Саша Камских - Институт экстремальных проблем
— Папа, если бы тебе пришлось выбирать между мной и Ириной, с кем бы ты остался?
Томский был поражен не столько словами сына, сколько пронизывающим взглядом его глаз.
— Чего тебе в голову такая муть пришла? Зачем мне выбирать между вами?
— И все-таки? — Лешка решил во что бы то ни стало добиться ответа.
Сергей помрачнел:
— Парень, не дай бог никому встать перед таким выбором!
— И все-таки? — повторил Лешка звенящим от напряжения голосом.
— С бабушкиной стороны ветер дует? — Томский подозрительно посмотрел на сына.
Тот, не говоря больше ни слова и не отрываясь, глядел на отца.
— Можешь не отвечать, — махнул тот рукой, — и так понятно. — Он довольно долго молчал, глядя в пол, а потом поднял глаза на Лешку. — Если бы меня перед таким выбором поставила женщина, я отказался бы от нее, забыл бы о ней, потому что хороший, добрый человек никогда не встанет между отцом и ребенком. Ирина не такая! — Сергей повысил голос. — Она любит тебя и будет любить как родного, потому что ты мой сын… и еще потому, что у нее не может быть своих детей, — очень тихо добавил он.
Алешка до сих пор не задумывался над подобными вещами.
— Разве так бывает? — поразился он.
— Бывает, — кивнул Томский, — только по-разному: кто-то хочет, но не может, а кто-то может, да не хочет.
— Я раньше хотел братика или сестренку, чтобы было с кем играть, — огорченно вздохнул Лешка, — потом перестал, когда понял, что мама этого не хочет.
— Я тоже хотел бы еще такого пацана, как ты, или девочку, — грустно улыбнулся Сергей, — мне вообще-то все равно, но, видно, не судьба. Придется, не распыляясь, все силы бросить на твое воспитание, — пообещал он сыну.
— Вот это я влип! — пробормотал тот в ответ.
* * *Светлана с утра чувствовала себя совершенно здоровой. Она приехала в клинику к семи часам проведать Вадима. После второй операции прошло почти две недели, и в выделявшемся через дренажи содержимом брюшной полости анализы не обнаруживали следов инфекции; с этой стороны все было спокойно, но температура никак не хотела снижаться.
— Еще где-то зараза сидит, — попросту выразилась Оксана, которая почти всю ночь просидела с Вадимом, убаюкивая его, когда он начинал метаться в бреду. — До тридцати восьми температура снизилась, а дальше – никак. Михалыч с Игорьком, — так она за глаза называла Худякова и Федотова, — сегодня какой-то новый антибиотик хотят попробовать.
Медведев лежал в полузабытьи, но когда на горячий лоб легла прохладная ладонь, сразу открыл глаза.
— Светочка, зачем ты пришла? Отдохни хотя бы день, сегодня же Оксана дежурит. Не волнуйся, со мной все в порядке, просто температура опять поднялась. — Вадим постарался успокоить девушку, но из этого ничего не вышло – слишком изнемогшие глаза были у него, и говорил он еле слышно.
«Она особо и не снижалась», — подумала Светлана, а вслух сказала:
— Я уйду на работу к девяти, а пока с тобой побуду. Тормошить тебя не стану, просто посижу рядом, а уж когда приду вечером, займусь тобой серьезно. Смотри, что для тебя Ясуда-сан передал, — девушка показала ему бумажного журавлика. — Это только один из целой сотни, что сделали его жена и Мицуки, они желают тебе скорейшего выздоровления.
— Ладно, постараюсь, — прошептал Медведев, глянув на бумажную фигурку.
Вадим чуть улыбнулся, когда Светлана погладила его по щеке, вздохнув при этом: «Зарос ты, я смотрю, до безобразия, пора привести тебя в порядок», а потом взяла за руку, и очень быстро заснул. Измученный ночными кошмарами, он спал в присутствии Светы спокойно и настолько крепко, что не почувствовал, как девушка тихонько отпустила его руку и вышла из бокса.
Света прибежала в отдел кадров в начале десятого. Виктор Елисеевич уже вскипятил чайник, и почти час расспрашивал о Медведеве.
— Как же так? К празднику дело на поправку шло, Кронидыч наш даже улыбаться начал, и вдруг перитонит какой-то! — сокрушался он. — Два раза, говоришь, резать пришлось? Ох, ну надо же!
— Да, пока Вадима второй раз не разрезали и брюшную полость в растворе какого-то зверского антибиотика не прополоскали, в самом прямом смысле этого слова, все время были гнойные выделения. — Света не стала говорить, что часть кишечника пришлось удалить. — Но температура все еще держится.
— Ничего, Светлана, — попытался утешить ее кадровик. — Он мужик молодой, здоровый, да и ты рядом с ним. Поправится наш командир, громче прежнего орать на всех будет. Только он ведь как? Пошумит, покричит, обругать даже может, а потом ходит, прячется где-нибудь на задворках, переживает, что не сдержался. Да что говорить, ты и сама это поняла.
