Владимир Уткин - Гремящий мост
«Племя пробилось», — успел подумать вождь и упал под ударами дубинок.
Племя спускалось по противоположному склону холма. Быстроногий Олень шел впереди и наткнулся на плосколицых первым. Он видел, как метнулись от костра воины, спешившие к месту битвы с Турами, и пошел прямо на костер, около которого никого не осталось. Но плосколицые спрятали несколько воинов в кустах, и те ждали. Они сбили с ног Быстроногого Оленя, размалеванное лицо наклонилось над ним, прижимая палец к губам. Быстроногий растерялся на несколько мгновений, но потом крикнул, предупреждая племя о засаде, хотя понимал, что за это будет убит.
Предупреждение запоздало. Племя было уже слишком близко, и на Туров обрушились копья и дубины. Визжали женщины, кричали дети, разбегались по зарослям молодые ловцы, теряя раненых, бросая груз. Дрозд остановился и метнул копье, за ним метнули копья и другие молодые охотники.
Они находились в стороне от костра, и плосколицые не сразу заметили их.
Копья, летящие из темноты, заставили их остановиться, и женщинам с детьми удалось пробиться сквозь цепь. Но тут подоспели плосколицые, которые стерегли холм со стороны леса, и набросились на молодых охотников.
— Уносите раненых! — прокричал Дрозд. — Мы задержим их!
Они, конечно же, были бы перебиты, но тут собаки, шедшие за женщинами, напали на плосколицых. Они вцеплялись в глотки врагов, кусали за ноги, рвали одежду. А со стороны леса полетели копья охотников, спешивших на помощь племени.
Дрозд уже ничего не мог рассмотреть во мраке. Все смешалось в воющий, рычащий клубок: воины, собаки, оружие.
Дрозд не помнил, как выбрался из лесу. Болело плечо, пробитое копьем, саднила разбитая голова. Он отдышался и побрел в заросли, время от времени окликая своих.
Всю ночь плосколицые прочесывали заросли с факелами в руках. Два дня переносили они на плоты добычу, собирали копья и дубинки, а потом отплыли вниз по реке.
Ходок и Орлик нашли племя у Желтых холмов. Люди ютились в шалашах на небольшой полянке. Несколько дней еще подходили Туры, далеко разбежавшиеся по лесу. А когда стало ясно, что ждать больше некого, люди уныло побрели к Большой реке.
Осторожно подошли они к разграбленному стойбищу. Еще дымились бревна поваленного частокола. Чернели проломами стены хижин. Исчезли шкуры, мясо, рыба. Не осталось бивней мамонтов. Только немного камней, украшений и краски, которые Седой зарыл перед бегством, осталось у племени.
Молча копали могилы. Укладывали в них убитых, а рядом с ними — копья и ножи, чтобы было с чем охотиться в лесах, где живут предки. Сверху посыпали покойников красной краской, чтобы была у них кровь там, где они будут жить. А женщинам надевали украшения, клали рядом иголки, скребки, чтобы могли они в хижинах предков выделывать шкуры и шить… Сверху могилы заваливали камнями, засыпали землей и заравнивали, чтобы ни хищники, ни враги племени их не разрыли.
Седой и Ходок вместе с молодыми охотниками отправились к Медведям, надеясь выменять немного мяса и шкур. По крохам собирало племя ценности для обмена, и Орлик без колебания вручил Седому найденный им солнечный камень.
Но до стойбища Медведей охотники не дошли. Измученные, окровавленные воины Медведей встретили Туров на полдороге в лесу и рассказали о страшном разгроме родного стойбища.
— Немногим удалось спастись, — угрюмо сообщил им старый воин. — Плосколицые увезли много женщин…
— А Рыжая Белка?? — кинулся к нему Орлик.
— Девочку Туров тоже, — опустил голову воин.
Возле разрушенной хижины вождя Седой собрал совет.
— Мало осталось охотников у племени, — сказал он печально.
— Пусть все придут на совет.
Охотники усаживались в круг, сзади стояли женщины. Не было праздничной одежды, которую нужно надевать на совет. Не было краски, чтобы покрасить лица.
Седой вышел на середину круга.
— Племени нужен вождь, — сказал он. — Пусть охотники решают…
— Большой Зубр, — вскочил Коротколапый Лис. — он самый сильный! Он дрался с плосколицыми и убил много врагов!
— Но Большой Зубр не любит охотиться вместе с другими, — возразил Лису Вороний Глаз. — Он забирает всю добычу себе…
— Большой охоты больше не будет, — перебил его Лис, — нельзя оставаться на земле, куда приходят плосколицые. А в лесу кто защитит племя лучше Большого Зубра?
— Но ведь помощник вождя Седой, — сказал Вороний Глаз.
