Чарлз Стросс - Палимпсест

Кафка фыркнул.

— Разумеется, нет. Кто бы ни устроил эту засаду, он обладал достаточными знаниями и как следует подчистил палимпсест, прежде чем заявиться на эту смертельную пирушку.

Так это был палимпсест. Пирс почувствовал себя облапошенным.

— Они сначала пожертвовали собой? Чтобы удалить все доказательства из времяпоследовательности?

— Вы умирали трижды, агент-схолиаст, не считая вашего нынешнего состояния. — Он показал на то место, где под пижамой угнездился на груди Пирса аппарат сердечной стимуляции. Прибор ритмично пульсировал, исполняя функции естественного органа, пока в грудной клетке новое сердце постепенно дорастало до полного размера. — Агент Ярроу умерла дважды. Из рапорта старшего агента Алисаида явствует, что, пытаясь приостановить расширение палимпсест-секции, он вынужденно прибег к помощи Высшего Контроля. Кто — то… — Кафка снова наклонился над Пирсом, пытливо вглядываясь в его лицо глазами раздражающе темного оттенка, — приложил немало усилий, пытаясь убить вас. Да еще и не один раз.

— М-м, — Пирс уставился в потолок больничной палаты. Там были нарисованы развратные сатиры, преследовавшие херувимчиков с рогом изобилия. — Думается, вы бы хотели знать, зачем?

— Нет. Если порыться в вашем библиотечном файле, можно найти сколько угодно зачем и почему; я хочу знать, почему это случилось теперь. — Кафка начал улыбаться, растягивая рот в усмешке до тех пор, пока не показалось, что он вот-вот вывихнет челюсть. — Вы все еще на тренировке, — по сути, зеленый новичок. Довольно странное время они выбрали, чтобы покушаться на вас, вам не кажется?

Пирс ощутил страх и напрягся.

— Если вы читали мою учетную запись в Библиотеке, вам должно быть известно, что я вполне лоялен…

— Мир, мир, — Кафка сделал демонстративно-примирительный жест. — Я ничего такого не знаю. Библиотека не может сказать мне, что у вас в голове. Но, во всяком случае, вы не под подозрением в связи с попыткой убить самого себя. Одно я знаю наверняка: до настоящего момента ваша карьера развивалась просто космическими темпами. А отраслевые папки Библиотеки можно переписать с такой же легкостью, что и любой иной палимпсест. Впрочем, мы, возможно, сумеем сделать некоторые выводы о личности покушавшегося на вас, сличив ваши воспоминания и локально задокументированную версию вашей личностной истории в поисках несоответствий.

Пирс откинулся на подушки совсем без сил.

Я не под подозрением.

— Как со мной поступят? — спросил он.

Усмешка Кафки исчезла.

— Да никак, собственно. Выздоравливайте, занимайтесь чем вам угодно. Рано или поздно вы узнаете, что же было столь важно для ваших врагов — так важно, что они попытались стереть вас. Когда это случится, свяжитесь со мной, если вас не затруднит. — Он поднялся, намереваясь уходить. — Еще увидимся. И, пожалуйста, имейте в виду, что вы привлекли к себе внимание важных персон. Считайте, что вам повезло, и постарайтесь получше использовать подвернувшуюся возможность.

Через три дня после того, как Кафка ушел — без сомнения, призванный обратно в ту пустынную безвременную бездну, где и обретаются служащие Департамента Внутренних Дел, — к Пирсу явился другой посетитель.

— Я пришла поблагодарить вас, — сказала она, слегка запинаясь. — Вам вовсе не было нужды так поступать. Прикрывать мой отход. Большое вам спасибо.

Это должно было звучать как наперед подготовленная речь, но Пирс не слушал. Она была совсем молода и выглядела сногсшибательно даже в строгой форменной одежде агента-инициата.

— Вы могли снова погибнуть, — заметил он. — Считайте, что я был вашей резервной копией. Плохо ведь, что первичную версию не удалось спасти. Да и я сам вам обязан.

— Вы мне обязаны? Но мы не встречались раньше! В моем библиотечном файле нет никаких сведений о вас.

— Это была ваша более поздняя версия, — сказал он мягко. Хотя у Стазиса на всех что — нибудь да было, агентам разрешалось просматривать и комментировать лишь информацию, относившуюся к их личному прошлому. После паузы он добавил: — Я надеялся, что мы когда — нибудь встретимся снова.

— Но… — она замялась, потом, прищурившись, глянула на него. — Я не выставляю себя на продажу. У меня есть партнер.

