Повелители Новостей - Мидянин Василий
Над церемониальным столом висел легкий гул голосов:
– Ни хрена ж себе ты сучка, говорю ей. Ладно, не хочешь сдохнуть быстро и без особых мучений – значит, будешь висеть в раскаленных оковах еще двое суток, пока я милостиво не соблаговолю позволить тебе покинуть физическую оболочку…
– А этот перец мне: ладно, говорит, но баш на баш! Мы красиво, под камеры CNN, растерзаем Полковника, но с вас тогда большой теракт в какой-нибудь европейской столице. Такой, знаете, чтобы кровища лужами, чтобы трупы детей по всем углам, чтобы взрывчатка и винтовки, чтобы было на чем остановить взыскующий взгляд. Осло? Подойдет…
– Ощущения потрясающие – когда каждой клеточкой тела ощущаешь, как железный лом понемногу входит тебе в анус и выползает изо рта. Больновато, правда, сфинктеру капут, кишечник в клочья, но до чего же сладко, девки! Особенно когда ты уже нанизана на лом полностью, как перепелка на вертел, а Хозяин закрепляет его вертикально посреди подиума и уходит гулять с собакой. А ты беспомощно висишь на этом стальном стержне и истекаешь кровью, не в состоянии самостоятельно соскочить с него, и только в жестоком экстазе трогаешь дрожащим язычком торчащий из горла твердый железный ствол… Фулл контакт, максимально глубокое проникновение! За полтора часа я кончила, наверное, раз двадцать. Совершенно непередаваемое ощущение! Ну, потом, конечно, полторы недели интенсивной терапии у низших демонов, но, девки, оно того более чем стоит…
– Температура понемногу начинает приближаться к двумстам градусам, и я чувствую, что магическая защита скоро не выдержит. Ладно, дорогая, говорю я ей, ты победила, сдаюсь, выключай печку! А сам уже незаметно кручу фиги и про себя повторяю заклинания йоруба. Тварь такая, думаю, ты только отопри духовой шкаф, а там я тебя уже удивлю до полной невозможности. Будет что вспомнить на бракоразводном процессе…
– Тут я ему и выдаю: а вот, к примеру, собака – она тоже имеет природу будды?.. Ну и все, этот парадокс оказался ему не по зубам, завис мой достойный оппонент. Третий месяц уже торчит возле «Музеона», все думает, как мне достойно ответить. Впал в такой мыслительный ступор, что утратил концентрацию и стал виден невооруженным профанским глазом. Архимэру пришлось даже сдвинуть его бульдозером подальше от велодорожки и публично сделать вид, что это новый архитектурный шедевр Церетели, а то уже собаки начали шарахаться. Сначала хотели назвать его «Нацистское чудовище за мгновение до того, как его сокрушил маршал Жуков», но потом сообразили, что это уже будет перебор. Тогда переназвали в «Добрыня Никитич и Чудо-Юдо Поганое», но кто-то справедливо заметил, что в скульптурной композиции не заметно никакого Добрыни. В конце концов остановились на следующем: «Сон сестрицы Аленушки, навеянный полетом черноморской медузы вокруг цветка папоротника за секунду до пробуждения». Не очень понятно, зато под такое определение можно подверстать все, что угодно. Полагаю, пару десятков лет этот памятник еще простоит недвижим…
– Не, нормально вообще: я лежу млею такой, с полной жопой анальной смазки, весь раскрытый навстречу драгоценному любовнику, а этот кретин вздумал корчить из себя пассива! В общем, лишнюю дырку в башке он вполне заслужил, думается мне. А остальные четверо стриптизеров просто подвернулись под горячую руку, они тут совсем и ни при чем были…
– Хорошо, говорю, давай тогда на пари: кто больше мирного населения положит, тот и победил. Только, говорю, давай Африку и Ближний Восток из пари сразу исключим – извини, но это будет слишком уж просто, совсем для дошкольников…
– Оширос Этеос Адонаи прим прим, понимаешь?! А вот если один «прим» пропустить, выйдет сплошная блевотина. И ладно бы просто блевотина, есть и такие экстремальные любители. Но она же получается ядовитая, что твой цианид…
– А мне что остается делать?! Ее же не видит никто, кроме меня! Нергалыч явно чувствует какие-то негативные эманации, но даже ухом не ведет: твои разборки типа, ты и разбирайся. Куда деваться? Выдергиваю кольцо из гранаты и протягиваю ей: ладно, суккубаре, обручаться так обручаться! А сам думаю: во имя Альмонсина-Метатрона, ох и работы же сегодня будет уборщицам в телецентре!..
