Александр Зорич - Клад Стервятника
— Может, тут содержал-ли коней? — предположила Анка.
Я знаю, что женщины нередко питают слабость к красивым и грациозным лошадям. А у некоторых и вовсе одни жеребцы на уме.
Но если высота и длина бетонных клетей вполне подходила и буденновским тяжеловозам, и орловским рысакам, и ахалтекинцам, то ширина сразу же рушила эту разумную версию в пух, прах и бетонную крошку.
— Да, пожалуй, конь тут никак не развернется, — признала очаровательная наемница. — Разве что встанет на задние лап-пы…
— У коней — ноги, дорогая Анна, — мягко напомнил Гордей, откровенно любуясь девушкой. И это называется — «специалист по сбору информации»?
— Первичная обработка — это самое главное, имей в виду, товарищ, — проникновенно и с большим чувством произнес я.
Иногда я тоже умею читать мысли других, даже без помощи их губ.
— А также предварительный анализ первой степени, — важно добавил я.
— Ты забыл, мой боевой товарищ, «последующую транспортировку ее клиенту согласно договору», — невинным тоном напомнил Гордей. Вид у него при этом был в высшей степени смиренный, зато в глазах кувыркались озорные чертенята.
Ну, что — как говорят ресторанные лабухи, пора на коду?
— У нас са-а-а-всем другая специализация! — хором пропели мы. Так что вышел почти чистый унисон.
Начните говорить в унисон уже сегодня, и к вам непременно станут прислушиваться!
Анка тоже внимательно выслушала нашу мелодекламацию. После чего презрительно поджала губки — ах, как ей это шло! — и постучала пальцем по своему чистому, как у ребенка, лобику.
— Идиот-ты, — качнула она плечиком. — Да вы хоть потригайте эту решетку.
Она крепко ухватилась за стальное звено и с силой потрясла. Для наглядности.
Клянусь Черным Сталкером, я отдал бы, наверное, еще девятнадцать тысяч баксов, а может, и все двадцать, если бы вся решетка этой бетонной «камеры временного содержания» тут же с грохотом посыпалась!
Но чудес не бывает, решетка осталась стоять как влитая. А мысль Анки, похоже, стоила того, чтобы ее как следует подумать. Один — ноль, да еще и не в нашу пользу!
Мы решили обойти все клетки, не надеясь особо на успех. Трудно надеяться на успех, когда не знаешь, как он выглядит в данном конкретном случае.
Но в предпоследнем ряду восточной линии мы заглянули ему прямо в глаза. И содрогнулись.
Гордей сразу заметил на клетках этой линии остатки технических устройств, которых мы не видели нигде прежде. В верхнем углу, почти под потолком каждой клетки, был вмонтирован жестяной кожух. Сперва я подумал, что он закрывает осветительную лампу клетки на случай непогоды. Но в третьем по счету помещении мы воочию убедились, что это — нечто совсем другое.
Обе решетки тут выломали из бетонных полов. Лишь отдельные шпалы и стальные прутья торчали, сгибаясь под острым углом к центру. Так же они торчали и из потолка, откуда несложно было сделать вывод, что решетки сломали, приложив к ним мощное физическое усилие примерно на уровне двух метров от земли. То есть чуть выше головы взрослого человека.
Сделать-то вывод мы сделали, а вот поверить в него было трудней.
— Какой же нужно обладать силищей, чтобы сломать эти решет-тки голыми руками? Их же просто выд-дернули, да? — опасливо пробормотала Анка, осторожно касаясь зернистого скола стальной шпалы.
— Ну, это вряд ли, — беспечно сказал я. — С чего ты вообще взяла?
— С потолка, — процедил сквозь зубы Гордей. — И с пола. То, что говорит Анна, истинная правда. Очевидно, что решетки в этой клетке просто выломали.
— Подогнали туда кран? — скептически хмыкнул я.
— Нет, кран внутрь не загонишь, — покачал головой Гордей. — Но чует мое сердце, сейчас мы все узнаем. Интуиция меня редко обманывает. Думаю, разгадка близка.
— Хорошо, — покорно ответил я. — Давайте узнаем. Давайте вообще узнаем все на свете. Мы ведь пришли сюда играть в Шерлоков Холмсов, верно?
— Во-первых, мы сейчас в точности следуем мар- шрут-ту из твоей карты, — вступилась за ученого Анка. — А во-вторых…
— Ага! Значит, ты все-таки поверила, что копия, которую ты…
Я сделал многозначительную паузу.
Она же просто смотрела на меня, и ни один мускул не дрогнул на этом милом, лживом личике!
— …которую ты видела. Она все-таки оказалась верна!
— Нет, — Анка медленно покачала головой. — Я давно уже убедил-лась, что план, который запомнила я, в некоторых деталях маршрут-а отличается от… от оригинала. Словом, того плана, что ты вечно пряч-чешь на груди. Потому что мы идем немного не так, как я сначала прикидывала по коп-пии.
