Новый мир. Книга 5. Возмездие (СИ) - Забудский Владимир

— Ее младшая сестра погибла в Новой Москве в тот день, — объяснила за нее Лейла.

Я невольно вздрогнул. Уставился на Тень. Женщину-снайпера. И в памяти сразу всплыло другое раскосое лицо другой женщины-снайпера — евразийку из отряда «гарпий», которую я узнал в день ее смерти. Я хотел бы, но не мог забыть, как ее грудную клетку вскрыла моя пуля, и в испуганных глазах медленно, прямо передо мной, гасла юная жизнь.

Язык уже повернулся, чтобы спросить у Лейлы, кем была сестра Тени, не была ли она тоже снайпером. Но я решительно одернул себя. То была совсем другая девушка, не ее сестра! В Новой Москве были сотни тысяч людей, а таких совпадений не бывает!

А если бы даже это оказалось и так — что тогда? Что бы я сделал? Попросил бы у Тени прощения? Объяснил бы, что это была война, и мы с ее сестрой были солдатами, воюющими по разные стороны? Есть вещи, которые люди никогда не в состоянии забыть. Не в состоянии понять и простить. Которые ты никогда не сможешь перед ними оправдать. И убийство близких — одна из таких вещей.

Я вспомнил, как на рассвете, делая зарядку, наблюдал Тень за тренировкой с ее катаной — как она кружилась, с изяществом балерины, и рассекала воздух ударами столь быстрыми, что человеческий глаз не был способен заметить лезвие, и казалось, что лезвия нет вообще.

Я хорошо помнил в отточенных движениях ее маленьких рук, сжимающих рукоять, то, что не выразишь словами, но поймешь без слов, если хотя бы раз по-настоящему ненавидел. Сдержанный гнев, затихший от времени, словно хищник, притаившийся в засаде, но лишь до поры до времени. Померкнувшее внешне страдание, оставшееся на душе уродливым шрамом на месте глубокой раны, грубо прижженной порохом. Боль от расколотой судьбы, чьи острые осколки, словно дробь, набиты в патрон, на котором нацарапано имя того, для кого его хранят.

Если бы это оказалось правдой — она не стала бы меня слушать. Не пробовала бы понять. В ее голове не мелькнула бы мысль о прощении. Так же, как не мелькнула бы у меня, если бы в моей жизни когда-нибудь встретились люди, носящиеся фамилии «Фролов» или «Иванюшин», которые выгравированы тяжелом камне, лежащем на дне моей души.

— Дима, все в порядке? — вывел меня из раздумий голос Джерома.

Я вздохнул, решительно выбросив из головы все лишнее. Все то, чего я уже не мог изменить. Я поднял голову и очень пристально оглядел лица людей, собравшихся в этой темной комнатушке. В этот момент я почувствовал себя кем-то… кем-то, кем я никогда не хотел быть… но все же всегда был.

Ведь это было предначертано мне при рождении. Заложено в мой геном.

— Гаррисон — первая цель отряда «Мстители», — произнес я, удивившись, как мой голос меняется, как в нем не остается ничего от моих прежних сомнений, от моей прежней тревоги — лишь черный, полированный до блеска металл.

В глазах Лейлы, которая пристально глядела на меня в это время, мелькнуло нечто вроде удивления. Но сейчас мне было все равно.

— Мы найдем его. Возьмем его живьем. Мы заставим его признаться в том, что он сделал. Мы запишем его признания на камеру и выложим прямиком в Сеть, чтобы ублюдки из СБС получили долгожданный «материал» для своего гребаного «расследования». Мы дадим этим сукиным детям столько материала, что они им подавятся. А потом…

Я сам не заметил, как уголки моих губ дернулись, и их искривила едва заметная, мрачная усмешка, в которой не была ни грамма веселья. Это была квинтэссенция всего худшего, что я нес в себе и на себе — всей моей боли, всех моих страданий, всей моей вины, и всей моей ненависти.

Я и не подозревал, сколько во мне на самом деле было ненависти — дремлющей, словно бурлящее море раскаленное магмы, подступившей к поверхности земной коры. Почти незаметной до того дня, пока не произойдет ее разрушительное извержение.

