Алексей Доронин - Черный день
— Э, алле! Я к тебе обращаюсь.
— Что? — Данилов оторвал глаза от ландшафта и взглянул на своего надсмотрщика.
Андрей устроил ему настоящий допрос с пристрастием. То ли этот мародер был выраженным экстравертом и не мог прожить десяти минут, не завязав разговор, то ли ему было настолько хреново, что он был рад любому собеседнику. За полчаса он выведал у Саши почти все, начиная от его оценок в школе и заканчивая музыкальными вкусами. Конец этого катехизиса был, похоже, еще далеко.
— Ты, Шурик… это… женат? Нет? Ну, хоть баба у тебя есть?
Казалось, прозвучавший вопрос поставил Данилова в тупик. Пару секунд он просто тупо смотрел перед собой, не зная, что ответить. Перед его глазами пролетели его последние два года жизни в Новосибирске, институт, потом аспирантура; скучная и нелюбимая работа, маленькая неуютная квартира на самом последнем этаже хрущевской пятиэтажки, где в подъезде можно было нос к носу столкнуться с килограммовой крысой, а из мусоропровода всегда тянуло запахом помойки. Это был его мир, вроде бы знакомый и привычный, хоть и холодный и бесприютный.
Саша всегда подозревал, что какой-то важный сегмент в его жизни отсутствовал, но только сейчас в полной мере понял, какой же. В погоне за призрачным идеалом он так и не постиг того, что нормальные люди постигают в девятом классе средней школы. Жизнь действительно прошла мимо, но жалеть об этом сейчас было поздно и глупо.
— Ну так как? — вопрос громилы был задан серьезно, без иронии. — У тебя вообще кто-нибудь есть?
— Есть, — равнодушно соврал Данилов.
— В Новосибе?
— Да.
Услышав такой ответ, Андрей сразу притих и помрачнел.
«Неужели соболезнования выскажет? — пронеслось у Саши в голове. — Или поделится своей печалью утраты?»
Но Андрей ничего не высказал и ничем не поделился, зато замолчал, и за долгих десять минут не произнес ни одного слова. Хоть какой-то прок.
Кем он был он до часа икс Данилов так и не узнал. Да его это и не интересовало. Главное, что сейчас этот человек был компаньоном убийц и мародеров. Пусть он сам ни разу его не ударил, никого не убил и даже не брал в руки оружия, а только крутил баранку и ухаживал за машиной, но был в Сашиных глазах ничуть не лучше остальных.
— Эх… — вырвались у водителя по окончании долгой паузы. — Вот так…
Затем он потянулся в багажник, выудил из сумки со стеклотарой бутылку виски «Джонни Уокер», открыл ее и начал осушать жадными глотками. Он предложил и пленнику, но тот, как всегда, отказался, хотя потребность забыться никогда еще не была у него такой сильной. Парень знал, что ничего из этого не выйдет. По странной прихоти его метаболизма алкоголь никогда не помогал ему расслабиться, зато даже малые дозы вызывали самоубийственную депрессию.
Андрей от такого явно не страдал, поэтому и вылакал чуть не полбутылки. Постепенно лицо его становилось все более расслабленным.
— Скорей бы рассвело, — бандит зажевал выпивку здоровым куском копченой колбасы. — Как думаешь, сколько еще?
Данилов пожал плечами — это могло означать и «не знаю», и «иди к черту» — и опять отвернулся к окну, словно не воспринимал его как часть своей реальности.
— Чего молчишь? Мент родился? Так скоро или нет?
Саша промолчал. Ему не хотелось озвучивать ответы на этот вопрос, которые уже неделю вертелись у него в голове. Их было два: «не скоро» и «никогда».
— Да ладно тебе! — почти дружески двинул его в бок локтем Андрей, которому никак не хотелось затыкать фонтан своего красноречия. — Чего надулся? Я лично против тебя ничего не имею. Мне от тебя ничего не надо. По мне, так вали на все четыре стороны, больно ты нам нужен, только хавчик на тебя переводить.
— Тогда почему не отпустишь? — без особой надежды спросил Саша, надеясь, что его вопрос прозвучал дерзко, а не жалко. — Корешей своих боишься? Ну?
— Баранки гну, — беззлобно произнес здоровяк. — Ни хрена я не боюсь. Я ж не заложил тебя, когда ты про нычку порожняк гнал. Я хоть и из Саратова, но у меня бабка тут в Октябрьском районе жила и дача была в Огурцово, так что места я тут знаю неплохо. Нет там ни будки, ни знака. Там вообще железной дороги нету. Один лес густой.
Данилов переваривал услышанное, а водила, продолжал:
— Да и не кореша они мне. Волки тамбовские им кореша, понял? В другое время я бы с такими уродами на одном гектаре срать не сел. Просто в одиночку меньше шансов выжить, чем втроем. По одному мы бы уже неделю назад ласты склеили.
Он еще долго пытался его вытянуть на разговор, но Данилов оставался глух и нем. Ему хотелось посидеть в тишине.
