Олег Шовкуненко - Оружейник-2. Азартные игры со смертью [СИ]
Пока я занимался переборкой, а может подтасовкой фактов, Загребельный, Серебрянцев и Блюмер выясняли стоит ли испытывать щит в условиях закрытой мастерской. К единому мнению они так и не пришли, а поэтому стали искать свежий взгляд на проблему:
— Каково ваше мнение, товарищ полковник? — продолжая восседать на броне, Серебрянцев развернулся в мою сторону.
— Мое?
— Ну да, ваше. Вы ведь тоже инженер.
— Инженер… спору нет, — я с сомнением почесал затылок. — А когда система будет готова?
— Собственно говоря уже готова, — закивал Ипатич и тут же попросил у Загребельного: — Андрей Кириллович, голубчик, подайте-ка сюда вон тот кабелек… Да-да, тот самый, за который вы давеча так пренебрежительно дергали.
— Да не дергал я…
Леший смущенно взял серебристую экранированную змею за шкирку и подал ее наверх. Серебрянцев поблагодарил и тут же ловко подсоединил кабель к блоку с ничего не говорящей мне аббревиатурой «ЦДМП» на крышке.
— Вот теперь точно все, — старик потер руки. Затем он повернулся к Блюмеру и попросил: — Сережа, если не сложно, запустите тестирование. Следует выяснить как вписались наши с вами доработки в общую схему.
Блюмер молча кивнул и вновь скрылся в люке. Буквально через несколько секунд к рокоту работающего на холостых оборотах двигателя добавилось низкое тихое гудение, будто целый пчелиный рой запустили порезвиться в пустую автоцистерну.
Леший словно прореагировал на появление этого звука и тут же схватился за карман своего бушлата. Лицо его вмиг превратилось в маску из угрюмого серого камня.
— Что за чертовщина? — прошипел он.
— Ты чего? — беспокойство друга передалось и мне.
— Да рамка эта твоя… похоже среагировала, — Андрюха полез в карман.
— Рамка?
— Она самая. Я ее из вещичек Лизы выудил… ну из тех, что она у Зураба оставила.
Загребельный наконец выдернул руку из кармана и продемонстрировал всем нам хорошо знакомую пластиковую коробочку. Под прозрачным оргстеклом действительно вращалась голубая рамка. Причем быстро так вращалась. Но самое интересное заключалось в том, что скорость этого вращения явно нарастала.
— Погодите-погодите! — запротестовал Серебрянцев. — Ничего подобного происходить не должно. Поле щита наоборот противодействует пространственно-временным изменениям.
— Но ведь происходит, — Леший стал с опаской оглядываться по сторонам.
— Точно что-то происходит, — подтвердил я, когда понял что ангар, в котором находилась мастерская, начинает понемногу дрожать.
Эту вибрацию заметили и другие рабочие. Они выключали оборудование, откладывали инструменты и стекались к центру мастерской, подальше от уже ходящих ходуном стен. Кто-то громко и пронзительно выкрикнул «Землетрясение!». Этот вопль вызвал панику, и человек десять ринулись к выходу.
Только уйти они не успели. Отрезая людей от ворот, прямо из пустоты быстро формировался сгусток чернильно-черного мрака. Складывалось впечатление, что прямо у нас на глазах рвалось пространство, и из этой дыры, шевеля десятками гибких, необычайно подвижных щупалец, стал выбираться гигантский спрут. Тьма прибывала все быстрее и быстрее. Она заполнила собой уже чуть ли не треть ангара. Те несчастные, до которых дотянулись страшные черные протуберанцы, исчезли. Они словно сгорели в доли секунды, превратились в крупные хлопья серого пепла. Пепел! Когда-то я уже видел этот пепел, чувствовал его горьковатый запах, ощущал его хруст на своих ладонях.
— Туннель! — заорал я не своим голосом.
— Аномалия, — выдохнул у меня за спиной Ипатич.
Что? Аномалия? Несмотря на смертельную опасность, безвыходность ситуации и ничтожный временной запас, эта игра слов меня крепко зацепила. Цирк-зоопарк, а ведь верно! Что аномалии, что туннели, все это одна и та же хрень, словами Серебрянцева именуемая пространственно-временными изменениями. А раз это так, то и способы борьбы с этой дрянью тоже должны быть сходными. Я тут же переметнул взгляд на блоки щита. Похоже вот и настал тот самый случай. Ты гляди как скоро! А, будь что будет! Или грудь в крестах, или голова… То место, где могла оказаться моя голова, было даже жутко представить.
— В сторону! Все в сторону!
Я как кошка прыгнул на броню. Черт побери, совсем неплохо для моих-то сорока шести. Будем надеяться, что сил, а главное скорости хватит и для продолжения этой безумной затеи.
