Макс Мах - Авиатор
— Почту за честь, Елизавета Аркадиевна, — поклонился Раевский и, подхватив жену под руку, увлек куда-то в глубину гостиной.
— Н-да, вот так встреча! — покачал головой Ильин. — Может быть выпьем?
— Отчего бы не выпить! — согласилась Лиза.
Отошли к буфету. Закурили. Ильин, спросив взглядом, налил обоим водки.
— За тебя, за живую и красивую!
— Про живую, согласна, — кивнула Лиза, опрокинув стопку в рот. — А про красивую, оставь!
— Зря ты так! — покачал головой Ильин. — Ты многим нравилась. Еще по одной? Или тебе нельзя?
— Мне можно, — криво усмехнулась Лиза. Временами ей трудно было понять, играет она Елизавету Браге, или это «ее собственное».
Выпили. Постояли молча.
— Ты где сейчас? — спросила она, просто чтобы прервать неловкую паузу.
— Первым помощником на «Гогланде».
«„Гогланд“, — вспомнила Лиза раздел „опознание судов“ из Морского справочника, — крейсер 1-го класса, низко-высотный, потолок пять или шесть верст, артиллерия главного калибра 18 фунтов, сиречь… 137 миллиметров… Совсем неплохо!»
— Ну, и как служится?
— Вам, истребителям, не понять! — улыбнулся Ильин. — Но ты же знаешь, если что, решать будут отряды крейсеров, разве нет?
— А разве да? — подняла бровь Лиза. — Будь у меня, Вадик, в Опочке звено, я бы поляка в гроб уложила, как два пальца…
— Это мужская присказка! — хохотнул Ильин.
— Много ты знаешь! — огрызнулась Лиза, которой неожиданно пригрезилось, как она атакует триморан полным звеном.
«Бред какой-то!» — она вдруг посмотрела на Ильина другим взглядом. Не как испуганная «иностранка», и не как однокашница по Академии, а как женщина на мужчину.
«Если забыть…», — но о чем она собиралась забыть, Лиза уже не помнила, зато отметила ширину плеч Ильина, крепкую шею, волевой подбородок и много чего еще, включая большие ладони и темные — «цыганские» — глаза.
— Ты здесь, каким боком? — спросила, все еще неуверенная, что способна на безумие.
— Меня приятель привел, он с Раевским в Военном министерстве служит, тыловое обеспечение…
— То есть, ты здесь один? — Прервала его Лиза, чувствуя, как убыстряется ход сердца и проседает голос.
— Ты серьезно? — смутился Ильин.
— Не хочешь, не надо! — получилось излишне резко, но что есть, то есть.
Лиза повернулась и пошла прочь ровным шагом и с каменным лицом. Но Ильин ее не отпустил. Догнал. Придержал за локоть.
— Ну, ты, как была дикая, такой и осталась!
— На любителя, — пожала плечами Лиза. — Ты идешь?
— А ты думала, нет?
* * *Стресс, гормоны и алкоголь — страшная смесь. Но главное — припоминая творившееся ночью безумие, Лиза не могла теперь с определенностью сказать, «кто вел партию»: она или Елизавета. Более или менее, ясным оставалось лишь то, что «начала» все-таки Лиза. Это ей пришли в голову «разные мысли», ей понравились глаза и руки Вадима, и именно она увела Ильина в свои апартаменты. Как относилась к Вадику Елизавета, было неизвестно, но, судя по некоторым его репликам, Ильин на свой счет не заблуждался. И уж точно, что в прошлом у них никогда ничего не было. Так что, все-таки Лиза. Однако позже, в постели и до нее, а так же после, то есть, практически везде, начиная с гостиной и заканчивая ванной комнатой, партию вела, скорее всего, Елизавета Браге. Лиза замужем не была, но мужчины в ее жизни случались. Не девственница, одним словом, да и не простушка. Кое-что попробовала сама, о другом слышала от подруг, но такого и так никогда не умела и даже вообразить себе не могла. Одна «верховая езда» на капитан-лейтенанте чего стоила! Но, как бы то ни было, — кто бы, на самом деле, ни взял верх, Лиза или Елизавета, — удовольствие от «этих игр» Лиза получила немереное, и капитан-лейтенанта Ильина заездила едва ли не до смерти.
Впрочем, как порядочная женщина, — что скорее, относилось к Лизе, чем к Елизавете, — утром она дала мужику опохмелиться, накормила плотным завтраком, напоила крепким кофе, да и отправила восвояси, разрешив Ильину, — так и быть, — «как-нибудь позвонить». Вадим ушел, но в течение всего дня настроение у Лизы было отличное. Послевкусие страсти ее не покидало, а муки совести и прочие отголоски «морального облика строителя коммунизма», если и посещали, то редко и ненадолго.
