Эми Тинтера - Рибут. Дилогия (ЛП)
– Смерть не заразна, клянусь, – сказал я, когда остальные рибуты спрыгнули со стены. Один из них фыркнул.
Человек покраснел, принял мою руку и полез наверх. Я подтянул его и придержал, пока он не нащупал ногой уступ. Потом я помог второму и уже после соскочил сам.
– Спасибо, – сказал парень помоложе и украдкой глянул на меня, словно что-то высматривал, но не хотел делать это открыто.
Мы пошли через город по бульвару Лейк-Трэвис. Вокруг было полно людей. Они сидели перед магазинами, непринужденно болтали или что-то ели, словно ничего не происходило. Было очевидно, что эту часть города корпорация не затронула, потому что все сохранило свой первоначальный вид. Это меня не слишком удивило.
– Можешь поговорить с местными? – кивнул я одному из своих людей. – Скажи им, что если хотят остаться, то пусть идут в трущобы за инструкциями.
– Конечно.
Он побежал прочь, а я остановился и, щурясь от яркого солнца, стал смотреть на район, где когда-то жил.
– Ребята, вы сможете пойти к вышкам одни? Здесь дела плохи. – Я показал в сторону нашего старого дома. – Я пойду туда и прочешу окрестности – может, найду людей.
– Давай, – отозвалась Бет, махнув рацией. – Мы свяжемся с тобой, если попадем в передрягу.
Ветер пробирал до костей, и я плотнее запахнул куртку, снова думая о Рен. Где она сейчас? Если уж я замерз, то она и подавно.
Мне вдруг ужасно захотелось услышать голос Тони, и я с тоской посмотрел на рацию. Я вызвался идти сюда, потому что меня распирало – я рвался делать хоть что-то, лишь бы не бездействовать, но теперь мне отчаянно захотелось вернуться, возиться с челноком или сидеть возле границы Остина.
Свернув на родную улицу, я чуть прибавил звук в рации. Если я не могу отправиться на поиски Рен, я должен хотя бы постоянно держать руку на пульсе. Нужно быть при делах. Она бы сама мне это сказала.
Дойдя до дома Эдуарда, я присмотрелся, нет ли признаков жизни. Эдуард был в числе моих закадычных друзей и хотел помочь даже после моей Перезагрузки, но я не был уверен в его родителях. Ветер тревожил качели, стоявшие перед их белым домом, но это было единственным движением на всей улице.
Я всегда понимал, что жил в самом бедном после трущоб районе, но мне он нравился. Сосед из синего дома напротив при каждой встрече говорил мне, что я «расту на глазах», даже если мы виделись накануне.
Щит с объявлением о продаже стоял на прежнем месте, и я, набрав полную грудь воздуха, поднялся на крыльцо. Когда мы с Рен уходили отсюда несколько дней назад, я не запер дверь и теперь лишь повернул дверную ручку.
Внутри было пусто, как и в последний раз. Кухонные шкафчики так и остались открытыми нараспашку с тех пор, как я искал в них съестное.
Я поплелся по коридору в свою комнату. Дверь была прикрыта неплотно, и я толкнул створку.
Первое, что бросилось в глаза, была неубранная постель. Простыни сбиты, одна подушка наполовину свесилась с кровати. У меня сжалось сердце. Той ночью я почти не сомкнул глаз – это был первый и единственный раз, когда в моей постели спала девушка, – и при воспоминании о том, как трогательно, свернувшись клубочком, Рен прикорнула рядом со мной, я почувствовал острую боль в груди.
Вздохнув, я приказал себе не думать об этом. Тем более что назойливый голос где-то в закоулках подсознания все чаще подталкивал меня к мысли, что Рен больше нет, а я не желал мириться с этим. Поэтому, боясь уступить предательскому голосу хоть на секунду, я крепко зажмурился и попытался сосредоточиться на другом.
Открыв шкаф, я начал заталкивать вещи в пустой рюкзак. Когда все было собрано, я уже направился к двери, но вместо этого без сил рухнул на кровать. Рюкзак соскользнул на пол, я проглотил нарастающий комок в горле и закрыл глаза.
Что мне делать, если она погибла? Вести рибутов на Розу? Найти охотников за головами и отомстить по принципу «око за око»?
В ту ночь, в доме Тони, я сказал Рен, что она должна непременно помочь людям и продолжить борьбу, если я умру. Я был абсолютно уверен, что не доживу до следующего вечера, а также не сомневался, что ни помогать, ни продолжать борьбу она не станет. Она пыталась успокоить меня, но я все прочел по ее глазам. Теперь я понял, что она тогда испытывала. Мысль о том, чтобы снова броситься в бой, когда Рен мертва, была невыносима. Единственной причиной, которая могла заставить меня это сделать, была месть.
