S-T-I-K-S: Бродяга (СИ) - Тарасов Ник
Он говорил так буднично, словно рассказывал о походе в магазин. Но каждое слово врезалось в память, словно он выбивал их гвоздями на моём черепе.
На третий день Гвоздь предложил закрепить пройденный материал на практике. Кулак, Катя и Лера одобрили, словно это было естественное продолжение учебного процесса. В этот момент я понял: никто не будет держать меня за руку и вести по безопасным тропам. Здесь, в Улье, безопасных троп не существовало. Был только путь вперёд, путь, где каждое движение — это борьба за выживание.
— Готов, Бродяга? — спросил Гвоздь, ухмыляясь. Ухмылка его была, как нож, готовый вспороть мне горло, если я дам слабину.
— Да, — ответил я, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Но это был не страх. Это был чистый, неприкрытый адреналин.
Мы отправились в кластер. Я шёл в составе группы, чувствуя себя частью чего-то большего, но всё ещё не понимая, где моё место в этом мире. Впереди шел Кулак — уверенно, спокойно, словно он был здесь хозяином. За ним — Катя, чья снайперская винтовка была наготове. Лера, не отрываясь, наблюдала за окружением, её взгляд был острее ножа Гвоздя. Я шёл последним, стараясь не отставать, пытаясь впитать в себя каждое движение, каждый шорох, каждое слово.
— В этом кластере особый тип, — предупредил Гвоздь, бросая мне взгляд через плечо. — Лотерейщики. Они быстрые, не дают тебе времени на раздумья. Их слабость, не считая основного — ноги. Убей ноги, и они падают.
— А если не успею? — спросил я, пытаясь представить, что такое лотерейщик.
— Тогда они порвут тебя на куски и утащат к себе, чтобы пожрать вместе со своими дружками, — ответил он, ни капли не изменившись в лице. — Просто не тупи, Бродяга.
Подходя к центру кластера, я начал чувствовать запах — тот самый, который описывал Гвоздь. Сладковатый, гнилостный, словно кто-то смешал кровь и гниющие фрукты в один коктейль и вылил его прямо под ноги. Кластеру было чуть больше недели и амбре стояло то еще…
И вот они — лотерейщики. Сначала — всего лишь тени, мелькнувшие между разрушенными зданиями, но потом… они вырвались как из неоткуда. Пятеро, десять, пятнадцать. Их кожа была похожа на засохшую кору дерева, глаза блестели белыми пятнами, будто они давно потеряли зрение. Они не двигались по-человечески — их движения были рваными, быстрыми, как вспышки молнии, и мне потребовалась секунда, чтобы осознать: они уже почти возле нас.
— За мной, Бродяга! — крикнул Кулак, и мы рванули вперёд.
Это был первый раз, когда я почувствовал настоящий вкус боя в Улье. Мой АК-12 бился в руках, как живое существо. Пули рвались в воздухе, но лотерейщики не замедлялись. Они всё шли и шли, их урчание разрывало воздух, они бросались на нас, словно хотели вцепиться в горло.
Гвоздь был прав. Нужно бить в ноги. Одного за другим я валил их на землю, целясь туда, где кости соединяются с суставами. Но даже упав, они продолжали пытаться дотянуться до нас, царапая бетон своими изуродованными пальцами.
Катя выстрелила, и я увидел, как одна из тварей рухнула на землю, её голова развалилась, словно переспелый плод. Лера двигалась с грацией хищницы, и её руки, скользившие по рукояткам ножей, превращали бой в нечто, напоминающее танец.
Гвоздь остановился рядом со мной, вытирая кровь с клинка.
— Ну что, Бродяга, — ухмыльнулся он, — готов закрепить материал?
Я кивнул, переводя дыхание. Впереди был ещё один день в этом безумии, и я понимал, что ещё только начинаю понимать, во что вляпался.
Гвоздь что-то коротко бросил Кулаку и указал мне на здание супермаркета.
— Зачисти, — сказал он, глядя мне прямо в глаза. Это было не просьба — приказ.
Когда я шагнул к двери, раздался его голос:
— Двое и мелочь.
Он не объяснил больше ничего, но я понял: «двое» означало лотерейщиков, а «мелочь» — бегунов. Лёгкое чувство тревоги скользнуло по спине, но выбора у меня не было. Я влез в это дерьмо, и теперь мне предстояло довести дело до конца.