— Как ни забавно, она мне об этом не говорила, — он смежил веки на несколько секунд. — Она сказала, что у нас была долгая история взаимоотношений. И наказала сообщить ей, когда я ее первый раз встречу, что ее первое домашнее животное — кошка по имени Хлоя — погибла, задранная одичавшей собакой. — Пирс снова открыл глаза и уставился на барочные росписи. — Простите мне эти вопросы, Яр… уважаемая коллега. Пожалуйста, простите меня. Я и не думал, что вы выставляете себя на торги. Просто у меня сердце пока не на месте.

Спустя миг до него донеслось шокированное и одновременно бесцеремонное хихиканье.

— Это часто бывает, когда твою броню протыкают насквозь, — добавил он.

Когда к ней вернулся дар речи, она снова покачала головой.

— Я с вами искренна, агент-схолиаст… Пирс? Пирсинг? О, простите! — Она попыталась взять себя в руки и не показать, что чем-то задета, хотя вспышка изумления была очевидной. — Простите, если я… не хотелось бы мне как-то вас огорчать, но вы должны знать, что, пусть даже вы знаете меня, я никогда не встречала вас, ясно?

— Я и сам уже это понял. — Кардиостимулятор пульсировал на его груди, прогоняя кровь сквозь аортальный шунт. — Видите ли, в данный момент я не только бессердечен, но и вполне безвреден, принимая во внимание, что еще дней десять мне и с постели-то трудно будет встать без посторонней помощи. Можете меня не бояться, я не стану вас преследовать. Я просто хотел… э-э, отрекомендоваться и дать вам понять, как она сделала, встретив меня, что у нас могла бы появиться история взаимоотношений, если будет на то ваша воля. Когда — нибудь. Но не сейчас, разумеется.

— Но, разумеется, — она поднялась, — это не то, чего я ожидала.

— Как и я.

Он горько усмехнулся.

— Так всегда и получается, разве нет?

Она задержалась на пороге.

— Я не говорю нет, о нет, никогда, агент-схолиаст. Но не сейчас, разумеется. Может, когда-нибудь… думаю, если мы еще встретимся, у нас будет время этим заняться. История может и подождать. Ах да, и, конечно, я вам так благодарна, что вы меня спасли в некоторых временах! Одна успешная попытка из трех — совсем неплохой результат, особенно для практиканта.

ЭЛИТА

Краткая альтернативная история Солнечной системы, часть 1

Это уже случилось:

Наша солнечная система в эмбриональном состоянии. Диск, состоящий из разреженного газа и увлекаемой к центру пыли, окружает и затмевает новорожденную звезду, тонюсенький узелок материи, вращение которой все убыстряется, жадно втягивает все большую и большую массу в гравитационный колодец, стенки которого становятся все круче и круче. Солнце уже разогрето до красного каления энергией, высвобожденной при гравитационном коллапсе, и наконец…

Зажигание! Давление и температура в ядре новорожденной звезды выросли так стремительно, что водородные ядра теперь плавают в вырожденном супе электронов, плотно прижатые друг к другу. Начинается сложная цепочка реакций, при которых генерируются гамма-излучение и нейтринные потоки, сердцевина звезды начинает разогреваться. Сперва дейтерий, затем обычный водород вступают в реакцию ядерного горения. Сполохи ядерного пламени прорываются сквозь внешние слои светила. Гамма — импульсу потребуется миллион лет, чтобы проложить себе дорогу сквозь удушающе плотную подушку слоев вырожденного водорода, но нейтриный импульс уже победоносно выносит наружу отголоски первого плача новорожденной звезды.

Проходит миллион лет, Солнце становится ярче, а вращающееся газопылевое облако начинает понемногу расслаиваться. У самой точки росы, где могут расти ледяные кристаллики, формируется узелок мутноватого грязного льда, и, как прежде Солнце, он растет в размерах, притягивает к себе все больше и больше газа и пыли. Перепахивая облако, он вытряхивает из него пыль вовне. Тем временем в точке неустойчивого равновесия между притяжением звезды и новорожденного юпитерианского гравитационного колодца зарождаются и другие пылевые узелки.

Прошел миллиард лет с момента первой вспышки на Солнце, заполненная пыльным газом детская комната звезд почти вычищена, пыль собрана во флот новоявленных планет. Конечно, присутствует еще некоторая сумятица — так, например, поверхности целых планет были перекроены, когда кинетическая бомбардировка на поздних этапах планетогенезиса вытеснила Нептун на окраину системы, — но в целом система достигла долговременного устойчивого состояния. Пустынная планета Марс на пути к одному из первых промежуточных периодов тепла и влажной неги, Венера все еще удерживает водяные пары в горячей (но еще не раскаленной) атмосфере. Земля представляет собой холодную, укутанную азотом и метаном загадочную планету, населенную лишь примитивными цианобактериями, ее пустынные океаны каждый семичасовой день перепахивает стометровыми приливами молодая Луна, совершающая полный оборот за срок, немногим превосходящий двадцать четыре часа.