Я побледнел.
Анка, сама того не зная, только что нанесла мне смертельный удар. Так что выжить после него возможно лишь в случае, если она неправа.
Но Гордей смотрел на меня сейчас такими глазами, что я поневоле отвернулся. После чего согнулся в три погибели и кое-как пролез в клетку.
— Хорошо смотришься, — бесстрастно произнес Гордей. Ноя его уже не слушал.
Всякий, связавший свою жизнь с музыкой, электрогитарами и микшерскими пультами, хоть раз в жизни обязательно держал паяльник. И с тех пор отличает припой от флюса без словаря и переводчика.
Гитарные шнуры, штекеры-джеки, блоки питания, микрофонные удлинители и километры колоночных и силовых кабелей — все это знакомо каждому уважающему себя электрическому музыканту. А уж ресторанному лабуху — в особенности.
Это сейчас у диджеев, виджеев и прочих «джеев» вся коммутация радиофицирована, вай-фаи там всякие, зоны уверенного доступа. Небось даже «экран» от «жилки» отличить не сумеют.
А я сумею, и не только их. Поэтому сразу понял: под жестяным кожухом утоплены обрывки звукового провода. А вовсе не силового.
Тут что, этим здоровенным зверькам крутили музон? Повышали коровам удои Шубертом с Бетховеном? Непохоже.
— Скорее всего это запасной вариант.
Я едва не подскочил на месте от неожиданности. Разве можно в Зоне так неслышно подкрадываться к человеку с расшатанной нервной системой?
— В случае, когда радиоканалы не работали, транслировали через проводную линию, — заключил Гордей после того, как зачистил на одном из проводков изоляцию и бегло осмотрел соединение.
— Что транслировали?
— Как что? — В глазах Гордея было искреннее удивление. — Звук, конечно. Здесь раньше были динамики, хотя и не бытовые. Ты же и сам видишь!
— В смыс-сле?
Теперь уже и Анка присоединилась к нашему консилиуму по неактуальным вопросам акустики.
— Как я понимаю, тем существам, которых содержали тут за решеткой, транслировали какие-то звуковые волны. Может, определенные частоты, может, суммы частот — пока трудно сказать. Нужно заполучить образец самого акустического излучателя.
— Наверное, играли побудку или приглашение на обед, — предположил я.
— Угу. «Спокойной ночи, малыши», — согласился Гордей.
— Это не малыши, мальчики, — послышался из-за стенки голос Анки.
Именно что из-за стенки: пока мы тут обменивались гипотезами, наш очаровательный специалист по сбору информации уже орудовала в соседней клетке.
— Анка! — негромко окликнул ее Гордей.
Тишина.
— Ты там в порядке? — повысил голос ученый.
Последовала короткая, томительная пауза. И наконец Анка откликнулась:
— Н-не знаю…
Мы не сговариваясь, бросились скорей вылезать через дыру в решетке, обдирая руки. В соседней клетке нас ожидало нечто новенькое.
Анка, скрестив руки на груди, задумчиво смотрела на огромного коричневого мертвяка, лежавшего в углу с подвернутыми здоровенными мосластыми ногами.
Труп был голый и вдобавок заметно подвергся мумификации. Кожа походила на тонкий коричневатый пергамент, и от нее слегка пованивало. Откуда взялось такое здесь, на открытом воздухе, в продуваемой всеми ветрами Зоны клетке, было совершенно непонятно. Но это еще только половина задачки для умников и умниц нашего маленького отряда. Умницам же предстояло попытаться определить, чей это труп.
Первая попытка безнадежно провалилась. Если перед нами человек, то человеки такими высокими — под два с половиной метра — не бывают. Разве что в седой от времени эпохе гигантов, про которых лучше всех знала только мадам Блаватская, не к ночи будь помянута. Я не читал, но мне пересказывал одну ее книжку Трофим во время банкета на «Янтаре» в День Всех Ученых. Это у очкариков вроде Дня Всех Святых. А у меня ничего святого особо нет, поэтому я иногда шабашу у них в лагере, прямо на берегу озера.
Занятно, конечно, но мимо. Разве что кто-то в Агропроме затеял вывести снова породу двоюродных предков человека — гигантопитеков. Но те, кажется, все-таки были чисто обезьянами — питеками.
В общем, запутался я вконец со своими корнями. И к тому же в прокрустово ложе моей «гигантской» теории никак не укладывались семь пальцев с очень убедительными когтями на руках мумии, отсутствие на лице надбровных дуг и самое главное — острый костяной гребень вдоль хребта, доходящий до затылка и образующий там подобие воротника из десятисантиметровых толстых игл. Большая часть их осыпалась, но я побрезговал взять хоть одну для изучения. В конце концов, для этих занятий у нас есть свой штатный очкарик!
