Дональд Маккуин - Воин
Сайла была готова к этой игре в кошки-мышки. Она понимала, что стоит только проявить страх или слабость, как эта когтистая лапа сожмется еще сильнее.
— Каждый может подать прошение королю, — ответила она.
— Встань. — Увидев, что она недостаточно торопится, король крикнул: — Встань!
Его взгляд пробежался по ней с грубоватым восхищением. Сайла была рада, что ее укрывала тяжелая мантия.
— Ты, говорят, очень честолюбива. Вижу, что еще и красива. Ты уже принесла присягу?
Грубое небрежное замечание поколебало благоразумие Сайлы. Упрямо подняв подбородок, Жрица готовилась резко оборвать короля, но успела заметить хищный блеск в его глазах. Кашлянув, она нашла безопасный ответ прямо из Катехизиса:
— Я присягнула Матери-Церкви.
Король с отвращением отвернулся.
— Женские бредни.
Неожиданно он указал двумя пальцами на восток, как бы прося благословения у Единого в Двух Лицах, и произнес:
— Я, безусловно, признаю добродетельность Церкви. Однако мне говорили, что ты опасна.
На мгновение забывшись, Сайла попыталась указать ему на прошение, чудом успев отдернуть руку от меча стражника, преградившего ей путь.
— Я лишь прошу позволить мне служить Алтанару и королевству Ола.
Прежняя усмешка вернулась на лицо короля. Душа Сайлы сжалась в комок от какого-то оттенка безумия в его неуместной веселости. Она вдруг вспомнила старые монастырские рассказы о ведьмах, которые могли читать мысли спящих….
— Сколько тебе было лет, когда ты стала Избранной? Откуда ты родом?
Алтанар был слишком хитер, чтобы задавать такие наивные вопросы. Он, несомненно, что-то знал. Но что именно?
Это повергло ее в смятение.
Почему он спрашивает обо всем этом?
Избранные были военной добычей — девочки, слишком маленькие, чтобы стать рабынями, и не настолько уродливые, или больные, или раненые, чтобы их убили на месте. По закону, Церковь могла брать все, что хотела. Из этических соображений она брала всех, кого могла. Завоевания питали Церковь и одновременно отягощали ее сиротскими судьбами. Дети, нашедшие прибежище в Церкви, содержались в железной дисциплине, но они оставались в живых.
Главное и никогда не нарушавшееся требование: эти дети не должны были ничего знать о своем происхождении, о своем прошлом.
Ее слова застревали в горле.
— Церковь — моя жизнь, и все мои воспоминания связаны только с ней. Я была дарована Матери королем — моим единственным отцом.
Алтанар стремительно спустился на нижнюю ступеньку трона.
— У твоей миссии другая цель.
Толпа придворных позади Сайлы была слишком далеко, чтобы что-либо услышать, но поведение Алтанара пробудило в них тревогу. Зал затих. Сердце девушки билось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
Как он догадался?
Она не могла справиться с дрожью в голосе:
— Нет, мой король, это не так.
Кто-то хихикнул. От этого звука по спине Сайлы пробежали мурашки.
— Пойдем.
Король повернулся и пошел прочь. Ей пришлось поторопиться, чтобы успевать за ним, пока они шли мимо подиума трона. Гомон толпы последовал за ними в коридор, но глухой удар толстой двери перекрыл его. Алтанар вошел в первую боковую комнату. Стражник закрыл за ними дверь, оставив их в глухом помещении без окон.
После мрачной тьмы Тронного зала ярко освещенная комната и освежающий запах восковых свечей вернули Сайлу к жизни. Она сразу увидела за маленьким столом у противоположной стены свою настоятельницу, по-царски возвышавшуюся в своей зелено-красной мантии. Она приветствовала девушку кивком головы, но на старом, морщинистом лице не отразилось никаких эмоций. Сайле хотелось подбежать и обнять ее, но взгляд настоятельницы удержал ее от этого.
Настоятельница была высокой и статной. Ее живые карие глаза не сочетались с седыми волосами и измученными артритом руками. Узловатый палец то и дело постукивал по браслету на запястье. Изготовленный из великолепного золота, он изображал ирисы — символ обители. Стрекоза, парящая над цветами. Только очень подозрительному человеку могло прийти в голову, что стилизованное насекомое напоминает запретный крест.
Внимание Сайлы привлекло движение слева. Только сейчас девушка заметила в комнате еще одну женщину, сидящую на резном стуле около дальней стены комнаты. Женщина была такой маленькой, что ее крошечные ноги, выглядывающие из-под рясы, не доставали несколько дюймов до пола. У нее была одна странность: бледное лицо, ярко освещенное светом свечей, как бы отталкивало тепло огня, скрывая возраст и чувства.
