Татьяна Живова - Дети Зоны: альтернативная история
Она схватила с лавки у кухонной раковины ведро и выскочила за дверь.
— Кошак, подсуетись! — Грищенко сделал знак заместителю. — А я тут пока молодым пару слов скажу.
Кошак — ладно скроенный, с гибкими движениями и на вид — столь же тёртый Зоной, что и Грищенко, понимающе кивнул и вышел следом за девушкой. В четвёрке он был самым контактным и умел находить общий язык, кажется, со всеми.
Командир повернулся к оставшимся. Один из них был стажёр, взятый на ответственный выход «пообтереться», другой ходил в четвёрке полноправным членом второй месяц. Но оба были ещё довольно зелены. Сам Грищенко и его зам были теми, кто к настоящему времени выжил из самого первого состава группы.
— Значит так, братцы. — предупредительно сказал Грищенко, — Давайте договоримся: всяких неудобных вопросов мы хозяйке хутора не задаём, а всё, что видим — воспринимаем спокойно и тихо. Уяснили?
— Так точно! — ответил за обоих тот, кто был поопытнее.
— Вопросы?
— Можно? — поднял, как в школе, руку стажёр. И, дождавшись кивка командира, спросил: — А всё-таки, это правда — то, что в Зоне про неё говорят? Что и с монстрой дружит, и аномалии чует… Да и сама, вроде как, не чел… мутантка?
— Правда или нет — никто этого доподлинно не видел и не знает. — сдержанно ответил командир. — А болтать, конечно, всякое могут. Но я так считаю: если у этой девушки имеются какие-то общие… интересы с «Долгом», и Воронин, судя по всему, ей доверяет — то можно считать, что тут всё в порядке. Она — наш человек… да, человек!.. и верить ей можно. А всё остальное, Вук, — досужие выдумки и сплетни. Ясно?
— Так точно! — хором ответили оба бойца.
— Вот и молодцы! — кивнул Грищенко.
— Командир, а я вот подумал… — неожиданно и задумчиво проговорил тот, что опытнее, — а не она ли и есть те самые «первые руки», от которых Воронин и про гон, и про… тот объект, что мы искали, узнал? Помните, она ещё к нам на базу приходила, ещё все офигели?.. И то, что Воронин нас сюда направил, как на резервный аэродром, а потом они разговаривали, будто обо всём заранее договорились… И рацию ей велел дать… Это что же получается…
— Фриз, я знаю, что ты у нас — мудрый Каа, но держи-ка ты свои соображения при себе! — взгляд командира многозначительно скользнул по лицу подчинённого. — Мы этого пока официально не знаем — а стало быть, не знаем вообще. А знаем только то, что нужно и то, что должны. Так что — язык за зубы и молчок! Даже своим! Оба! Вам ясно?
— Ясно, товарищ командир!
— То-то! А теперь — вольно, всем заниматься своими делами — умыться там, или до ветру… но оружие в доме не оставлять и вообще быть начеку! Выполнять!
— Ксан, погоди, помогу! — догнал Детёныша на крыльце один из долговцев.
— Да я сама… — смутилась она.
— Ещё чего! Позволять девушке таскать тяжести, да ещё и в темноте… — он отобрал у неё ведро и щёлкнул фонариком. — Где тут ваш колодец, показывай!
Возле журавля он зачем-то отодвинул девушку в сторону и быстро, словно боялся, что в колодце или за ним сидит в засаде какая-нибудь страховидла, осмотрел сруб, заглянул под крышку. Посветил фонариком вниз, на воду.
Ксана едва не рассмеялась, глядя на его действия, но, к счастью, смогла удержаться. Им-то, людям, в Зоне не так просто, как ей! Вот и привыкли сторожиться.
— Никого? — всё же, чтобы не обижать его, опасливым шёпотом спросила она.
— Порядок! Чисто!.. Ну-ка, посвети мне!
Долговец опустил ведро, привязанное к журавлю и вытянул его, полное прозрачной воды, в которой отражался свет фонарика.
— Эх… — поделился он, — Сто лет из колодца воду не пил…
— Ну так попей! — улыбнулась Ксана. — Я ведь уже говорила, что она чистая. Только смотри, чтобы горло не заболело. Холодно же!
— А радиация?
— Проверь.
Долговец извлёк КПК, активировал дозиметр и поднёс к ведру.
— Действительно… — озадаченно пробормотал он. — Мистика какая-то!.. И-эх, была не была!..
И он надолго припал к ведру. А когда оторвался — на его лице было написано блаженство.
— Ух!.. Вот ради такого момента стоило нестись сюда, как бешеные тушканы, в обход гона!.. Давно не пил такой вкусной воды!
Ксана в ответ на его радость заулыбалась столь же заразительно.
— А как тебя зовут? — вдруг спросила она.
— Меня? Кошак.
— Это твоё прозвище?
— Вообще-то, фамилия. Но и правда на прозвище смахивает. Вот и сделал прозвищем. А так я — Макс. Максим Кошак, то есть. Вот такое имя.