Ранним утром следующего дня оба солдата вновь отправились на разведку — проверить обстановку, вычислить оптимальный маршрут, а заодно при случае раздобыть еще жратвы и курева, которые никогда не бывают лишними. Андрея, как самого молодого, оставили охранять пленника, строго-настрого наказав не развязывать его и не отлучаться надолго. Но тот относился к поручению достаточно халатно. Сашу он не боялся, поэтому не видел смысла держать его связанным.
— Может, будешь? — промычал водитель, откупоривая новую бутылку, на сей раз коньячную.
— Нет, — брезгливо мотнул головой Саша.
— Ну и дурак, — беззлобно сказал бандит, сделал хороший глоток и рыгнул. — Легче будет. Когда шары зальешь, оно и не так вшиво на душе от всей этой херни вокруг, — он на минуту замолчал, потом вдруг посмотрел прямо на парня и выдал фразу, которая, похоже, давно вертелась у него на языке: — Ты вот думаешь, ты один типа страдаешь? Ты один у нас типа такой тонкий и ранимый, а остальные — чурбаны? Да я тоже всю семью потерял! У меня сеструхе семь лет было, в первый класс собиралась идти. Уже и все к школе купили, тетрадки там, ручки, форму школьную… А тут…
Саше показалось, что его собеседник всхлипнул. А может, и не показалось.
— И у всех так, — продолжал водитель, отхлебывая еще. — А ты говоришь «отпусти». Какая тебе разница? Днем больше, днем меньше. Я бы тебя отпустил, на хрен ты мне сдался, но все равно ведь сдохнешь. Скоро. Так что сиди и помалкивай. Завтра мы, может, все ласты склеим, но сегодня ведь — не завтра, правильно я говорю?
Данилов кивнул. Этот разговор начинал его утомлять. Еще не закинув удочку, он прекрасно знал, что дураков здесь нет его выпускать. Никто не поменяется с ним лишним днем жизни, пусть даже и последним.
Сегодня — не завтра. С этим было не поспорить. Сегодня было сегодня, мать его так. А назавтра нынешнее завтра само превратится в сегодня. А сегодняшнее сегодня превратится во вчера. А завтра, видно, не наступит никогда.
Говорить было не о чем. И снова повисла напряженная тишина.
— Тьфу, — бандит поперхнулся, закашлялся и сплюнул на пол непрожеванную желтую массу.
Как бы крепок он ни был, но язык у него начинал заплетаться.
— Знаешь, смотрю я на тебя, и кажется мне, что ты на всю голову отмороженный. Да, в натуре. Хуже Михи. Тебе ж на всех насрать, бляха-муха… Погибли все, ну и подумаешь… Тебе же все это до лампочки. Правильно я говорю?
Пока Саша гадал, риторический это вопрос, или он требует развернутого ответа с приведением всех аргументов, Андрей откинулся на спинку сидения. Бутылка выпала из его пальцев и со стуком упала на пол, но не разлилась, а встала вертикально, будто дожидалась своего хозяина, стоя по стойке «смирно». Когда ответ был окончательно сформулирован у Данилова в сознании, необходимость в нем отпала. Его собеседник уже храпел как паровоз, положив широкую ладонь на казенную часть автомата Калашникова. Сон был явно не кошмарным — бандит улыбался.
Саша завидовал ему черной завистью. Объективная реальность была бредом, вызванным недостатком алкоголя в крови. Данилов смотрел на неподвижное тело, и в его голове впервые за все время плена начал формироваться связный план побега. А лучше не побега — мести.
Убежать можно. Но двери открываются не бесшумно. И даже если представить, что бандит, спящий без задних ног, его не услышит или, услышав, не сможет догнать, то куда он денется без верхней-то одежды?
Значит, надо бить. Но не кулаком, это уж точно. Дотянуться до автомата, не разбудив гада, невозможно. При себе держит, чуть ли не под голову положил. А из колюще-режущих предметов в салоне присутствует только вилка, но в ее боевых качествах Данилов сомневался. А еще сильнее — в своих. В конце-концов, у него будет всего один удар. Каким бы пьяным противник ни был, их физические параметры все же не сравнимы, с перевесом не в пользу Саши.
И тут его взгляд приковала к себе увесистая монтировка, ручка которой выглядывала из ящика с инструментами между передними сиденьями. То, что надо. Только протяни руку, и можно рассчитаться за все. Даже за ту боль, которую он вытерпел в течение всей жизни. Да, он ничего не забыл. Если месть — это блюдо, которое надо подавать холодным, то его час настал. Его ненависть была холодна как мамонт, вмерзший в ледник. Пусть даже этот гад, дремавший рядом, ничего ему не сделал. Пусть даже он вопреки своим подельникам дал ему немного еды. Неважно. Зато его собратья по стае вряд ли собирались, как обещали, отпустить Сашу на волю после обнаружения тайника. А сколько народу они уже угробили? Сам бог велел их наказать.
