Дональд Маккуин - Воин
Гэн попробовал объяснить еще раз:
— Мы торчим здесь уже три дня. Дьяволы преследуют нас, становясь все более дерзкими. Этот барон из Харбундая угрожает покинуть нас.
Нила поднялась со своего места у костра, откуда она смотрела за варившейся в котелке похлебкой. Подойдя к Сайле, девушка встала у нее за спиной.
— Я остаюсь с ней.
Сайла взглянула на нее с благодарностью.
— Это — мой долг, Гэн. Ты это знаешь. А что сделает король Харбундая, если этот барон Джалайл покинет дочь Вождя Войны?
— Вероятно, ничего. Во всяком случае, сейчас, когда у него на носу война с Олой.
— Ну, так давайте отпустим их, — с издевкой объявила Нила. — Если за нами идут Дьяволы, почему твои собаки так спокойны? Эти так называемые солдаты думают только о том, как унести ноги.
Как бы отвечая на ее реплику, через низкий кустарник в лагерь вломился ночной дозор Харбундая. Гэн уже давно слышал, как они возвращаются. Он холодно посмотрел на дозорных. Двое из пяти несли свою броню на копьях, переброшенных через плечо. Клас присоединился к собравшейся вокруг Джонса группе, пробормотав:
— Может быть, они заткнутся хоть теперь, когда пришли в лагерь. Я слышал их болтовню всю ночь.
— Дураки. — Гэн выругался достаточно тихо, но острый взгляд барона поймал движение его губ. Низкорослый мужчина вытянулся, насколько мог. Несмотря на седину на висках, его круглое лицо вызывало скорее улыбку, нежели почтение. Даже с огнем в глазах он походил на раздражительного ребенка, а не на рассерженного вельможу средних лет. Но он был владыкой этой маленькой армии, и беглецы, предчувствуя недоброе, наблюдали за его приближением. Барон остановился перед ними, широко расставив ноги.
— Вот уже три дня я вижу ваше неодобрение, ты, молодой мужчина, и ты, Клас на Бейл. Вы обязаны нам жизнью. Странная благодарность.
Обеспокоенный Гэн попытался возразить:
— Я никого не критиковал, барон Джалайл.
— Дело не в словах. — На бароне был надет латный жилет — кожаный, с рядами маленьких металлических пластин, прикрепленных заклепками. Пластины перекрывались, как чешуя у рыбы, и, когда он пожал плечами, устраиваясь поудобнее, они глухо звякнули, ударившись друг о друга. — Я хочу сказать не о том. При нашей встрече я уже заявил, что король послал меня сюда с этими пятьюдесятью солдатами. Это все, что он смог выделить, — ожидают, что Ола может напасть на нас в любой момент. Если преследующие нас воины Людей Гор решат атаковать, то не будет никакого подкрепления.
— Жрица Роз говорит, что Джонса нельзя перевозить, — ответил Гэн.
Барон окаменел.
— Мои решения не зависят от прихоти женщин. Мы отправляемся через час.
— Отправляйтесь, — сказал Гэн. — Пожалуйста, объясните вашему королю, что Нила, сестра Бея Яна, не смогла сопровождать вас, потому что не желает рисковать жизнью человека, которого считает очень ценным. Что касается военной целительницы, то если Дьяволы убьют ее после того, как вы взяли ее под свою защиту, Церковь будет решать, должным ли образом вы выполнили свои обязательства. Закон чести требует, чтобы мы остались с ними, и, конечно, мы так и поступим.
Круглые щеки Джалайла затряслись и приняли потрясающий красно-фиолетовый оттенок. Он ответил, внешне вполне владея собой:
— Ваши женщины создают больше проблем для моего короля, чем вы можете себе представить. Королева-мать и Церковь мучали его долгие годы, убеждая предпринять ненужные «реформы» для облегчения участи женщин королевства. Мы уже просвещены, в отличие от этой свиньи Алтанара. Но женщинам всегда всего мало. Теперь королева-мать больна. Ее влияние слабеет. Что касается вашей Жрицы Роз, то она бросила порученную ей миссию, и Церковь обойдется с ней круто. Хватит об этом. — Резко повернувшись, он отошел на несколько шагов, весь в напряжении, с рукой на мече. Это поставило Гэна в затруднительное положение. Если барон даст сигнал своим солдатам, тут же может последовать внезапная атака. Даже если у него не было этого на уме, агрессивный вид барона мог спровоцировать самый неожиданный ход событий. Гэн видел, что Клас реагирует на ситуацию так же. Внешне он оставался беззаботным, но поза его чуть изменилась. Он был готов ко всему.
Гэн свистнул, и собаки встревоженно вскочили. Барон Джалайл медленно подошел к ним, явно взяв себя в руки. Гэн испытал явное облегчение, услышав невыразительный, глухой акцент его племени.