— Пусть Седой и будет вождем.
— Пусть вождем станет Ходок, — поднял копье Седой. — Седой будет ему помогать.
Зашумели воины, но Ходок жестом заставил их замолчать.
— Ходок есть Ходок, — сказал он. — Ходок ходит. Он не может быть вождем. Большой Зубр — сильный воин, хороший охотник. Но думает только о себе. Пусть вождем будет Седой.
Одобрительно закричали женщины, и в их криках потонули голоса Лиса и Большого Зубра, которые с перекошенными от злости лицами пытались что-то сказать.
Женщины не имели прав голосовать на совете, но к их мнению прислушивались, и бывало не раз, что старейшина, поговорив дома с женой, менял свое мнение.
Копья взметнулись вверх, и Седой вышел на середину круга.
— На заходе солнца большие леса, — подумав, начал Седой.
— Лесные племена бродят по ним, нигде не останавливаясь надолго, ютятся в шалашах, мерзнут и голодают зимой. Дальше высокие холмы. Сильные и храбрые люди живут на них. Они не пускают в свои земли чужаков, не разрешают охотиться в лесах у дальнего болота. А там, где восходит солнце, широкие степи. Там бродят плосколицые. Куда пойдем?
— А если остаться? — спросил Вороний Глаз. — Придут плосколицые, спрячемся в лесу.
— А они разграбят хижины, — перебил его Седой, — оставят племя без мяса и шкур на зиму. У Туров нет оружия такого, как у плосколицых… — И задумчиво добавил: — Ходок подобрал два маленьких копья и сделал такие же. Но… Наши копья не убивают…
Ходок кивнул:
— Они летят далеко, но копьеца плосколицых убивают, даже оцарапав. Наши — нет. Ходок пробовал. На косуле.
— Значит, придется уходить. — Вороний Глаз еще больше ссутулился, втягивая голову в острые плечи, — без мяса. Без шкур. В чужие леса… Плохо.
Женщины запричитали. Угрюмо молчали воины. Даже собаки, чувствуя настроения людей, тихонько поскуливали.
И тогда поднялся Ходок.
— Туры не должны уходить. Мамонты и олени ходят вдоль Большой реки. Они не любят леса. А мамонты — это мясо, шкуры, теплые хижины. Туры — охотники на мамонтов, и Туры будут на них охотиться… Ходок пойдет к плосколицым и принесет копья смерти. Тогда Турам не страшны будут враги.
— Ходок не вернется, — покачал головой Седой. — А у племени и так мало охотников.
— Ходок вернется, — упорно тряхнул светлой копной волос Орлик. — Ходок возвращается всегда. Орлик пойдет с Ходоком.
Все племя собирало путников в дорогу. Охотники отобрали лучшие наконечники копий и два кремневых ножа. Женщины сшили им плащи из шкур рысей на случай, если в пути их застанут холода, изготовили запасную обувь из остатков шкур мамонтов, выстланную внутри нежным мехом выдры. В дорогу дали костяные иголки и высушенные оленьи жилы. Мяса Ходок не взял.
— Добудем в дороге, — сказал он Орлику. — Мало мяса у племени. Мало охотников.
Орлик кивнул.
Глава 14
Вдоль большой реки
Они шли день и ночь, а потом еще день, останавливаясь только для охоты. А потом Ходок связал лозой несколько бревен, и они переплыли на низменный берег, густо заросший кустарником и невысокими деревцами.
— Здесь, — объяснил он Орлику, — начинаются чужие земли.
Будет лучше, если никто не увидит нас. Племена селятся на высоком берегу. Сюда они приходят только охотиться. Будем идти ночью, а днем прятаться в зарослях.
Идти становилось все труднее. Глубокие старицы, озера, заливы, густо заросшие камышом, преграждали путь, и приходилось уходить все дальше от берега. Теперь они шли по ярко-зеленым цветущим лугам. Тысячи птиц поднимались с озер, покрывали отмели, прятались в зарослях камыша. Воздух звенел щебетом, гоготаньем, кряканьем, свистом, курлыканьем.
— Хорошо здесь, — вздохнул Орлик, осматриваясь.
— Только когда тепло, — улыбнулся Ходок. — А зимой стада уйдут в степь. Птицы улетят. Нет холмов и деревьев, которые укрывают от ветра. Много снега и мало пищи.
Они остановились на большом каменистом острове. Ходок уснул, а Орлик долго лежал, вслушиваясь в рев и мяуканье львов, бродивших по берегам. По крайней мере, семь хищников собрались напротив острова. Орлик начал было ломать сухие ветки, чтобы разжечь костер, но Ходок, проснувшись, остановил его.
— Львы не любят воды, — сказал он. — Дичи много, они не нападут на нас. Спи.
