В пути - Буджолд Лоис Макмастер
Лагерь, откуда действовал отряд Чато, как казалось Фаун, был ближе, но и его она не смогла бы найти. Этому хотя бы можно было помочь: прошлым вечером она спросила Дага, где искать Чато, и он ей объяснил. В первый раз Фаун начала видеть пользу от того, что в их маленьком отряде теперь три человека: не только лишь двое Блуфилдов смогли бы хоть поднять Дага, но и один из них мог оставаться с ним, пока другой отправился бы за помощью.
Только окажут ли странные Стражи Озера помощь Дагу после его полуизгнания? Такая мысль была новой и весьма неприятной.
Однако еще через день Дагу стало явно лучше. Они выехали на рассвете, а к полудню добрались до придорожной фермы с колодцем во дворе, где Фаун с Дагом впервые повстречались. Они весело обменивались воспоминаниями, закупая у доброй фермерши провизию. Вечер застал их совсем недалеко от Глассфорджа. Даг высказал мнение, что они на следующий день могли бы свернуть с большака, чтобы показать Виту пустошь, и все же добрались бы до города до темноты.
* * *Нельзя было бы выбрать лучшего денька для поездки в безлюдные холмы к востоку от большака. Небо сияло глубокой синевой, какую в Олеану приносят только северо-западные ветры, а прохладный воздух бодрил, как яблочный сидр. Деревья тут по большей части еще сохранили листву, и ее яркие цвета буквально слепили глаза: ярко-алый соседствовал с золотисто-желтым, а увядающие сорняки добавляли лиловые пятна. В словно процеженном осенью свете глаза Дага стали похожи на золотые монеты. Фаун порадовалась, что именно Даг ведет их по звериным тропам в чаще, потому что сама она запуталась сразу же, как только они свернули с большака. Она, конечно, совсем не заблудилась бы: достаточно было повернуть на запад, чтобы снова выбраться на дорогу. Однако пустошь — к счастью — была довольно маленькой мишенью: всего десять или двенадцать миль в окружности.
Солнце приближалось к зениту, когда Даг остановил Копперхеда на протоптанной тропе, по которой они ехали. На лице его отразилось напряжение. Фаун подхлестнула Вефт и поравнялась с ним, хотя Копперхед выразительно прижал при этом уши.
— Мы уже близко?
— Да.
Собственные воспоминания Фаун были слишком расплывчатыми, чтобы она могла узнать местность. К пещере Злого ее, пленницу, несли вниз головой, в ушах у нее звенело, от побоев и ужаса ее тошнило… А обратно… этого Фаун предпочитала не вспоминать.
Даг показал вперед.
— Эта тропа подходит к расщелине с той стороны, откуда к ней подобрался я. Видимые признаки опустошения появятся шагов через двести.
— А саму пустошь ты еще не видишь?
Даг пожал плечами; лицо его оставалось напряженным.
— Я почувствовал тень ее еще за полмили отсюда.
— Стоит ли тебе приближаться — ведь ты еще не поправился?
Даг поморщился.
— Пожалуй, не стоит.
— Тогда подожди здесь… или, еще лучше, вернись по тропе. А я проведу Вита, чтобы он быстренько посмотрел.
С логикой Фаун Даг спорить не мог. Поколебавшись, он кивнул.
— Только не задерживайся, Искорка.
Фаун помахала Виту. Брат ее выглядел несколько растерянным. Когда лошадки по привычке потрусили рядом, он спросил:
— В чем дело?
— Близость пустоши делает Дага больным. Ну… больным становится тут любой, но я побоялась, что у Дага случится такой же ужасный приступ, как после Гринспринга. Слава богам, что ему хватило здравого смысла подождать нас здесь, а самому дальше не ездить.
Вит огляделся.
— Только ведь все засыхает и умирает осенью и так… Как ты различишь пустошь зимой? Как ты сможешь отличить ее от… ох!
Они остановили лошадей на краю расселины. Должно быть, сейчас они были очень близко от того места, откуда в тот день смотрел на пещеру Даг. Пещера виднелась на середине противоположного склона; длинный скальный выступ нависал над входом. Сама расселина имела цвет серой пыли и была лишена всякой растительности; сохранилось только несколько скелетов деревьев. Извивающийся по дну сверкающий на солнце ручей был единственным, что тут двигалось, единственным источником звука. Ни птиц, ни насекомых; никакие мелкие зверьки не шуршали в мертвых сорняках. Даже ветер, казалось, замирал здесь. До Фаун долетел слабый странный запах, как в сухом погребе, — запах, оставленный Злым. Фаун сглотнула и ощутила озноб, несмотря на гревшее ей спину солнце.
