Дональд Маккуин - Странница
Взяв на себя инициативу, Конвей обратился к поджидающим их людям:
— Мы ищем место, где можно остановиться, и стойло для наших лошадей. — Мужчина, к которому он обращался, сидел на объемистой бочке, прислонившись к кипе шкур. На нем были домотканые шерстяные штаны, собранные у лодыжек, и стеганая рубаха. Когда-то она была красива. Но теперь выцвела и обносилась. Как и у всех остальных, на шее этого мужчины болтался небольшой амулет — медная ладонь, подвешенная на грязной ленте. Самым необычным предметом его одежды был кожаный ремень шириной добрых четыре дюйма, который шел наискось от левого плеча до правого бедра. Массивная квадратная пряжка была сделана из меди. На ней висели ножны, сделанные из кожи и меди, из них торчали костяные рукоятки ножей. Если лезвия по длине не уступают ножнам, то это скорее даже короткие мечи, решил Конвей.
Мужчина неторопливо повернулся к Тейт и осмотрел ее с ног до головы.
— Слыхали о ней. Кому из вас она принадлежит?
Тейт произнесла:
— Не позволяй своему рту брать верх над мозгами, идиот. Я не в том настроении, чтобы болтать со всякой мразью. — Ее слова удивили даже Конвея. В руке она держала пистолет.
Мужчина покраснел. Не вставая с бочонка, он выпрямился и угрожающе сказал:
— Помни свое место, женщина.
Гром выстрела заставил всех попадать друг на друга. В небо с воплями взвились чайки. Пуля Тейт пробила бочонок прямо между коленями сидевшего. До краев заполненный жидкостью, бочонок мог сделать только одно — с грохотом разлететься на куски. Сила, направленная вниз и в стороны, не произвела особых разрушений, но та ее часть, которая была направлена вверх, выбила крышку бочонка и подняла сидевшего на ней человека в воздух. Неожиданно взлетев, тот нелепо замахал руками и, описав короткую дугу, зарылся лицом в гальку. Пока он поднимался на ноги, пистолет Тейт был направлен прямо на него. Какую бы угрозу он ни хотел произнести, теперь она была безнадежно испорчена всем его видом: пританцовывая на месте, он обеими руками держался за ягодицы, а лицо было покрыто царапинами и синяками. Необходимость выплевывать мелкие камешки и мусор еще больше унизила его. Дико размахивая руками, он пятился назад, пока пара его друзей не пришли в себя и не увели его прочь.
Пораженные демонстрацией пистолета, остальные мужчины все же не были напуганы. Один из них произнес:
— Женская глупость! Ты нажила себе врагов. Ни один из нас не забудет этого.
— Посмотрим, посмотрим, — ответила Тейт. Ствол пистолета смотрел говорившему в живот. Он отступил назад.
Вскочив в седло и подозвав собак, Конвей обратился к Налатану:
— Дорога идет вдоль берега. Кажется, на западе я видел признаки жилья. Поехали направо.
— Вариант ничем не хуже любого другого, — ответил Налатан. Тейт кивком выразила свое согласие. Подсадив Додоя в седло, она приказала Танно и Ошу охранять их с флангов. Медленно и неохотно собаки отошли от своей хозяйки и заняли указанные места.
Сидевшие возле дока мужчины наблюдали за их отбытием уже без всяких комментариев.
— По-моему, ты несколько перегнула палку, — обратился Конвей к Тейт.
— Совсем нет. Я уже устала слышать, как женщинам — имея в виду меня — постоянно затыкают рот. Мне не нравится, когда какая-нибудь тупоумная жаба предполагает, что я кому-то «принадлежу». И вообще я чувствую, что надо кое-кому кое-что показать. Слух об этом Мистере Гостеприимство, которого мы оставили у себя за спиной, разнесется по всему острову. И до Капитана он тоже дойдет. Я хочу, чтобы он понял: мы можем кусаться, когда это необходимо.
— Мне всегда было интересно посмотреть на ваше оружие-молнию, — заговорил Налатан. — Впечатляюще. И очень громко. Как вам удается засунуть гром в такую маленькую штуку?
— Это длинная история. — Тейт вяло махнула рукой. Скосив глаза на Конвея, она наклонилась к нему и прошептала: — Ты понимаешь, я впервые выстрелила из этой чертовой штуки. Я даже не думала, что она работает.
Налатан увидел это, хотя и не расслышал слов. Вид у него был оскорбленный. Взглянув на него, Конвей широко улыбнулся.
— Разве она не чудо? Эта девушка постоянно думает. — Отвратительная приторность этих слов, казалось, осталась у Конвея на языке.
Секундой позже все трое чуть не вскрикнули от неожиданности, увидев посреди леса скопление невысоких треугольных строений. Их заполняли ящики, мешки и корзины. По дорожкам парами ходили охранники. На платформах, скрытых в ветвях, сидели лучники.
