Павел Старовойтов - Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (антология)
Когда из палатки вышла бригада уборщиков с завернутым в черное телом, воздух в санитарном блоке успел пропитаться едким сигаретным дымом. Брезентовый портал вновь заглотил врачей — внутри ожидал новый пациент. Их трудовой день только начинался…
Татьяна Живова
«С тех пор, как случился Рагнарёк»
Они выжили и построили для себя и своих детей свою собственную сказку. Или былину… Или сагу… Неважно. Важно то, что родную сказку необходимо защищать. Чтобы она не превратилась в страшную сказку.
Лето 2033 года, деревня Осиновка где-то в глухом Верхневолжье.
— Ва-а-аська! Васька, паразит, где тебя снова лешие носят?! Обед простыл давно, сто раз греть не буду!
Дородная пухлощёкая женщина в вышитой по концам намитке высунулась в окно, зорко оглядывая двор и его ближайшие окрестности.
— Ма-ам, ну ща-ас! Доиграем только… — долетел откуда-то из-за угла нетерпеливый детский крик.
— Я вот щас возьму хворостину, да так тебе «доиграю»… по мягкому месту!.. Живо обедать! Ишь, князь какой выискался, зови тут его по сто раз! А ну домой!
Из-за угла донеслось разочарованное «у-у-у-у!», потом, немного погодя, в сенях грохнула дверь, что-то брякнуло, покатилось, загремело… Диким мявом взвыла возмущённая кошка, которой впотьмах отдавили не то лапу, не то хвост. Скрипнула дверь, и на пороге возник худенький, долговязый для своих девяти лет мальчонка в выбившейся из-под пояска выцветшей рубашке. В волосах его торчали какие-то соломины, голубые глаза светились задором и упрямством.
— Вы только поглядите на это чудо в перьях! — женщина всплеснула руками и упёрла их в бока. — Опять с Ингваром по сеновалу как сумасшедшие прыгали? Сколько раз говорить…
Она вдруг осеклась, махнула рукой и уже совсем другим тоном распорядилась:
— Ладно. Умывайся — и за стол. Потом дело тебе будет.
— Какое ещё дело? — насторожился мальчик.
— Ты поешь сперва!
Васька или, как его чаще звали дома и на улице, Васятка, развернулся на босой пятке и отправился обратно в сени, к рукомойнику. Тщательно намылил руки чёрным, пахнущим травами, мылом, старательно умылся и насухо вытерся рушником с узенькой скромной прошвой. Многие мальчишки на его месте просто плеснули бы пару раз водой в лицо — и тем бы и ограничились, но родители приучили Васятку очень серьёзно относиться к чистоте тела.
Когда он вернулся, в кухне на столе уже дымились миски с зелёными щами. Мать нарезала хлеб.
Васятка втянул ноздрями вкусные запахи и юркнул за стол на своё место.
Обедали молча. Не потому, что сказать было нечего — просто так было заведено в их доме. Да и рты были заняты.
После обеда мать подала Васятке пухлый узелок из своего старого платка.
— Вот. Снеси-ка в Персюки для тётки Шехназ. Да и Дарью заодно проведаешь.
Расстроившийся было, что его не пустят обратно к дружкам доигрывать, Васятка повеселел. Поход в Персюки обещал много интересного — куда больше, чем игра в корабль викингов в колючих волнах сена!
Персюками в славяно-алано-урманской Осиновке называли лесной хутор в полудюжине вёрст от деревни. Жили там весьма интересные люди — Алишер и Шехназ, семейная пара из какой-то неведомой Васятке Персии. Где именно находилась эта их Персия — мальчик не знал, но бывать у них любил. Дядька Алишер слыл среди селян учёным человеком, алхимиком и знахарем. Именно к нему обращались, когда нужно было кого-то полечить, сделать какое-нибудь особо хитрое и сильное лекарство, а то и извести с огородов, полей или из дому не в меру расплодившихся и обнаглевших вредителей. Его жена, Шехназ, была искусницей в разных рукоделиях. Местные бабы и девки постоянно таскали ей лоскутки, обрезки кожи и мехов, бусинки и прочую милую запасливой женской натуре рухлядь, из которой персидка мастерила всякие красивости — начиная от игрушек и заканчивая украшениями и затейливо расшитыми поясными кармашками для мелочей. И не только сама мастерила — но и, бывало, обучала каким-то несложным приёмам местных ребятишек. Тётка Шехназ, отличавшаяся редкостным ехидством и довольно острым языком, на вид казалась строгой и равнодушной к детям, но ребятня почему-то к ней липла, как мухи к мёду. Дядьку Алишера же дети уважали и побаивались, считая колдуном и шёпотом рассказывая о нём разные небылицы.
Дарья, старшая сестра Васятки, была замужем за сыном Алишера и Шехназ, Данилой. Так что, в какой-то степени, Васятка был родственником этой необычной пары. Что, кстати, прибавляло ему авторитета среди уличанских приятелей.