— Это самый жуткий цвет, какой я только видел. — Вит с трудом сглотнул. — Даже и вовсе не цвет… Даг был прав. Это не похоже… ни на что.
Фаун кивнула, порадовавшись тому, что Вит сегодня, похоже, в своем уме: его глупых шуточек она сейчас не выдержала бы.
— Даг думает, что Злой вылез из земли, вывелся прямо здесь. Злые, похоже, все появляются одинаково, но потом меняются в зависимости от того, что едят… то есть каким Даром питаются. Если им удается поймать много людей, они становятся похожи на человека, а в Лутлии однажды был Злой, в основном поедавший волков, и говорят, он был очень странный. Даг думает, что первый человек, которого поймал здешний Злой, был разбойником с большой дороги, прятавшимся где-то неподалеку, потому что когда Злой вырастил глиняных людей и захватил больше рабов, он сначала собрал их в шайку разбойников. — Правда, некоторые члены шайки могли и не быть рабами; эта мысль особенно встревожила Фаун. — Те негодяи, что похитили меня на дороге, принесли меня сюда. Даг выслеживал их и заметил… — Отсюда Дагу хорошо должны были быть видны глиняные люди, тащившие ее, как ворованный мешок с зерном. — Он схватился с ними… чтобы освободить меня… в одиночку. Не было времени дожидаться его отряда. Шанс был невелик… Только Даг кинул мне свой разделяющий нож, и мне удалось добраться до Злого. А Злой… — Фаун снова сглотнула. — Наверное, можно сказать, что развалился… растаял. Стражи Озера утверждают, что Злые бессмертны, но разделяющие ножи их убивают. Убивают их Дар.
— А что вообще такое разделяющие ножи? Даг, как только упомянет о них, так сразу умолкает.
— Ну да. Для того есть причины. Их делают Стражи Озера. Из костей других Стражей Озера.
— Так, значит, они и правда грабят могилы!
— Нет! Это не ворованные кости. Даг… да и любой Страж Озера очень обиделся бы, если бы услышал тебя. Они завещают свои бедренные кости своим родичам, чтобы их… извлекли после их смерти. Это часть похоронного обряда. Потом мастер — брат Дага Дор как раз такой мастер — очищает кость и вырезает из нее нож. Они не используют разделяющие ножи ни для чего, кроме уничтожения Злых.
— Так именно это ты и воткнула в Злого? А чья была бедренная кость, ты знаешь? А Даг знает?
Фаун решила, что такой мерзкий интерес все же лучше равнодушия.
— Да, только тут все гораздо сложнее… Изготовление ножа из кости — лишь первый шаг. Потом нож должен быть заряжен. Заряжен… смертью сердца. — Фаун втянула воздух, не глядя на Вита. — Это самая трудная часть. Каждый нож, после того как изготовлен, бывает связан узами со своим хозяином — Стражем Озера… кем-то, кто вызовется подарить ножу собственную смерть. Когда такой Страж Озера думает, что умирает — от старости, болезни или смертельной раны, — он пронзает ножом свое сердце и улавливает в него смерть. Так что каждый заряженный нож стоит двух жизней Стражей Озера — одного, подарившего кость, и другого, зарядившего его кровью сердца. А владеть ножом… купить его нельзя. Он может быть только дан тебе.
Глянув на Вита, Фаун заметила, что тот хмурится, прищурив глаза.
— Значит, это вроде как… как человеческое жертвоприношение, — медленно проговорил он, — запечатанное вроде консервов и сохраненное для последующего применения.
Фаун вспомнила о длинных рядах залитых воском стеклянных банок, которые они с мамой Блуфилд только на прошлой неделе заполнили припасами на зиму и расставили в кладовке. Подобное хозяйственное сравнение было верным… о боги!
— Похоже. Только не говори такого при Даге. Стражи Озера хранят свои ножи в тайне и обращаются с ними, как со святыней. Это же их родственники, понимаешь ли. И их горе. Вот это разделяющие ножи и разделяют со Злыми — смерть.