Света грустно кивнула, соглашаясь, но на глаза вдруг навернулись слезы. От горячего чая ей стало жарко, она открыла пошире форточку и села за компьютер разбирать накопившуюся кучу бумаг. Время близилось к обеду, а глаза продолжали слезиться, лоб оставался влажным от испарины. Виктор Елисеевич несколько раз с беспокойством взглядывал на Светлану и, наконец, выбрался из-за своего стола и подошел к ней.
— Света, да что с тобой, девочка? Успокойся! Нельзя все время думать о плохом! Мне ли тебя учить? Эх ты, сапожник без сапог!
Светлана подняла голову, и Порошин увидел, что она не расстроена, а просто совершенно больна. Он тронул ладонью лоб девушки.
— Да у тебя же температура! Немедленно отправляйся домой, отлежись хотя бы дня три, больничный мы тебе оформим. Если ты с каким-нибудь осложнением надолго сляжешь, хуже будет и для тебя, и для Вадима. Не смей садиться за руль в таком состоянии и, тем более, соваться в клинику, тащить туда инфекцию! Как тебя угораздило простыть? Зачем форточку открывала? — Кадровик налил девушке большую чашку чая. — Здесь у меня смородиновый лист, лесные земляника и малина. Вот тебе целая банка, дома завари, добавь меду и, если хочешь, лимон. Лучше всяких таблеток поможет! А я сейчас найду, кто тебя домой отвезет, нечего служебный автобус ждать. — Виктор Елисеевич набрал один телефонный номер, другой. — Вот незадача – сегодня у твоей группы выходной, никого из ребят нет, то толкутся без необходимости на работе, а как понадобились… — Он в досаде хлопнул по столу ладонью. — Допивай чай и одевайся, я сам тебя домой отвезу.
— Не нужно, сейчас все пройдет. Меня Вадим вечером будет ждать, я обещала, что приду.
— Можно к вам?
После короткого стука отворилась дверь, и на пороге показалась Ирина Устюгова. Она приезжала к Черепанову, который уговаривал ее сменить место работы. Об этом же постоянно заводил разговор Сергей, и Ирина сдалась под двойным натиском и не так давно пообещала Томскому, что перейдет на работу в Институт экстремальных проблем, как только защитятся ее дипломники.
— Неужели пришли оформляться? — вскочил со стула кадровик, которому Ирина тоже очень нравилась.
— Пока нет, — улыбнулась она в ответ. — Я просто так зашла, Светлану навестить, спросить, как Вадим, а то по телефону разговор не тот.
— Света у нас сейчас домой поедет, — Виктор Елисеевич погрозил девушке пальцем, — совсем разболелась девочка, а еще хочет бежать вечером в клинику. Вы на машине? — спросил он Ирину.
Устюгова кивнула, внимательно разглядывая Свету.
— Конечно, я отвезу ее.
— Меня Вадим будет ждать, — повторила Светлана.
— Ты с ума сошла? В таком состоянии ты ему только хуже сделаешь! У него и так инфекция за инфекцией, а ты хочешь еще и грипп добавить?! Быстро собирайся и давай ключи! Где твоя машина? На ней поедем, в моей печка не работает. Промерзнешь, пока будем ехать, еще сильнее разболеешься.
— На стоянке около клиники.
Света потянулась к телефону, но Порошин перехватил ее руку.
— Я в клинику сам позвоню, скажу, что ты заболела, вечером не придешь. Ничего с Вадимом от этого не будет, потерпит пару дней без тебя.
Ирина осторожно вела машину и ворчала:
— Где тебя угораздило так простудиться?
Света сидела рядом, полузакрыв глаза.
— Как Димка будет без меня? Ему плохо, у него температура, — она думала только об этом.
— Света, очнись! Тебя саму впору на койку укладывать! Совсем прозрачная стала! — Ирина возмущенно посмотрела на нее. — Если свалишься, вам обоим хуже будет, но ему – в первую очередь. Поехали лечиться.
Дома у Светланы Ирина не была ни разу, но быстро разобралась, где что находится. Она помогла подруге раздеться и поспешила на кухню. Через десять минут Света лежала под одеялом, а Ира поила ее горячим чаем и расспрашивала о Медведеве, потому что ни о чем другом девушка говорить не могла.
— Это я виновата в том, что произошло! Я простила его, но не хотела помириться просто так! Хотела отомстить, хотела, чтобы он страдал! Я добилась своего! Ты бы только знала, как он изо всех сил старался даже не смотреть в мою сторону, а сам глаз с меня не сводил, пытался внушить самому себе, что ненавидит меня, а я чувствовала, что его тянет ко мне и что ему невыносимо тяжело переносить мое равнодушие, но продолжала мучить его.