— Потом я отправлю этого ублюдка туда, откуда он и появился. Прямиком в пекло. В этом мире больше нет правосудия — но я свершу его сам. И пусть простит меня Бог, если он и впрямь меня слышит. Пусть он будет милосердным. Потому что в моей душе — место для милосердия иссякло.

Некоторое время все молчали.

— Ну наконец-то настоящее дело! — удовлетворенно произнес Ши Хон.

§ 21

Бразилиа, столица Латиноамериканской федерации, мало изменилась с тех пор, как я был тут впервые еще в качестве воспитанника «Вознесения», на юношеской олимпиаде по боксу в 78-ом.

2-миллионный город, административный и культурный центр ЛФ, игравшей в Новом мире роль самой западной провинции Содружества наций, был деревней в сравнении с невообразимым масштабом Сиднея, но имел претензии на региональное лидерство. Эти претензии городские власти регулярно подпитывали организацией масштабных мероприятий, будь то чемпионаты мира по футболу, реинкарнации ярких карнавалов, некогда проводившихся в опустевшем после Апокалипсиса Рио-де-Жанейро, всевозможные масштабные фестивали музыки и искусств. Вдобавок, город имел заслуженный имидж всемирного центра сексуальной свободы и индустрии эротических развлечений. А наличие тут главной базы и штаб-квартиры ЧВК «Бразилиа Трупс» означало, что в городе все время прохлаждались тысячи солдат удачи, обожающих сорить заработанными деньгами в барах и клубах, и искать на свои задницы приключения, главным образом сексуальные. Если бы специалисты по геральдике имели целью передать истинный дух города — на его гербе обязательно были бы изображены проститутка и наемник.

Политические встряски конца 95-го придали беспокойному и норовистому городу новое дыхание. Хоть ЛФ и была членом Содружества наций с момента его основания, не было секретом, что ее власти находятся под сильным влиянием четырех членов Консорциума, имевших ключевые корпоративные интересы на континенте. Это была «Андромеда», самые масштабные в мире исследовательские комплексы которой были расположены в Амазонии; конгломерат оружейных компаний Анатолии Де Вонг, почти 50 % производственных мощностей которых располагались именно тут; «Дрим Тек», разместившая в Латинской Америке около трети своих аутсорсинговых хабов; и «Аэроспейс», построившая тут космодром и сеть заводов по производству дронов.

Независимый и горделивый дух давно и очень умело поддерживался у местного населения местными властями, которые находились на крючке у Консорциума, чтобы в нужный момент, по повелительному взмаху руки невидимых кукловодов, «выстрелить» вспышкой протестов против «произвола» и «притеснений» центральных властей Содружества, рассыпаться по улицам города тысячами ярких протестных ленточек, дудочек, плакатов, футболок с вызывающими надписями и тысяч других разновидностей ярких, диковинных, вызывающих протестных жестов, к которым были так способны достойные продолжатели горячих латинских традиций.

Сквозь тонированное стекло мини-вэна, который не спеша нес нас по городским улицам, я видел, как на одном из рекламных дисплеев распыляется в пламенной речи высокая и красивая латиноамериканка чуть за сорок — президент ЛФ, Мария Кабрера

— Кризис! Вот к чему привело нас всех преклонение перед хваленым фунтом стерлингов, который хитрые британские дельцы навязали миру в хаосе Армагеддона. Развязывая на ровном месте экономическую войну против большого бизнеса, обрекая фунт на крах, центральные власти меньше всего думали о судьбе людей, которые будут хвататься за сердце и плакать, наблюдая, как тают на глазах все их накопления. Сохранение стабильности оказалось не слишком дорого нашим «правителям» из Канберры, когда на другой чаше весов оказалось сохранение их чрезмерной власти и раздутых полномочий. И теперь мы пожинаем плоды того, что Латинская Америка 40 лет довольствовалась ролью покорной и бесправной провинции, легкомысленно отдав свою экономическую свободу в руки «центра». Теперь с этим покончено. Латиноамериканское песо, проект о введении которого по моему поручению разработали ведущие экономисты, станет валютой будущего, которая вернет стабильность на наш благословенный континент…