Следующим этапом было избавиться от помехи, именуемой младшим научным сотрудником.
— Андрюха, прими его!
Совесть протестовала, но я послал ее подальше и столкнул старика с брони. Загребельный среагировал, смягчил удар, и они вдвоем покатились по бетонному полу. Чем закончилось это сальто-мортале, я даже не подумал выяснить. В моем распоряжении оставались уже не минуты, а считанные секунды. Бездна, поглотившая половину ангара, не только разрасталась, но и трансформировалась. В ее глубинах появилось пока еще бледное багровое свечение. Я приказал себе не смотреть и не думать о том, что бы это могло означать. Если не повезет, я и так узнаю ответ на этот вопрос. Мы все его узнаем.
К счастью водительский люк был распахнут, и я буквально рухнул в него. Во время падения сильно ударился коленями о стальной обод. Наверное сильно и наверное было очень больно, только я этого не понял. Мысли вертелись лишь около одного: включить щит и полный вперед!
Увидев мое перекошенное от гнева, страха и боли лицо, надо же, ведь случается такой коктейль, Блюмер шарахнулся в сторону, как черт от ладана. Похоже он еще так и не понял что происходит. Сейчас самым страшным для него являлся маньяк, ну или псих по фамилии Ветров.
— Щит на полную мощность! — проревел я. — Быстро, мать твою, если жизнь дорога!
Аспирант даже не рискнул что-либо спросить, а тем более возразить. Негнущимися пальцами он нажал несколько кнопок и до упора вывернул верньер, расположенный в центре приборной панели. Гул со стороны десантного отделения тут же перешел в высокий, закладывающий уши вой. Одновременно с этим освещение в кабине померкло.
— В таком режиме мы не сможем… — начал было Блюмер.
— К дьяволу! — выдохнул я и рванул машину вперед.
От портала нас отделяло всего метров десять-пятнадцать. Мелочь, ничто, всего каких-то пару секунд движения. Наверняка кое-кто соврал бы, что за эти секунды он вновь пережил всю свою жизнь, повидался с давно преставившейся бабушкой, залез под юбку к своей первой девчонке, получил в глаз от в жопу пьяного дембеля. Да только я врать не стану. Ничего этого не было. И страха тоже не было. Только оцепенение и какая-то отрешенность. Единственная мысль, которая посетила мою голову, была: «Ох, сейчас как рванет!».
Когда мы влетели в центр черного туннеля, и впрямь тряхнуло. Здорово так тряхнуло. Но все же это был не взрыв. Это было что-то другое. За стеклами смотровых люков вспыхнуло яркое белое пламя. «Восьмидесятку» стало раскачивать, а снаружи послышался рев неистового, неизвестно откуда возникшего урагана. Первой ассоциацией стал крематорий — огромная печь, в бушующем пламени которой сгорим мы, расплавится стальная бронемашина. Однако уже через несколько секунд пришло новое видение. БТР уцелел. Вместе с ним мы проваливаемся в чужой мир. Вот тут мне и в самом деле стало жутко. Сразу вспомнились исполинские сооружения призрачного города, багровый свет в их окнах, зловещие тени, мелькавшие внутри. Нет, к такому повороту сюжета я определенно был не готов. Хотя кто меня будет спрашивать? Дело, как говорится, уже сделано.
Я понял это когда пламя стало утихать. Оно становилось все бледнее и прозрачней, уступая место темноте, по которой были размазаны полосы странной белесой дымки. Понять что это такое мне так и не судилось, поскольку уже через несколько мгновений за бортом вспыхнуло несколько электрических ламп. Я сразу понял, что это они — продолговатые флуоресцентные светильники, такие как ставят в производственных цехах, такие как висели в мастерской Рынка.
От волнения сердце чуть не выскочило из груди. Хотелось верить, что мы все еще на Земле, что это Подольск, Рынок, старый ржавый ангар. Чтобы как-то успокоиться, я сделал несколько глубоких вдохов, и только после этого потянулся к крышке люка. Проверить можно было только так.
— Т-товарищ полковник… — заикаясь, промямлил Блюмер. — Там… Может там…
— Может, — согласился я, и дрожащими руками толкнул крышку.
Над головой оказались ржавые балки и гофрированные плиты профнастила. Невдалеке горели четыре электролампы. От полудюжины других, оказавшихся в зоне действия аномалии остались лишь оборванные искрящие провода. Оборудование вдоль стен, стеллажи с инструментами, верстаки, забившиеся по углам люди. Цирк-зоопарк, все понятно и знакомо. Фух, значит дома! Полная уверенность пришла, когда я отыскал глазами Лешего и Серебрянцева. Они сидели на полу и во все глаза таращились на меня.