— Ты можешь в это поверить? — произнесла Тейт. — Посмотри, тот мешок; из него что-то сыпется. Готова поспорить, что это соль. А там — меха! И сера. — Она принюхалась. Ее глаза широко раскрылись. — Я чувствую запах апельсинов. Апельсинов. И миндаля: это точно миндаль.
Налатан был более сдержан.
— Все, что делается в любой стране, от Найона и ваших северных земель до самого Хента и даже южнее, и восточнее земель кочевников, всем этим торгует Кос. Любой корабль, который везет товары для Коса, должен останавливаться на этом острове.
— Как ты обо всем этом узнал? — спросила Тейт. — Ваши люди торгуют с Косом? — Они как раз проезжали мимо последнего склада.
— Нет. В Горах Дьявола есть их фактории, но мы никогда не имели с ними никаких дел. Все, что мы знаем о Косе, мы узнали от бежавших.
— Рабов?
— И свободных тоже. — Налатан чувствовал себя немного неловко, но все же продолжил: — Большей частью это были поклоняющиеся Луне. — Мне не хотелось говорить об этом Сайле и Ланте, но культ Луны все больше распространяется в Косе, особенно на востоке. Многие мелкие землевладельцы и ремесленники чувствуют, что крупные купцы и фермеры кормятся на их несчастьях. Танцующие-под-Луной обещают, что все имущество будет общим. Отчаявшиеся люди верят в отчаянные слова.
Некоторое время они ехали молча, а потом дорога резко повернула, и лес кончился. На раскинувшемся перед ними лугу паслось необъятное стадо овец. Дорога вела прямо к скоплению домов. Дома были всевозможных форм и размеров, казалось, что их слепили на скорую руку и без всяких чертежей. Окна представляли собой грубые прямоугольные отверстия, затянутые полупрозрачной кожей. Косо висевшая на одинокой петле дверь хлопала на ветру. Казалось, все печные трубы желают только одного — вырваться из стен дома и угрожающе нависнуть над грубой крышей. Мусор, перетертый в однородную зловонную массу, до краев заполнял оставленные на дороге колеи.
И никаких следов людей.
Залаяла собака. Где-то вдалеке ей ответила другая.
Боевые псы насторожились и закрутили головами, стараясь определить источник шума.
Отряд вошел в неестественно тихое селение. Когда они приблизились к первым строениям, из леса послышался какой-то громыхающий звук. Проезжая мимо одного из домов, Тейт подняла руку. Над дверью на веревке висели глиняные бутылки. До путешественников донесся запах кислого пива. Прищурившись, Тейт заметила окна на втором этаже.
— Это, должно быть, таверна, — произнесла она со стоном, зажимая нос. — Будем здесь устраиваться.
— Это шум голосов, что ли? Надо проверить, — сказал Конвей.
Направившись в сторону, откуда доносился звук, Конвей вдруг почувствовал в нем какой-то страстный призыв. Он заметил, как Тейт пододвинулась поближе к Додою. Мальчишка тоже волновался, однако он отстранился от Тейт. Стараясь не подавать вида, Додой придерживал свою лошадь и отставал от остальных с той же скоростью, с какой приближалась к нему Тейт. В результате расстояние между ними не сокращалось. Все это время его маленькая узкая головка поворачивалась из стороны в сторону, словно у собак, когда они пытались расслышать лай получше. Конвею казалось, что Додой читает этот странный звук, будто может узнать из него что-то недоступное всем остальным.
Прошло еще несколько минут, и они увидели, откуда идет шум. Пред ними был холм, склон которого полого спускался к морю, образуя природный амфитеатр. Около сотни человек, одетых в самые разные костюмы, сидели между деревьями на опушке леса, наблюдая за происходившим на берегу поединком. Один из воинов опирался на темный щит, конец которого зарывался в песок. В левой руке он сжимал длинный узкий меч. Кровавая рана на левой стороне головы стоила ему одного глаза. Целый глаз уже потускнел, но все еще пристально следил за противником, который постоянно пытался зайти с левой стороны.
У его противника было два небольших круглых щита, привязанные к рукам. В левой он держал короткий нож с чашеобразной гардой, защищавшей ладонь. Правой он раскручивал небольшой топорик на цепочке. Тот со свистом рассекал воздух, подлетая к раненому то с одной стороны, то с другой.
Раненый уклонялся от топора. Мечом он парировал удары ножа.
Вот он пошатнулся. Несколько раз казалось, что сейчас удар топора прервет его сопротивление. И каждый раз он едва избегал удара. Потом он упал. Стоя на коленях, он обеими руками ухватился за щит, меч упал на песок. Топор на конце цепи пропел победную песнь и нырнул к незащищенной склонившейся голове. В последний момент раненый упал, заслонив голову щитом. Топорик врезался в песок и застрял в нем. Натяжение цепи ослабло. Когда воин выдернул топор, она неуклюже свернулась в воздухе.
