Монумент 14 - Лейбурн Эмми

Астрид была воплощением красоты: блестящие светлые локоны, голубые глаза оттенка июньского неба, небольшая морщинка между бровями, сдержанная улыбка. Чемпион по прыжкам в воду. Олимпийского уровня.

Черт, Астрид во всем поднималась до олимпийского уровня.

А я — нет. Я был из тех, кто медленно растет. Остальные вытянулись вверх в седьмом или восьмом классе, а я все эти годы проходил в одежде детского размера, вымазанной гелем для волос от Брейдена. Вдруг прошлым летом я подрос на целых 15 сантиметров или около того. Мама, восхищенная этим периодом невероятного роста, покупала мне новую одежду чуть ли не каждую неделю. Мои кости ломило по ночам, а суставы трещали, как у горожанина почтенного возраста.

Я пошел в школу с надеждой, что теперь у меня появились некоторые преимущества в том, что касается роста, что я смогу примкнуть к компании на более высокой ступени. Я знаю, что разговоры о популярности неуместны, но учтите, я влюблен в Астрид очень, очень давно. Я хотел быть рядом и пробить дорогу в ее компанию, и это было единственным способом осуществить мою мечту.

Вернувшись после каникул, я рассчитывал, что мой рост может сработать. Я, конечно, был худым, как рельса, но у меня были другие достоинства: зеленые глаза — ценное качество. Пепельные волосы — нормально. Рост — больше не проблема. Телосложение — требуется значительное усовершенствование. Очки — это минус, но контактные линзы могут привести к хроническому конъюнктивиту, что выглядит куда хуже очков, да и сделать лазерную операцию, пока я не перестал расти, не представлялось возможным, так что этот пункт пока откладывался. Зубы и кожа — приемлемо. Одежда — катастрофа, но есть улучшения.

Казалось, что мне есть на что надеяться, но все наше общение свелось пока к двум словам, которые она сказала мне в автобусе: «Помоги мне».

И я не помог.

Мы все зашли внутрь «Хижины», Астрид включила печь и машину для приготовления фруктовых коктейлей.

Джози все еще сидела в кабинке, обернутая в термоодеяло. Я было направился к торговому автомату, чтобы принести ей воды, но увидел, что на столике перед ней уже стоят две бутылки «Гаторейда» и одна с водой.

Машина с коктейлями была слишком высокой для маленьких ребятишек, так что, увидев, как они трогательно подпрыгивают, безуспешно пытаясь дотянуться до рычага, я подошел и предложил каждому сделать коктейль по вкусу.

Предложение вызвало бурю эмоций.

Они еще не знали, что можно комбинировать вкусы и были в восторге от многослойных коктейлей, которые я для них делал.

— Это лучший коктейль в мой жизни! — захлебываясь, заговорил светловолосый первоклассник по имени Макс. Волосы на его затылке нелепо торчали и делали его похожим на маленький белокурый вентилятор.

— Я пробовал много коктейлей, потому что мой папа дальнобойщик и он всегда берет меня с собой, — продолжал Макс. — Наверное, я пробовал коктейли в каждом штате Америки. Как-то раз папа забрал меня из школы на неделю, и мы почти доехали до Мексики, но мама позвонила ему и сказала, что лучше бы ему притащить меня обратно в Монумент до того, как она позвонит копам!

Мне понравился Макс. Мне вообще нравятся дети, которые рассказывают все как есть.

Один мальчик был латиноамериканцем. Я бы сказал, что он первоклассник или детсадовец. Пухлый и веселый.

— Как тебя зовут? — спросил я.

Он просто улыбнулся мне. Вместо верхних передних зубов у него зияла черная дырка.

— Como te llama? Твое имя?

Он произнес что-то очень похожее на «Улицу».

— Нет, нам никак нельзя на улицу, как тебя зовут? — спросил я.

— Улицу, — закивал он.

— Хорошо, зачем ты хочешь на улицу?

— Нет, нет, — залепетал он.

— Его имя Улисс, — попытался помочь мне Макс. — Он со мной в первом классе учится.

— Улисс? — переспросил я.

Мексиканский малыш повторил свое имя еще раз.

И внезапно я понял:

— Улисс! Его зовут Улисс!

