S-T-I-K-S. Богиня Смерти (СИ) - Елисеев Алексей Станиславович

Вляпались всем отрядом в аналог местной «зимы» и мы. То холодало, то всё таяло. Зарядили холодные косые дожди. Дороги превратились в цвета детской неожиданности непроходимую кашу, в которой вязла не только техника, но и рейдеры, и заражённые — кто по колено, а кто и по пояс. Такая себе погодка, в общем!

Хоть генерал Шаляпин из Железнодорожного и расколотил ударный кулак из пиковых муров и шведско-датских внешников, но правительства Зимнего и «Железнодорожного», посовещавшись, решили, что отбросить врага недостаточно, нужно закрыть точку перехода. А это означало только то, что окончательный триумф всё откладывался и откладывался. Мы побеждали, но победы эти были мелкие и неубедительные. Чем дальше мы удалялись от своих стабов, тем дальше, казалось, победа отдалялась от нас. Мы устали, мы теряли инициативу, товарищей ранеными и убитыми. Но это всё не убавляло нашей решимости — скорей, наоборот, ожесточало всё больше. Однако был один фактор неодолимой силы, с которым поделать мы ничего не могли — проблемы со связью. Приказы по радио до нас не доходили. Или приходили, но в таком искажённом виде, что верить им было нельзя. Чёрные и серые кластеры, будь они неладны, вытворяли с радиосигналами что-то невообразимое. Протянуть кабель телефонной линии — также задача, заведомо обречённая на провал. Перезагрузится кластер, а вместе с ним и наш кабель.

Потому мы ждали вестовых, а они тоже, бывало, пропадали, что в розницу, что оптом, вместе со своими особо ценными пакетами. Куда пропадали? А мало ли в Улье причин, чтобы пропасть навсегда? Жрали фельдъегерей заражённые, перехватывали диверсионные группы вроде нашей, только сражающиеся на стороне внешников, и прочее по мелочи, вроде атаки беспилотника.

В отсутствии приказов по две-три недели приходилось маневрировать, чтобы не сталкиваться с превосходящими нас силами. Но это только звучит красиво — «манёвр», а на деле это выглядит как наматывание десятков и сотен километров по раскисшим до консистенции жидкого кала дорогам.

Местные мелкие стабы встречали нас неприветливо, но, едва только узнав, что к ним нагрянул батальон Джокеров, начинали шевелиться и выполнять наши требования. Их можно было понять, принадлежали они территориально либо Зимнему, либо Железнодорожному, но к мурам и внешникам жили гораздо ближе, чем к своим номинальным столицам. Наверняка многие барыги выдохнули с облегчением, когда власть поменялась. Я знал наверняка, что у многих из них барыши возросли. Вот они и вознамерились переметнуться под чужие знамёна, а не оставаться верными стабам, находящимся где-то там, за чернотой и серостью. Своя рубашка, как говорится, ближе к телу.

Всем стабам, сохранившим верность, война уже была поперёк глотки. Третий месяц все терпят издержки да затягивают пояса потуже. Если перемирия не будет ещё три месяца, то пояса затянутся аж до позвоночника, но раньше ветром унесёт. И хорошо бы обратно в Канзас.

Потому что даже жители лояльных стабов, никогда ничего слаще морковки не пробовавших, устали терпеть убытки, которые приносила их собственная армия и наёмники вроде нас. День ото дня в их глазах мы всё больше напоминали оккупантов. Потому и становились взгляды местных всё более и более хмурыми.

Понимать всё это было противно, отчего на душе делалось ещё гаже. Наш батальон действовал в отрыве от основных сил. Потерь было так много, что нас уже пора бы переименовать в роту, так как сейчас в строю не более чем триста штыков.

Однако, у нас оставалась слава и гордое имя «Джокеры». И потому, невзирая на скромное количество, мы всё ещё внушали страх.

Зима застала нас на дорогах неподалёку от стаба Портовый. В нём мы и расквартировались, встав гарнизоном за крепкими стенами. Кое-кто из местных пытался нас прогнать, но наш командир Кокос просто и без затей повесил троих самых буйных на главной площади, объявив это самоуправство трибуналом. Перед зданием местной администрации эти бедолаги болтаются до сих пор.