Внутри супермаркет встречал меня тихим, гулким эхом. Пустые полки, выбитые окна, разбросанные продукты, ставшие частью этого нового, мёртвого мира. Всё это придавало зданию странный, нереальный вид. Запах сырости и застоявшегося воздуха врезался в ноздри, вызывая мгновенное чувство тошноты.
Я сделал шаг внутрь, автомат наготове. Свет фонаря резал тьму, выхватывая из темноты заброшенные тележки и рваные упаковки. «Двое и мелочь», — напомнил я себе, чувствуя, как каждый шаг отдаётся в сердце.
Звук. Едва уловимый, но отчётливый — шорох пластика. Слева. Я двинулся туда, стараясь не шуметь, и вот он — первый лотерейщик. Сначала он выглядел как тень, но потом выступил из темноты. Его движения были хаотичными, глаза пустые, а кожа — обтянутый брезент, покрытый язвами.
Я ждал. Одна секунда, две. Лотерейщик сделал резкий рывок в мою сторону, и в тот же миг я нажал на спусковой крючок. Автомат выплюнул очередь, которая рассекла воздух, попав ему в колено. Монстр рухнул на пол, урча от ярости, но не успел даже понять, что произошло.
— Один готов, — выдохнул я.
Но тут же почувствовал холодок на затылке. Справа, за кассами, двигался второй. Он уже рвался ко мне, перебирая руками, словно паук. Я не успел прицелиться — пришлось прыгнуть в сторону, уклоняясь от его когтей. Он проскочил мимо меня, урча от злости, и его рёбра блеснули в свете фонаря.
— Ну, давай, давай, сукин сын, — прошипел я, перезаряжая автомат.
Второй лотерейщик метнулся ко мне, его движения были быстрыми, дергаными, как будто каждый его мускул был на грани разрыва. Я знал, что времени на прицеливание у меня не будет, и, размахнувшись, ударил его прикладом по голове. Удар глухо прозвучал, монстр замер на мгновение, а затем рухнул на колени. Я тут же выстрелил ему в затылок, рассекая споровый мешок.
— Двое, — выдохнул я, чувствуя, как напряжение отпускает.
Но радоваться было рано. Вокруг уже кружилась мелочь — группа бегунов. Их было пятеро или шестеро, и они, словно стая волков, готовилась к прыжку. Дыша тяжело, я перехватил автомат, понимая, что шанса перезарядить больше не будет.
Первый бросился вперёд, его зубы блеснули в тусклом свете, но я успел всадить пулю ему прямо в череп. Второй ударил меня в бок, его когти пронзили мою руку, и я почувствовал резкую боль, словно горячий прут пронзил кожу. Но я отбросил его ногой и тут же прижал приклад к плечу, снося третьего бегуна наповал.
Остальные двое поняли, что шутки закончились. Они замерли, словно пытаясь решить, стоит ли им продолжать. Один из них сразу же бросился на меня. Второй не успел — автомат уже скользнул по нему, испуская смертельный грохот. И тут же перевел на первого.
Бой закончился. Я стоял в этом пустом, раздолбанном супермаркете, тяжело дыша. Кровь текла по руке, но я был жив. Это было единственное, что сейчас имело значение.
Тут появился Гвоздь. Он подошёл ко мне спокойно, как будто только что не наблюдал бойню.
— Ну что, живой? — ухмыльнулся он, заметив мою рану.
— Ещё как, — прохрипел я, стиснув зубы от боли.
Гвоздь подошёл ближе, поднял свою руку и аккуратно приложил к моей ране. В первый момент мне показалось, что он просто издевается, но тут кожа под его ладонью начала светиться, и боль ушла, как будто её смыло. Через пол минуты от раны остался только тонкий, бледный след, который исчез на глазах.
— Это что, чёрт возьми? — выдавил я, смотря на свою руку.
— Дар, Бродяга, — спокойно ответил Гвоздь. — Любой дар, если его развивать, может быть полезным.
Катя подошла следом. Она не сказала ни слова, просто коснулась моей руки, и остатки боли испарились, как дым. Легко, без усилий, словно она это делала каждый день. Я даже не успел поблагодарить — она уже отошла, будто ничего не произошло.
— Ну что, как ощущения? — ухмыльнулся Гвоздь, глядя мне в глаза.
— Как будто меня кто-то вернул к жизни, — ответил я, сжимая и разжимая кулак, чтобы убедиться, что боль действительно ушла.
— Привыкай, Бродяга, — сказал он, улыбнувшись. — Здесь тебя ещё ждёт немало сюрпризов.