– Привет, Ашшурбанипална! Ты чего такая взмыленная?
Мысленно скорчив безнадежную гримаску, Алена повернулась к соседу.
На самом деле надо признать честно – Мишкоатль Клеопетрович Башнин считался весьма завидным женихом. За свою самоотверженную деятельность на ниве государственного телерадиовещания Мишка был награжден орденами «За заслуги перед Отечеством» II степени и «За личное мужество». Его острые репортажи из Чечни и Южной Осетии приковывали к экранам многомиллионную аудиторию, а знаменитые материалы о волшебных камнях британских шпионов спровоцировали грандиозные скандалы в политических кругах и до предела обострили отношения Медвежьей Тайги с Цивилизованным Миром.
Впрочем, нелишне будет также упомянуть, что на взаимоотношения филиалов глобальных деструктивных орденов это обострение не повлияло никак: пока профаны играли в политику и лопались от осознания собственной значимости, темные кардиналы из тайных орденов за их спинами спокойно вершили свои дела и вели человечество по раз и навсегда определенному пути, с которого его не могли свернуть никакие выборы, перевороты и цветные революции.
Все вышеописанное с лихвой компенсировало невзрачную внешность Мишкоатля Башнина, вечно не чесанные волосы и омерзительно свисающие складки жира на его боках, щеках и под подбородком. Любая женщина готова была бы с радостью нырнуть к нему в постель. Любая – кроме Алены Ашшурбанипавловны: во-первых, она была достойной девушкой чрезвычайно строгих нравов, а во-вторых, хорошо знала себе цену.
И в-третьих, давно уже побывала в постели у Башнина и больше туда не стремилась ни под каким видом. Разве что под угрозой полного развоплощения во всех физических и духовных ипостасях.
– Ну и рожа у тебя, Шарапов, – вздохнула Алена. – Ох и рожа.
– А ты небось надеялась, что за то время, что мы не виделись, я отрастил нимб и крылышки? – заржал Башнин.
– Думала, хотя бы сбросил рога и хвост. Но не случилось.
– Скучал по твоему дивному остроумию, подруга, – безмятежно проговорил Мишка. – Чем занимаешься сегодня вечером? Нет ли желания пару раз по-быстрому вкусно перепихнуться туда-сюда?
– Скажем «нет» Башнину, – холодно отозвалась запыхавшаяся Алена, а потом, поразмышляв, грациозно повернула голову и показала дураку язык, чтобы имел в виду, насколько он ей безразличен. – Ты дикий, грубый, вонючий, неотесанный, вульгарный мужлан. Практически животное.
– Точно, – легко согласился Мишкоатль. – Ем только когда хочется. Именно такие бабам и нравятся – гордые и неукротимые дикари.
– Бабам – не исключено. Чего же ты тогда подкатываешь не к бабам, неукротимый дикарь, а к эффектной изящной женщине?
Башнин поднес указательный палец к своему виску и сделал громкое «пх-х-х».
– Срезала, подруга. Учти же, что теперь мое сердце разбито вдребезги, навсегда-навсегда.
– Оно у тебя было когда-нибудь? – усомнилась девушка. – У тебя там, по-моему, стоит моторчик от игрушечной железной дороги. Такой, с резинкой. – Она подумала пару секунд и безжалостно добавила: – И тот через раз работает.
– Ну, ладно, ладно, не добивай смертельно раненного в сердечную мышцу, – поднял обе руки доставала Башнин. – Это не твой стиль, высокая госпожа. А пойдем тогда вечером на теннис! На «Кубок Кремля». Посмотрим, как смертные мячик туда-сюда пуляют. У меня, веришь ли, совершенно случайно завалялись два билета в правительственную ложу.
– Сходи лучше со своей старой подружкой.
– Со Светкой, что ль?
– Со своей верной правой рукой.
– После всего, что между нами было, могла бы уже запомнить, что я левша. Левой жму сто десять в два подхода.
– Жми хоть двести двадцать в любую сторону. Только оставь меня в покое.
– Тебе следовало бы гордиться, примитивная самка человека, что благородный адепт вроде меня вообще обращает на тебя свое благосклонное внимание.