Испанское произношение, скажу я вам, сильно отличается от английского.

Улисс заулыбался, как будто выиграл в лотерею.

— Улисс! Улисс!

Нам с ним тяжело далась эта победа, но теперь я знал его имя.

Хлоя была той самой третьеклашкой, которая хныкала, когда миссис Вули сказала, что отправляется за помощью. Она была круглолицей, загорелой и очень энергичной. Я сделал ей красный коктейль в синюю полоску, как она и просила. Несмотря на это, она была недовольна.

— Полоски слишком толстые! — пожаловалась она. — Я хочу, чтобы было похоже на хвост енота. Но после пятой или шестой попытки оказалось, что приготовление коктейля с тонкими полосками весьма непростое дело.

Я вручил ей лучший результат своих попыток.

— На хвост енота не похоже, — вздохнула она и развела руками, как будто была учителем, а я безнадежным учеником.

— Это самый лучший хвост енота, который у меня получился, — сказал я.

— Ну хорошо, — согласилась она. — Если уж это лучшее, на что ты способен.

Хлоя, как я уже понял, была тем еще фруктом.

Близнецы Маккинли жили по соседству с нами. Мы с Алексом иногда расчищали подъезд для их мамы, которая, как я считал, была матерью-одиночкой.

Она платила 40 баксов, что было вполне приличной суммой.

Близнецы были мальчиком и девочкой, оба рыжие и веснушчатые. Их веснушки накладывались друг на друга так плотно, что могло показаться, это реальный цвет кожи, если бы не белые пятнышки, выступающие сквозь их толщу.

В свои пять лет они были самыми младшими из всех ребят и, несомненно, самыми маленькими. Их мама миниатюрная женщина, детишки получились просто лилипутами. Правильно развитые физически, но ростом по колено. Они не были особо разговорчивыми, но мне показалось, что Каролина говорит чуть больше Генри. Если использовать любимое женское словечко, можно сказать, что они были очаровашками.

В этой истории мне, пожалуй, не удалось оставить на десерт самое сладкое, потому что Батист, единственный второклассник, был настоящей занозой. Бледный и какой-то засаленный, он не становился чище, как мы ни пытались его отмыть. Он постоянно измывался над Хлоей, что было настоящей проблемой. По тому, как он дразнил ее, повторяя за ней каждое слово, можно было предположить, что он имел на нее зуб.

Кроме того, семья Батиста, очевидно, была весьма религиозной. Он искренне считал себя непререкаемым авторитетом в вопросах греха. Я уже успел услышать, как он сделал выговор Брейдену за ругань («Произносить имя Господа нашего всуе это грех!»), осудил Хлою за то, что она оттолкнула Улисса («Толкаться грешно!»), а также сообщил всем присутствующим малышам, что грешно не произносить молитвы перед принятием пищи («Бог хочет, чтобы мы, грешники, сказали спасибо»). Видимо, всезнайки и зазнайки грешниками не считаются.

Последними двумя из автобуса средней школы были мой брат Алекс и Сахалия.

Сахалия — весьма развитая для восьмиклассницы девочка. В ней явно наблюдалось обостренное чувство моды. Даже я, носивший до седьмого класса исключительно тренировочные костюмы, мог определить стильного человека. В день, когда все пошло наперекосяк, на ней были надеты узкие джинсы, увешанные с одной стороны английскими булавками, какая-то кожаная жилетка поверх майки на бретельках. А еще кожаная куртка большого размера, слишком большого для нее, с подкладкой из материала в красную клетку. Хоть и на два года младше, она была куда круче меня.

Многие были круче, так что претензий к ней я не имел.

Мне показалось, что она добралась до косметического отдела. Когда мы только прибыли в магазин, могу поклясться, на ней не было ни грамма косметики. Но сейчас её глаза были подведены черным, а губы она покрыла ярко-красной помадой с блеском.

Хлоя стояла на коленках на лавке у кабинки, где ели Брейден и Джейк. Она наблюдала за их трапезой и одновременно пыталась влиться в коллектив. Это было что-то вроде окольной дорожки на пути вступления в компанию. Ты приближаешься к ним и надеешься, что тебя примут за своего.