— Выйдешь из деревни, — меж тем поучала мать, вытаскивая из волос мальчика соломины и приводя его в достойный вид, — по сторонам не зевай. Особенно в лесу! С дороги не сходи, ягодами-грибами не увлекайся. Не дай бог, попадёшься в ловушку! А ежели встретишь эльфа, кикимору или даже лешего — в разговоры особо не вступай, просто дай хлебца — на вот, возьми ещё узелок — и спокойно ступай дальше. Хлебушек они любят и тебя не тронут, пропустят. Ну а ежели спросят, куда — так и говори: мол, к дядьке Алишеру иду. Они его знают и уважают — чай, тоже к нему лечиться бегают!
Васятка очень серьёзно кивнул. О том, что родственник знается с лесным народцем, в Осиновке давным-давно ведали. Для взрослых это не было чем-то удивительным, но в глазах детворы добавляло личности знахаря ещё большего ореола загадочности и дополнительных поводов его опасаться.
Прихватив свой деревянный меч (а как же воину в дальнем походе — да без оружия?), Васятка вышел из избы.
— Эй, ну что, мы будем доигрывать? — нетерпеливо окликнул его сидевший на соседском заборе Ингвар, закадычный приятель с урманского конца.
— Не, — важно, гордясь предстоящей миссией, ответил Васятка. — Не получится. Мамка велела в Персюки сходить, до дядьки Алишера! — знахаря он упомянул для вящей солидности — Во, видишь? — показал он узелок. — Отнести велела.
— У-у-у-у-у… — протянул приятель одновременно с разочарованием, уважением и завистью. Он-то понимал, что его самого родители вряд ли отпустят сопровождать дружка в столь увлекательном походе. Буквально только что ему всучили для присмотра младшую сестрёнку, которая теперь возилась неподалёку, пытаясь превратить жирного, разомлевшего на солнышке соседского кота в верховую лошадь для одной из своих тряпичных кукол.
Не то, чтобы Ингвар не любил нянчиться с мелкой — нет, шестилетняя Йоля — или, по-местному, Ёлка — была на редкость разумным и всё понимающим человечком, не доставляющим особых хлопот. Временами приятели даже брали её в свои игры. Но Ингвар считал, что путешествие на лесной хутор, где живёт овеянный слухами, один другого невероятнее, знахарь — совсем не девчачье дело.
Правда, Йоля, кажется, была на этот счёт иного мнения. Услышав, куда собрался приятель старшего брата, девочка тут же оставила в покое несчастного мышелова и подбежала к мальчишкам.
— Ты идёшь в Персюки? — дёрнула она Васятку за рукав. — Возьмёшь нас с собой?
— Ёлка! — грозно прикрикнул брат и, нахмурившись, показал ей кулак.
— А чего Ёлка, чего сразу Ёлка? — надула губки девочка, начисто проигнорировав его жест и тон, — Как вам, мальчишкам, так можно, а как мне… Между прочим, Огнива с кривичанского подворья давеча хвалилась новой куклой, что ей тётя Шехназ пошила! А у Затеи, её сестры, новые серёжки появились, тётя Шехназ её научила, как делать! Я тоже хочу так научиться! Ну И-и-ингва-а-ар! — заканючила она, — Ты ведь давно обещался меня туда сводить! И всё никак не сводишь!
— Да ты и молотка-то в руке не удержишь! — отмахнулся брат. — Серёжки ей делать учиться, вот тоже придумала!.. А что до Персюков — так это надо у взрослых спрашиваться!
— Ну так спросись! — упёрла руки в бока Йоля с таким видом, будто была крайне поражена братовой бестолковостью. — А то только болтаешь! Воин ты или нет?
— Тьфу на тебя, девка! — в сердцах плюнул Ингвар. Васятка давно заметил, что грозной взрослой суровости у друга, старавшегося держать сестру в строгости, обычно надолго не хватало. Не по возрасту разумная и не по чину боевая девчушка очень хорошо умела вертеть старшим братом!
Осторожно покосившись на приятеля — не смеётся ли над ним? — Ингвар спросил:
— Мы можем пойти с тобой — если родители разрешат?
— А то ж нет! — обрадовался Васятка. — В компании и путь веселее!
— Тогда пригляди немного за этой трещоткой? Я до своих сгоняю, ага?
— Ага!
Ингвар умчался, вздымая босыми пятками уличную пыль и распугивая копошившихся в ней кур.
— У меня вот даже и бусинки для серёжек есть! — радостно поделилась с Васяткой Йоля. Покопавшись в поясном кармашке-лакомнике, она что-то из него выудила и протянула мальчику раскрытую ладошку. — Вот! Отец с ярмарки привёз! Правда красивые?
На ладони её блестели, переливались стеклянными гранями две нарядные синие бусины величиной с крупную фасолину.
