Дональд Маккуин - Воин
— Они могут встретиться только на таких условиях. Или так, или никак.
Ти отвернулась, слишком медленно, чтобы скрыть внезапное чувство отвращения, пробившееся сквозь ее обычную сдержанность.
Ее реакция понравилась Конвею. Она не любила ультиматумов еще больше, чем он сам. Твердо это усвоив, он без особого энтузиазма попробовал оценить ситуацию.
Если она собирается завести его в западню, то единственный способ выбраться из нее — использовать их огнестрельное оружие. Даже если ему удастся вырваться, Алтанар узнает, что его пленник бродил где-то ночью. Связывающая их тонкая ткань обмана и взаимного опасения будет безвозвратно порвана. Алтанар отбросит все притворство и просто пытками вытянет из них все тайны.
Он вздрогнул, почувствовав, как зашевелились волосы на голове. Алтанар так и поступит, рано или поздно, если они не превратятся в таких же чудовищ, как его одетые в белое блюстители истины. Если Конвей не найдет способа вырваться на свободу. Доверие Ти было не больше, чем ставка в игре с шансами на выигрыш, в отличие от ставки в безнадежной игре.
Самое удивительное — Конвей ей доверял. Он боялся того, что могла принести ночь, но был счастлив разделить с Ти опасность. Он верил в нее.
Конвей вымученно улыбнулся, зная, что выглядит робким.
— Может быть, с учетом всех обстоятельств, это не так уж и невозможно. Эти люди — все они из твоего племени?
— Нет. — Ти увидела удовлетворение в его кивке и резко спросила: — Почему? Ты не любишь Фор?
— Тише, тише. Я только подумал, что хотелось бы узнать людей из разных племен, и все.
— Ты встретишься с некоторыми.
Ти все еще была в раздражении, и Конвей похлопал ее по руке. Она отдернула руку, но он проговорил, как будто не заметил этого:
— Я хочу быть другом всех племен.
— Это слишком трудно. — Она состроила гримаску, покачав головой так, что качнулись гладкие волосы.
— Все мы чего-то хотим.
— Вы все хотите быть свободными от Олы и королей, подобных Алтанару.
— Да! О, да. С этим мы все согласны. Больше для себя, чем для нее, он сказал: — Прямо в точку. — И потом отрывисто: — Когда мы встречаемся?
— Ты знаешь сигнал смены караула?
— Колокола? Кто же их не знает — они звонят на весь город.
— Да. Приходи сюда через час после первой смены караула. Я буду ждать.
Конвей кивнул, надеясь, что водные часы в их покоях не слишком отличаются от ее часов. Они расстались, не прощаясь. Уходя из маленького сада, он остановился, чтобы поправить шнурок на ботинке.
Он огляделся по сторонам, ища соглядатаев, но не заметил фигуру, притаившуюся за стволом росшего в отдалении массивного кедра. А если бы Мэтт увидел ее, то с тревогой убедился бы, что с этого места был виден не только главный вход в небольшой сад, но и незаметная дорожка к лачуге садовника.
Глава 45
Конвей пробирался по темному коридору к наружной двери. Приходилось остерегаться стражей, выставленных для охраны покоев короля, и случайных патрулей по два человека, ходивших по всему замку и вокруг него.
Звук шагов одного из таких патрулей заставил его мгновенно замереть, прижавшись к стене. Внутри замка патрульные носили тапочки и потому ходили очень тихо. Свои сапоги Конвей нес в мешке, что делало его тяжеловесным и неуклюжим. Жаль, что у него нет способностей Ти. Она говорила, что была из лесного племени Фор, и это подтверждалось тем, как женщина двигалась. Теперь он жалел, что послушался ее. Она не была столь уж настойчива. Ти почти не рассказывала о себе, но, когда это случалось, сквозь внешнее впечатление запуганной униженности проступала твердая скала ее характера. Рабыня в замке Алтанара, имеющая связи с «сопротивлением», — это требовало невероятного мужества.
Добравшись до сада, Конвей уже устраивался ждать, когда Ти поднялась со своего укромного места за кустом всего в ярде от него. Он подумал, что никогда не замечал ее первым. Когда она взяла его за руку и повела, Мэтт обратил внимание на свернутую веревку, переброшенную через ее плечо.
Ти остановилась у основания одной из лестниц, ведущих на боевую площадку на внутренней стороне стены замка. Они поспешили наверх.
Площадка находилась на шесть футов ниже верхней кромки стены. Вдоль нее, примерно через каждые шесть футов, в стене были проделаны бойницы для лучников. Сама площадка была достаточно широка, чтобы на ней могли разминуться два человека. С внутренней стороны никакого прикрытия не было, так что если атакующие взбирались на стену и попадали на эту площадку, то становились уязвимы для стрел и пращей, пущенных изнутри.