Я потер лоб. Если она вернется – нет,
когда
она вернется, – мы поступим так, как она захочет. Уйдем, останемся, ринемся в бой – все равно. Возможно, она была права и лучше держаться в стороне. Может быть, я уже достаточно помог людям, и нам стоит уйти. Возглавить рибутов и переправить их в Остин было легко. Заручиться поддержкой людей – уже труднее. Возможно, мне следовало сосредоточиться на спасении рибутов, а люди пусть решают свои проблемы сами.
Неожиданно раздался звук открывшейся двери. Я резко вскинул голову.
В доме кто-то был.
Вскочив на ноги, я перебросил через плечо рюкзак. Неужели вернулись родители? Почему я не подумал об этом? Теперь, когда КРВЧ больше не угрожает, они могли снова жить в своем доме. Или это Рен нашла меня? Сердце заныло, но тут я сообразил, что мне сообщили бы о ней наши караульные у городских ворот. Все знали, что я ее ждал.
– Каллум?
Я вздрогнул, услышав в прихожей голос младшего брата. Откуда он узнал, что я здесь?
Шаги направились в мою сторону; я распахнул дверь спальни и вышел в коридор. Дэвид стоял в нескольких метрах и при моем появлении подскочил на месте.
– Привет, – сказал он.
Я умер всего несколько недель назад, но он выглядел старше, да и вообще изменился со времени нашей последней встречи, когда мы с Рен разыскали моих родителей в трущобах Остина. Ему еще не исполнилось и четырнадцати, но тени под глазами и напряженное лицо сильно прибавили ему возраста.
– Привет, – неуверенно ответил я.
Я хорошо запомнил нашу прошлую встречу, когда тем вечером постучался в дверь родного дома. Родители пришли в ужас, но Дэвид – он был, скорее, потрясен. Тогда я убедил себя в том, что он, возможно, ненавидит меня меньше, чем они, и эта мысль хоть немного, но утешала меня. Теперь же, когда мы снова стояли лицом к лицу, я вдруг почувствовал, как трясутся руки.
Он судорожно глотнул и переступил с ноги на ногу. До моей смерти мы были близки – даже, считай, друзья, и я ни разу не видел, чтобы он нервничал в моем присутствии. Я чуть отступил, пытаясь скрыть мой собственный мандраж.
– Я разговаривал с рибутами в трущобах, – начал Дэвид. – Они сказали, что ты пошел на окраину. Ну я и решил, что зайдешь сюда.
Я стиснул лямку рюкзака.
– Мама и папа знают, что ты здесь?
– Нет. – Он пожал плечами и выдавил что-то вроде смешка. – Они прячутся в квартире. А я улизнул. Как только услышал, что в городе объявилась куча рибутов, так сразу понял, что это ты.
– Почему ты так решил? – Я удивленно посмотрел на него.
– Да потому, что сначала ты заявляешься к нам домой, а, считай, уже на другой день в городе начинаются взрывы и исчезают все рибуты. А потом – снова взрывы, и все рибуты возвращаются. – Он ухмыльнулся. – Типа, где ты – там проблемы.
– Да ладно, в первый раз я был ни при чем. Вообще ничего не соображал. – Я улыбнулся при виде его озадаченного лица. – Это длинная история.
Меня захлестнуло невероятное облегчение, и вдруг ужасно захотелось обнять брата. Но такие проявления чувств были не приняты у нас даже в прошлой моей жизни, так что нелепо было и начинать.
Он кивнул и кашлянул:
– У тебя небось много таких историй? Ты в КРВЧ был?
– Был.
– Какой у тебя номер?
Я показал штрихкод:
– Двадцать два.
Его брови взлетели вверх.
– Да ты же еще практически человек! – воскликнул Дэвид.
Я чуть не рассмеялся и уже открыл рот, чтобы сказать, что и рибуты считают так же, но осекся. Был ли я «еще практически человеком»? При нашей последней встрече я ответил бы «да», но сейчас все выглядело иначе. Я уже убил одного и был совершенно готов к тому, чтобы убить Михея. Пусть я не сделал этого, но ведь человеком я не допускал даже мысли об убийстве. С другой стороны, тем чудовищем, каким считали меня родители, я тоже не был.
Так и не найдя слов, я пожал плечами. Взгляд Дэвида скользнул к моему ремню, как будто он впервые заметил пистолеты.
– Мама и папа жалеют, что так получилось. Они просто не ожидали…
– Не беда, – сказал я, проходя мимо него в прихожую. – Меня предупреждали, что может произойти, если сунуться обратно в родную семью. Надо было прислушаться.
Говоря это, я нарочно не поворачивался, чтобы он не заметил обиды на моем лице.
– Нет, не надо, – возразил Дэвид, идя за мной по пятам к двери. – Мы даже не знали, что ты перезагрузился. Лично я рад, что ты жив. То есть ожил.