Остальные, если и имели что-либо против, примолкли и даже шептаться по кабакам перестали, потому что наряду с местными службу тянули и наши бойцы — крепкие духом и телом, заряженные резать мурьё и кошмарить внешников. Отчаянные, упорные, да к тому же — опытные. Война закалила наши умы и характеры до булатного звона.

О взаимоотношениях этих двоих мне было известно чуть меньше, чем ничего, но генерал Шаляпин лично пообщался с Кокосом. Договорились они о том, что, кроме генерала, нам никто никаких приказов отдавать не станет. Назначение нашего батальона определялось ситуативно. Если нужно было вихрем промчаться по тылам, перерезая линии коммуникаций, это мы делали. Или залатать участок фронта — тоже к нам. Устроить засаду? Запросто.

Потому, расквартировавшись в Портовом, Кокос отправил вестового доложить о том, где встал батальон. Злые косые дожди шли почти без передышек, местные нас боялись и пока молчали, но чаша терпения их тоже не бездонна.

— Завари-ка кофе покрепче, Смак, — сказал мне Кокос, смотрящий в окно. — Чую, гости к нам.

Пока я возился с плитой и кофейником, сам он вышел из небольшого кабинета. Голос командира донёсся уже из казармы.

— Смирно!

Я хмыкнул. Что же там за гости такие, если Кокос нас, стронгов, заставляет тянуться. До сих пор в излишней муштре командир замечен не был. Выглянув в неплотно прикрытую дверь, разглядел, как в казарму зашёл невысокий мужчина в фуражке и серой шинели.

— Смак, кофе есть?

Невинный вопрос, заданный сонным женским голосом, заставил меня вздрогнуть от неожиданности и схватиться за рукоять ножа, висевшего на поясе.

— Кали, — облегчённо выдохнул я. — Зачем же так подкрадываться? Вот обнимет меня Карачун, у кого тогда будешь кофе выпрашивать?

— А я и не выпрашиваю, а всего-то по-товарищески спросила, — парировала она, обезоруживающе улыбнувшись. — Зерновым запахло аж на весь этаж. Поделился бы, скряга!

Нужно сказать, что на её улыбку неплохо играл ещё махровый халатик и мокрые волосы. Явно поле душа, да ещё и вся из себя голенькая. Усилием воли я задавил в себе мысли, уводящие меня всё дальше в грёзы.

— Нет, ты чего, — запротестовал я. — Четверть мешка осталось с бразильским. Не дам.

— Если не нальёшь в кружку, то я Черемше скажу, чтобы в следующий раз тоже тебе не дала, — мстительно пригрозила Кали. — Ну Смак… Ну пожалуйста. Видишь, до чего ты женщину довёл? Сказала волшебное слово.

Женская часть отряда квартировала в просторном кабинете какого-то местного босса. Их осталось всего четверо, так что вполне поместились. Кали, Джулия, Катана и Черемша. Мы старались их беречь и баловать, когда это было возможно.

Кали — снайпер. Катана — ментат. Джулия — аналитик. Аналитизм довольно редкий Дар Улья, позволяющий быстро анализировать и моделировать ситуации и ускоряться в критических случаях. Не так быстро, как клокстопер, но тоже значительно. Черемша мне объясняла про свойства адреналина, поступающего в кровь и стимулирующего какой-то новый ген, появившийся у Джулии, который и отвечает за ускорение всех функций организма.

А Черемша, кроме того, что я в неё тайно влюблён, была нашим отрядным знахарем. Начинающим, конечно, зато своим. Может, и правда что-то у меня с ней получится?

— Хорошо, — сурово кивнул в ответ я и проворчал. — Неси кружку. Куда от тебя денешься?

7. Настоящее. Кали

Похоже, на успешном побеге от муров везение Кали закончилось. Увезли её явно не в сторону Перевального. Вообще непонятно, в какую — она миновала уже несколько пустынных кластеров, но до сих пор не увидела ничего, что могло бы говорить о близости стаба. А стабов в районе Козырного и Перевального вообще-то много. Маленьких, бедных, неразвитых, вынужденных быть сателлитами более крупных поселений, но — много.

К концу дня Кали набрела на заброшенную военную часть. Не перезагружалась она, судя по всему, давно, так что и ловить тут было нечего, но блондинка всё-таки решила осмотреться на всякий случай. Маловероятно, что она найдёт тут хоть что-то полезное, но, на край, хотя бы заночует не в чистом поле.