После ухода Ильина, Лиза немного посибаритствовала: посидела, покуривая, в горячей ванне, послушала Моцарта в записи Новгородского симфонического оркестра, выпила бокал шампанского — не все же пить водку, в самом деле! — потом, укрывшись теплым пледом, вздремнула в кресле, компенсируя ночной недосып, но в одиннадцать утра была уже «в строю». Сварила кофе, устроилась в кабинете и открыла очередную тетрадь дневника Елизаветы Браге. «1917–1921». Захватывающее чтение, и эмоционально, — хотя там и не было почти никаких эмоций, — и содержательно. Знакомство с «кузиной Надин», их «странная любовь», мичманские погоны, полеты на штурмовиках, учебные бои, сопровождение конвоев, лейтенантские погоны, и служба на восточной границе, а граница с Киевом в то время была самой сложной. Молодой Великий князь играл мускулами, постоянно то здесь, то там, проверяя оборону себерян на прочность. А значит, пилотам дежурных звеньев скучать не приходилось. Летали. В любую погоду, днем и ночью. С примитивными дальномерами и радиоискателями, на маломощных дубасах и лодьях первых серий. И опять, как и накануне, казалось, что Лиза не столько читает, сколько пишет сама, переживая события тех дней, вместе с автором дневника. Ничего определенного, но, тем не менее, обрывки эмоций, ощущения — холод, например, или тепло, прикосновение Надиных губ, — «моторная», даже скорее, вестибулярная память о полете в пургу. Зрительный образ идущего на перехват киевского «кречета», который, судя по записи от 17 июня 1920 года, Елизавета благополучно «уронила» в Северную Двину. Медаль, внеочередное производство, братец Гриня, поездка в Венецию, знакомство с Петром…
Ближе к вечеру позвонила Надя, заставив Лизу спуститься с небес на грешную землю, где так неплохо порой грешилось, что кровь закипала от одних только воспоминаний.
— Привет!
— Здравствуй, Надя! — ответила Лиза таким голосом, что Надежда тут же насторожилась.
— Ты не одна?
— Одна, к сожалению.
— От сожалений не кончишь! — хохотнула подруга. — Ладно! К делу. Давай, скоренько одевайся, бери извозчика и приезжай ко мне в ателье. Мы тут с Клавой таких костюмов напридумывали, обидно будет не надеть!
Клава являлась более или менее постоянной Надиной подругой уже в течение трех лет, что для такого рода отношений большая редкость, тем более, когда обе женщины красивы и на виду, а Клавдия Добрынина была на редкость красивой женщиной. Высокая брюнетка с синими глазами, сложенная, как греческая богиня, да еще и обладательница редкого по силе контральто с невероятно широким диапазоном грудного регистра. Умная, элегантная, артистичная, она редко пела в опере, но часто и охотно появлялась то на подиуме, то на театральной сцене, иногда давала сольные концерты, и всегда с аншлагом.
— Какие костюмы? — опешила Лиза, все еще находившаяся под впечатлением «полетов в Арктике» и «собачьих свалок» с киевскими истребителями.
— Заинька, у тебя обострение или как? — возмутилась Надежда. — Завтра же маскарад во дворце князя Василия!
— Точно! — опомнилась Лиза. — Мне даже персональное приглашение прислали.
— А я о чем! Там весело будет, но без костюма никак нельзя. В особенности тебе, заинька! Ты же не хочешь, чтобы все «сапоги» Шлиссельбурга перед тобой расшаркивались?
Разумеется, Лиза этого не хотела, а потому еще через час была уже в ателье Вербицкой на Староладожском бульваре. Здесь, что называется, было весело. На всех трех этажах дым коромыслом, и Содом с Гоморрой в одном флаконе. Швеи шьют, художники пьют, закройщики орут, по углам гомики целуются, и такое невероятное количество полураздетых красавиц, что попади сюда незнакомый с миром высокой моды мужик, наверняка подумает, что попал в специальный мужской рай.
Лизу сразу же подхватил этот веселый ураган и увлек куда-то в недра ателье, где ее раздели до исподнего, сунули в руку бокал шампанского, и принялись драпировать и примерять, одновременно рассказывая скабрезные анекдоты, смеясь и переругиваясь.
— Нет, это не то! — кричала Клава. — Так вы мне испортите красавицу!
— Я не красавица! — смеялась Лиза. — Эй, Надька, ты что! Если декольте будет шире, как раз шрам вылезет!
— Точно! — соглашалась Надежда. — Тогда, давай так! Спереди прикроем выше ключиц, зато сзади откроем до самого крестца.
— Ты бы еще до копчика предложила! — возмутилась Лиза.
— Хочешь до копчика, откроем, как не фиг делать! — ухмыльнулась Надежда.
В конце концов, сошлись на пояснице.