Быстрыми движениями Ти закрепила деревянный брусок поперек одной из бойниц. Спускаясь по веревке на землю, Конвей старался не думать, какой непрочной она выглядит. Ти последовала за ним, опустившись на землю позади него бесшумно, словно летучая мышь. Взмах ее руки спустил вниз брусок и веревку. Женщина подобрала их и, снова взяв Конвея за руку, побежала через открытый луг. Без колебаний она ворвалась в открытую дверь хижины пастуха на дальнем его краю.
Конвей пригнул голову, чтобы не стукнуться о низкую притолоку. Она чиркнула по затылку, и он порадовался, что вообще ее заметил, когда строение вдруг рухнуло. Когда Мэтт понял, что у стен появились руки, чтобы связать его, и языки, чтобы отвечать ругательствами на его рывки, он был крепко связан, рот зажат кляпом, а тело завернуто во что-то, напоминающее одеяло, через которое нельзя было видеть, а слышать и дышать можно было лишь с большим трудом.
Конвей задыхался от гнева на свою собственную глупость и предательство девушки, но пытался рассуждать спокойно. По крайней мере он пришел безоружным — оружие не было потеряно. «Оно бы и не помогло», — подумал он уныло.
Чего они надеются добиться этим похищением?
Подняв за ноги и плечи, Конвея понесли, а затем бросили на затрещавшие под ним жесткие доски. Скрип колес и стук копыт говорил о телеге, запряженной лошадьми. Возница погонял их, совершенно не заботясь о том, что езда выворачивает пассажира наизнанку.
Следующие десять минут Конвея трясло, а когда похитители останавливались, он вслушивался в их разговоры. В такие минуты он ясно чувствовал их напряжение, так же, как и свою беспомощность. Вдалеке справа послышался громкий смех и звуки веселья. В этот момент Мэтта извлекли из телеги. Внезапно шум оборвался. Ему показалось, что за ним закрылась дверь. Двое людей несли его вниз по длинной лестнице, как бревно.
Конвея усадили. Неопределенное чувство предупредило о приближающейся массе. Раздался звук, похожий на плеск разбивающейся о берег волны. Затем все стихло.
Его кто-то схватил, и Мэтт дернулся, попытавшись вырваться. Сильные руки грубо разорвали тяжелый мешок. Секунду глаза привыкали к свету, а потом он увидел фигуру в черной мантии. Она удалялась по направлению к группе людей, одетых в такие же темные, волочащиеся по полу плащи. От них исходила враждебность. Конвей насчитал около пятнадцати фигур.
Складки одежды закрывали нижнюю половину лиц, на головы были натянуты капюшоны. Двое стояли открыто: Ти, а перед нею — громадный мужчина. Неприкрытое лицо обрамляла густая борода, черная, как и его мантия.
По звуку колокольчика вся группа отвернулась от Конвея. Внимание переключилось на высокий помост слева от него. По бокам помост украшали небольшие свечи, привлекавшие внимание, но дававшие мало света. Конвей чувствовал, что находится под землей. Над ним переплелись массивные балки потолка. Слабое свечение, исходящее из центра комнаты, лишь усиливало глубокую темноту по краям.
Закутанная в мантию фигура молча поднялась по ступеням на помост. Человек говорил слишком тихо, чтобы Конвей мог различить слова, но при звуках его голоса люди замерли.
Подняв руки, человек затянул медленную торжественную мелодию. В музыке чувствовалась гипнотическая сила. Конвей боролся с порывом присоединиться к единству группы. Внезапно раздались металлические удары, будто зазвучали цимбалы. Последовавшая тишина нарушилась лишь шарканьем подошв, когда группа повернулась и приблизилась к Конвею. В угрожающем молчании они образовали вокруг него неправильный полукруг.
Из массы выступил человек с бородой. Одной рукой приподняв голову Конвея, он прижал ее к стене. В другой был длинный тонкий кинжал. Человек неторопливо провел острием по матерчатому кляпу. Кляп ослаб, и Конвей выплюнул его. Тогда бородач разрезал веревки, стягивавшие руки и ноги. В конце концов, все так же не сводя взгляда с глаз Конвея, он остановил лезвие на его горле, острый конец кинжала уперся в натянутую кожу. Лицо незнакомца было на расстоянии нескольких дюймов от лица Конвея.
— Зачем ты здесь? — спросил он грохочущим басом.
Конвей сглотнул, и нож кольнул шевельнувшуюся плоть.