— Вы не много смыслите в переговорах, если это — ваш главный аргумент. Удивительно для Людей Собаки.
Он отвернулся, выкрикивая приказы своим солдатам. Уязвленный замечанием, Гэн открыл было рот, чтобы дать достойный ответ, но Нила заставила его повернуться, схватив за плечо мертвой хваткой. Слабо улыбнувшись, она покачала головой:
— Пусть последнее слово останется за ним. И прикажи собакам расслабиться.
Возвратившись с утреннего умывания, Тейт подошла прямо к Джонсу, лежавшему на одеяле. Единственным признаком жизни в нем был частый, нитевидный пульс на горле. Сайла сняла повязку с раны. Слева вся верхняя часть его головы вздулась, коротко остриженные волосы были похожи на щетину. В середине опухоли был порез, казавшийся небольшим по сравнению с окружающим повреждением.
Не поднимая глаз, Сайла позвала Нилу и, когда девушка встала на колени по другую сторону от Джонса, негромко сказала:
— Ему хуже. Видишь, как прибывает эта желтая жидкость? Он горячий на ощупь, и вчера вечером несколько раз у него были приступы рвоты. Придется попробовать что-то радикальное.
В голосе Тейт чувствовалась враждебность.
— Сделайте хоть что-нибудь, — саркастически бросила она. — Ведь ты военная целительница.
Нила заступилась за Сайлу:
— Он даже не может очнуться, чтобы поесть. Он едва говорит, а если и говорит, то бессмысленные слова.
Сайла обратилась к Ниле:
— Ты заметила, что у него затрудненное дыхание? Уверена, что на мозг давит осколок кости.
— И тебе придется вынуть его?
— Именно. — Мимолетная улыбка была похвалой за понятливость девушки.
Тейт спросила:
— Как? Это ты и имеешь в виду под «чем-то радикальным»?
Сайла ответила с успокаивающей мягкостью:
— Я должна обнаружить кость, избавиться от того, что создает давление. Это очень опасно.
— А что, если оставить все, как есть?
Сайла покачала головой, рассеянно стирая пот с виска Джонса.
Тейт резко спросила:
— Скажи, чем мы можем помочь?
К ним присоединился Гэн.
— Нужно прокипятить хлопковую ткань. Вымойте руки.
Все, что происходит около него, должно быть совершенно чисто. Пока я работаю, каждый должен читать молитву о защите против невидимых. Прервать ее можно, только чтобы попросить помощи или ответить на вопрос. Нила, возьми мой мешок, пожалуйста. — Ее тело пыталось подчиняться командам усталого мозга с обычной живостью, но движения получались резкие, судорожные. Сайла открыла свой мешок, и губы ее зашептали молитву.
Потом она вручила Гэну кусок ткани и запечатанную бутылку.
— Поверх раны надо будет поместить чистую ткань. Разорви кусок пополам и прокипяти в масле из этой бутылки. Когда я скажу, возьми ткань, охлади ее, а потом отожми насухо так сильно, как сможешь. Я не должна ждать тебя. Понятно?
Гэн поспешно повиновался. Она дала большие куски ткани Ниле и Тейт, сказав:
— Когда я открою рану, будет много крови, много желтой жидкости. Промокайте их, пока я буду искать, где главная проблема. Не теряйте сознание, удерживайте тошноту — у нас нет на это времени. Гэн, иди позови Класа; скажи ему, что понадобится кипяток, чтобы мыть использованную ими ткань.
Потом из ее мешка появился большой осколок обсидиана. Взяв кусок известняка, Сайла нанесла по обсидиану резкий удар — откололось сверкающее черное лезвие, размером и формой похожее на ольховый лист. В очередном маленьком горшке из казавшегося бездонным мешка оказалось мыло, и Сайла намылила область вокруг раны, будто собираясь выбрить голову Джонса обсидиановым лезвием.
Несколько секунд она покачивалась над мужчиной, распростертым на одеяле, — голова откинута назад, глаза закрыты, блестящее черное лезвие зажато в вытянутых, подрагивающих руках. Когда Сайла остановилась, то была собранна.
— Все готовы? Вода, масло кипят?
Послышался ропот согласия. Сайла кивнула.
— Начинайте молитву. — Вслушиваясь, она учила трех Людей Собаки, пока гул слов не превратился в то повышающийся, то понижающийся ритм.
Сайла сделала быстрый разрез, проведя лезвием крошечную линию рядом с раной, и начала другой разрез, в то время как первый пульсировал, открытый. Даже Клас побледнел от открывшейся картины. Две женщины были потрясены, глаза Тейт побелели, закатившись, а Нила запнулась, читая молитву. Все же, преодолев слабость, они дружно принялись задело.