— А я — Ксана. Просто Ксана… А… можно я тебя буду называть не Кошак, а… Коть?
— Коть? Можно, — хмыкнул долговец. — В виде исключения!
Он наполнил ведро и понёс к дому. Ксана семенила рядом, стараясь попасть в темп его широких шагов, и прилежно светя ему на дорогу.
На крыльце уже стояли остальные долговцы.
— Кошак, ты охренел? — почти вкрадчиво осведомился Грищенко, — Пить воду неведомо из какого колодца в Зоне…
— Да чистая она, Полёт! — в подтверждение Кошак ещё раз сунул в ведро дозиметр и показал результаты. — Смотри! Сам не поверил сперва, но… техника не врёт!
— Стала бы я вас поить чаем из заражённой воды! — проворчала Ксана. — Но в этом колодце вода и правда хорошая. Не спрашивайте меня, почему так — я сама не знаю.
— Ладно, — смягчился Грищенко, он же Полёт, — Отнесём это к разряду непознанного… Ксан, ты в чём обычно чай кипятишь?
— А вон! — девушка ткнула пальцем куда-то за его спину. Там обнаружился старинный, с медалями на старательно начищенном пузе, углевой самовар литров на пять. — Только щепы надо настругать.
— Есть чем и из чего?
— Вон там…
— Вук, Фриз, займитесь!.. И печкой тоже! — кивнул Полёт, а сам взялся за ручки самовара и стащил его с веранды на землю. — Я так понимаю, ты его тут раскочегариваешь?
— Ага. Ещё не хватало дом спалить.
— Это правильно!
…Спустя некоторое время пышущий паром самовар стоял на столе, в печке гудел, наполняя хату живительным теплом и сухостью, огонь, а Ксана с широкой улыбкой хлебосольной хозяйки на лице священнодействовала над заварником.
— Заварка настоящая, с Большой Земли. Тато дал целую пачку! — скромно похвалилась она. — И пряников!
Полёт извлёк из рюкзака и положил на стол пару банок тушёнки, полбуханки чёрного хлеба и непочатую шоколадку.
— Вклад в общее дело.
— Да не надо… — засмущалась Ксана.
— Надо! А то что это — гости едят, а хозяева глядят? Не пойдёт!
Вернулись бодрые и раскрасневшиеся Кошак с Фризом и Вуком, ходившие умываться на колодец. Поглядев на стол, молча добавили от себя ещё две банки консервов, пачку рафинада и две шоколадки.
Чаепитие получилось уютным, вкусным и душевным. Правда, долговцы ежеминутно прислушивались к звукам на улице и предусмотрительно не стали садиться напротив занавешенного окна. Автоматы висели на спинках стульев, готовые в любой момент быть пущенными в действие. Ксана понимающе улыбнулась про себя и сделала вид, что так оно и надо.
— Пахнет у тебя в доме хорошо! — сказал Кошак и блаженно — действительно, как кот, — потянулся. — Чеснок, укроп, травы… Добрый запах! Это всё — он кивнул на луково-чесночные связки, — здесь, что ли, выросло?
— Ага, — кивнула Детёныш. — Я когда сюда пришла, увидела, что многое одичало, заросло, погибло… Но кое-что собрать удалось. Там, в подполе, ещё морковка, свёкла, фасоль, несколько гарбузов, яблоки… Картошку выкопали — не всю, правда, рук ужас как не хватает, да и кабаны много поели… Но с голоду не помрём! — и девушка радостно засмеялась.
Ей было хорошо. Так хорошо, как она давно себя не ощущала. Ксана любила принимать гостей, а ещё больше любила их кормить (вернее — как часто уточняли отец и некоторые особо близкие знакомцы из сталкеров — закармливать). Но с тех пор, как она ушла с Кордона, у неё не было ни одной возможности — если не считать появления на хуторе Марго — проявить своё гостеприимство. Так что сейчас Детёныш наслаждалась ролью хозяйки.
В сенях вдруг скрипнула наружная дверь, и послышались шаги. Долговцы все как один повскакали и схватились за оружие. Ксана зашипела и замахала на них руками.
— Марго, это ты? — крикнула она. — У нас гости!
В голосе её долговцам послышалось предупреждение. Шаги замерли, не дойдя до двери в кухню, а потом торопливо и вроде как испуганно удалились. Скрипнула и глухо бухнула дверь, и наступила тишина.
— Кто это был? — негромко и подозрительно спросил Полёт.
— Маргоша, моя подруга, — пояснила Ксана — Мы тут вдвоём живём, я — тут, она — в соседней хате.
— А чего же она не стала сюда входить?
Детёныш вздохнула.
— Она… стесняется. У неё лицо обезображено… и руки. В аномалию попала, еле выбралась. Теперь боится показываться чужим. Поэтому постоянно в плащ кутается и чуть что — прячется. Я потом ей отнесу и шоколаду, и других вкусностей. Вы только не трогайте её, ладно? Ей и так досталось…
