Вероника Рот - Аллигент
Она беспокоится обо мне. Эта мысль поднимает во мне маленький кусок тепла — она, должно быть, любит меня и заботится обо мне. Она по-прежнему способна любить.
- Кровь Эдварда. Я помогал нести его сюда.
— Как он? — говорит она.
Я отрицательно качаю головой. — Мертв.
Я не знаю, как это еще сказать.
Она отступает назад,выпуская мои руки и садится на один из стульев в комнате ожидания.Мама обняла Эдварда после того как он сбежал из Бестрашия.Наверное она научила его быть снова воином ,после потери его глаза и его фракции и его положения.Я никогда не знал ,что они были так близки ,но я вижу это сейчас , в просвете со слезами на глазах и дрожью в пальцах.Это те самые эмоции которые я видел ,когда был ребенком, когда мой отец ударил в стену нашей гостинной.
Я прогоняю память прочь и пытаюсь спрятать её в ящик, который словно был слишком маленьким для неё
-Мне очень жаль,- говорю. Я не знаю, действительно ли я сказал это или только хочу сказать так она до сих пор думает, что я на ее стороне. Затем я добавляю: -Почему ты не сказала мне о демонстрации?
Она качает головой. -Я не знала об этом.
Она лжет. Я знаю. Я решил дать ей шанс. Я могу остановиться на ее хороших сторонах,для того чтобы избежать конфликта с ней. Или может быть, я просто не хочу, чтобы давила, нависшая над нами обоими смерть Эдварда. Иногда мне сложно,сказать, где заканчивается стратегия и начинается симпатия к ней.
-О.- Я почесал за ухом. -Ты можешь пойти и посмотреть на него, если хочешь.
- Нет.- Она отдаляется.- Я знаю , как выглядит тело. - Отходит дальше.
- Может быть, я должен идти.
- Подожди , - говорит она и дотрагивается до пустого стула между нами. - Пожалуста.
Я сажусь рядом с ней , и хотя говорю себе ,что я просто тайный агент,подчиняющися ее мнимому лидерству, я чувствую себя сыном который утешает свою скорбящую мать.
Мы сидим , касаясь друг друга плечами, наше дыхание сливается в один и тот же ритм, и мы не говорим ни слова.
Глава 7. ТРИС.
Кристина вращает черный камень в руке вновь и вновь, пока мы идем. Мне нужно несколько секунд, чтобы понять, что на самом деле это кусок угля из чаши Бесстрашных c Церемонии Выбора.
-Я действительно не хотела поднимать эту тему, но я не могу перестать думать об этом, – говорит она. – Нас было десять инициируемых, и только шесть все еще живы.
Впереди нас ждет Хэнкок-Билдинг, и за ее пределами, Лейк-Шор-Драйв,тот участок тротуара, над которым я когда-то летала как птица. Мы ходим по потрескавшемуся тротуару бок о бок, наша одежда, которая была перепачкана в крови Эдварда теперь сухая.
Он не ударил меня еще и то, что Эдвард, на сегодняшний день наиболее талантливый инициированный, который у нас был, мальчик, чью кровь я счищала с пола общежития.
Теперь он мертв.
-И приятные, милые люди, - говорю я, - это только ты, я и . . . Маира, наверное.
Я не видела Миру с тех пор, как она покинула Бесстрашие с Эдвардом, сразу после того, как его глаз проткнули ножом для масла. Я знаю, что они расстались не намного позже того, как это случилось, но я никогда не знала, куда она делась. Не думаю, что когда-либо перекидывалась с ней более, чем парой слов.
Двери в здание Хэнкок уже открыты, свисающие с петель. Юрай сказал, что он придет сюда рано, чтобы включить генератор, и конечно же, когда я нажимаю кнопку лифта, она светится под моим пальцем.
- Ты была здесь прежде? - спрашиваю я, когда мы вошли в лифт.
-Нет, говорит Кристина. Я имею ввиду внутри я не была. Я не добралась до застёжки-молнии, чтобы пойти, помнишь? "
— Верно, — я прислоняюсь к стене. — Ты должна попытаться, прежде чем мы уедем.
— Конечно, — она наносит на губы красную помаду.
Это напоминает мне пятнах на коже у детей, которые едят слишком много конфет.
-Иногда я вспоминаю, столько ужасных вещей произошло, иногда мне кажется, это хорошая идея чтобы просто взять и остаться здесь. Попытаться очистить этот беспорядок прежде чем мы будем вовлечены в другой.- Она слегка улыбается. =Но, конечно, я не собираюсь этого делать,- добавляет она. -Я даже не знаю, почему. Мне кажется, это просто любопытство.
— Ты говорила родителям об этом?
Иногда я забываю,что я не нравлюсь Кристине, так как верность семье связала ее с этим большим местом. У нее есть мать и младшая сестра , они обе пренадлежали Искренности.