Сайла отлично знала ее. Это была Жрица Ланта из аббатства Фиалок. Она была наделена даром ясновидения.
Алтанар нарушил молчание и, обратившись к Сайле, повелел:
— Ты будешь доносить мне о Людях Собаки.
Он намеревался сказать что-то еще, но настоятельница перебила короля с властной уверенностью:
— Миссионеры аббатства Ирисов — не шпионы. — Она отстраненно взглянула на Жрицу Ланту и добавила: — Церковь запрещает.
— Неприкрытая ложь, настоятельница, — ответил Алтанар. — Церковь сама шпионит за всеми.
Король повернулся к Сайле. От его усмешки мороз пробегал по коже, заставляя руки дрожать. Пытаясь унять дрожь, она спрятала их в широкие рукава, а король продолжил:
— Тебя посылают не как шпиона. Ты будешь выполнять обязанности военной целительницы, но время от времени задавать вопросы. А ответы отсылать мне. Вместе со всеми твоими наблюдениями.
Настоятельница наклонилась вперед, ее узловатые пальцы, преодолевая боль, сжались в кулаки.
— И это не шпионаж? Тогда что же?
— Наблюдения. — Тяжелые складки гнева в уголках его рта обличили лживый ответ.
— Нет. — Настоятельница покачала головой. — Церковь запрещает это. Если ее раскроют, то кто знает, как поступит с ней воинственное племя. Я отзываю ее прошение.
Алтанар расхохотался, но в его смехе не чувствовалось радости. Сайла онемела. Настоятельница предостерегла девушку взглядом, сказав при этом королю:
— Нас невозможно заставить пойти туда, куда мы не хотим — это наш выбор.
— Она просит. Вы рекомендуете. Я одобряю. Все что осталось сделать — это убедиться в том, что она служит мне так же преданно, как и вам.
Сайла бросила вопросительный взгляд на маленькую фигурку, все это время не покидавшую своего кресла. Сейчас капюшон совершенно закрывал голову Ланты, и она казалась оторванной от всего окружающего. Поговаривали, что она использует свою силу для аббатства Фиалок, для короля и даже для своих собственных целей. Сайла никогда не доверяла этим сплетням; она даже пыталась подружиться с Лантой, и однажды ей показалось, что это почти удалось. На одно ужасное мгновение глубокие темные глаза Жрицы взглянули в ее собственные с такой неимоверной тоской, что девушка почти закричала. А потом вернулся взгляд твердый и непроницаемый, как зеркало.
С тех пор они не разговаривали.
Какое-то движение нарушило ее мысли, и, прежде чем Сайла успела что-либо понять, руки короля уже лежали на ее плечах. Девушка вздрогнула и отступила. Резко рассмеявшись, Алтанар бросил на рассерженную настоятельницу взгляд, в котором сквозило превосходство, а может, и презрение.
— Не льсти себе, дева. Думаешь, я притащил бы эту старую ведьму только для того, чтобы удовлетворить свою похоть с такой, как ты? Не бойся, иди и поговори со Жрицей Лантой.
— Нет! — Настоятельница медленно поднималась, морщась от боли в суставах. — Вы не можете использовать одних служительниц Церкви для преследования других. Это богохульство!
Король побледнел, но дал Ланте знак действовать. Молча, не снимая капюшона, маленькая Жрица жестом подозвала Сайлу к себе, за столик, на котором стояла масляная лампа, и зажгла плетеный хлопковый фитиль, вызвав к жизни крохотный треугольный огонек, настолько неподвижный, что он казался почти нереальным.
Сайла устроилась на табурете напротив провидицы. По-своему она сочувствовала ей. «Они используют нас, — подумала девушка, — для своей выгоды или уничтожения других», — с удивлением отметив, что улыбается.
Ланта протянула руку. Сайла была слишком поражена, чтобы отреагировать, но настоятельница была уже здесь. Обняв ее за плечи, она кричала на Алтанара:
— Неслыханно! Ясновидение не может совершаться от плоти к плоти. Церковь это запрещает!
Сайла сказала:
— Мы знаем, что поступаем правильно. Ничего страшного не случится.
Настоятельница отступила, заметно потрясенная. Сайлу наполнило чувство спокойной решимости. Если Ланта выдаст ее секрет, то король найдет способ ее убить. Она чуть не рассмеялась — решение было принято. Вместо опасений ее охватило дикое чувство свободы — никто никогда не сможет снова отнять ее у нее самой.