— Они должны позаботиться о моей сестре, — говорит она. — Они не знают, безопасно ли там; они не хотят рисковать ею.
-Но были бы в порядке уезжая с тобой?
— Они были бы рады присоединиться со мной к другой фракции. С этим у них всё также будет в порядке, — говорит Кристина. Она смотрит на свои туфли. — Они просто хотят, чтобы я жила честно, понимаешь? И я не могу делать этого здесь. Я просто знаю, что не смогу.
Двери лифта открываются, и ветер сталкивается с нами в один миг, еще теплый но сотканый из нитей зимнего холода. Я слышу голоса, доносящиеся с крыши, и я поднимаюсь по лестнице чтобы добраться до них. Она отскакивает с каждым моим шагом, но Кристина держит ее на месте для меня,пока я не доберусь до вершины.
Юрай и Зик здесь, бросают камешки с крыши, прислушиваясь к их стуку, когда они попадают в окна. Юрай пытается ударить Зика локтем мешая его броску, но Зик слишком быстр.
-Эй, - говорят они в унисон, когда замечают Кристину и меня.
-Подождите , вы ребятя связаные или что-то еще? - Кристина говорит, усмехаясь.Они оба смеются , но Юрай выглядит не много изумленным,как будто он не совсем подключен к этому моменту или этому месту. Я думаю потеря такого человека, как Марлен, может сделать такое с каждым, хотя такого со мной не произошло.
На крыше не оказалось стропов для каната, но мы здесь не по этой причине. Не знаю зачем пришли остальные, но я хотела забраться выше, чтобы видеть как можно дальше.
Но вся западная часть - та, где сейчас нахожусь я - черная, словно завешенная темным покрывалом. На мгновение мне показалось, что я заметила проблеск света на горизонте, но через секунду его уже нет - всего лишь обман зрения.
Остальные тоже замолчали.Интересно, а что если мы все подумали об одном и том же.
-Что ты думаешь об этом? - наконец-то спросил Юрай.
Зик лишь пожал плечами, но Кристина решилась высказать предположение:
-А что если там все тоже самое? Просто...больше разрушенных городов, больше фракций, больше всего этого?
-Невозможно,- ответил Юрай, качая головой,- Должно быть что-то еще.
-Или же там ничего нет- предложил Зик.-Все те люди, которые собрали нас всех здесь, могут быть мертвы. Там может быть пусто.
Я задрожала. Подобное никогда не приходило мне в голову, но он прав - мы не знаем, что там произошло с тех пор, как они привели нас сюда, или сколько поколоний здесь жили и умерли до них. Может быть мы последние люди, которые остались.
-Все это не имеет значения, - говорю я более решительней нежели собиралась.- Не имеет значения что там, и мы должны признать это для себя. Только тогда мы покончим с этим,как только сможем.
Мы простояли там длительное время. Я вглядывалась в неровные очертания зданий до тех пор, пока все освещенные окна не превратились в размытую линию. Затем Юрай спросил Кристину о восстании, и наш тихий, безмолвный момент прошел, словно унесенный ветром.
На следующий день Эвелин стояла среди обрывков портрета Джанин Метьюз в фойе штаб-квартиры Эрудитов и объявляла новый перечень правил. Бывшие члены фракций вместе с афракционерами распределяются по территории улицы, чтобы услышать, что скажет наш новый лидер, солдаты-афракционеры выстраиваются вдоль стены, готовые открыть огонь. Они держат нас под контролем.
-События вчерашнего дня показали, что мы больше не в состоянии доверять друг другу -
говорит она. Она выглядит мертвенно-бледной и вымотанной.-Мы внесем больше упорядоченности в жизнь каждого, пока наша ситуация не стабилизируется. Первый пункт касается комендантского часа. Каждый должен вернуться в отведенное ему место в девять часов вечера. Они не покинут его до 9 часов следующего утра. Охрана будет потрулировать улицы все время в целях нашей защиты.
Я фыркнула, пытаясь скрыть это кашлем. Кристина толкнула меня локтем в бок и поднесла палец к губам. Мне не понятно, почему она беспокоится - не похоже, чтоб Эвелин могла слышать меня отсюда, в самом начале комнаты.
Тори бывший лидер Бестрашия, чье место заняла Эвелин, стоит в нескольких футах от меня, скрестив руки на груди. Ее рот дергается в усмешке.
-Также пришло время приготовиться к нашему новому, афракционному стилю жизни.
Начиная с сегодняшнего дня, каждый будет обучаться работе, которую так долго для нас выполняли афракционеры, сколько мы себя помним. Мы все будем выполнять те работы поочередно в дополнение к тем обязанностям, которые, по традиции, исполнялись фракциями, - Эвелин улыбается без намека на настоящую улыбку.Я не знаю, как она так делает. -Мы все внесем равный вклад в наш новый город, как это и должно быть. Фракции разделили нас, но сейчас мы - едины. Сейчас и навсегд.
