Старая развилка (СИ) - Шолох Юлия
— Подожди… Как убьет? Вот так просто возьмет и начнет убивать фермеров? ППшер? За что?
— Представь… Целая деревня переселенцев. Больше сотни дворов! За месяц они ничего не успеют перевезти, только какой-то общий скарб и часть крупных животных перегнать. Урожай собрать не успеют, а если бы и успели, все равно пришлось бы оставить. Кормить переселенцев, тесниться, чтобы дать им пристанище — всё это навалиться на жителей южных деревень. Ты хочешь сказать, они сделают это добровольно, по доброте душевной? Да еще когда узнают, что переселенцы язычники? Когда узнают, от чего те бегут и кто придет по их следам? Чужаки не станут перебирать, кто тут местный кто нет, им все равно, где рабов брать. Нет, Галя, добровольно они и корки хлеба не протянут… ППшер заставит их силой. Он хочет, чтобы эти люди жили, на тех ему наплевать.
— То есть?
— То есть он решил, что будет спасать жизни этих за счет тех. Потому что эти более достойны выживания.
— Разве кто-то имеет право решать, кто достоин жить, а кто нет? Кто он такой?
— Мы с тобой сейчас можем хоть неделю сидеть и беспрестанно рассуждать, имеет ли он право! Только вот ПП не станет тратить на болтовню времени. Имеет ли, не имеет. Он просто сделает, как считает нужным. Болтовня ему неинтересна.
— Почему?
— А что тут неясного? Ронька купил нам отсрочку. Месяц. Сама знаешь, за какую цену. Потому ППшера остановить просто невозможно.
— Килька. И что же будет?
— Не знаю. Не знаю, Галя я уже просто не могу думать, голова ватная! Знаешь, что самое паршивое? ППшер выпустит зверя, которого не сможет загнать обратно. Город заберет его себе и никогда не вернет назад. Вместе с Ронькой умерла его лучшая часть. Проскользнула между моих пальцев, как вода. Не удержишь…
— Не говори так!
— Если бы я могла… могла хоть ненадолго удержать в нем прежнего ППшера. Но нет, я не могу!
— Все, тихо! Успокойся!
Килька заткнулась, а Галя вдруг подумала, что совершенно не желает лезть в эти разборки и задумываться над подобными малопонятными проблемами. Искать выход. Успокаивать и удерживать в рамках свихнувшихся с горя. И тех, кто еще свихнется, когда поймет, что привычная жизнь больше невозможна.
Но так получилось, что теперь они все в одной лодке и прятаться некуда. Галя вдруг уселась рядом с ней, уже не обращая внимания на твердый пол и шершавые стены.
— Ладно… Давай подумаем. Планы ППшера может и паршиво пахнут, но с другой стороны, если ли иной выход?
— Нет, — качнула головой Килька. — Старшие хотели провернуть по-своему, отправить туда выборных и попытаться договориться с южанами полюбовно. Но все тянули, потому что не хотели открываться. Ведь тогда придется долго, нудно и жалобно просить помощи. Идти на разные уступки, кого-то над собой признавать. Брать милостыню, потому что равными просящих никто не принимает в принципе. Кто же добровольно захочет в такое вляпаться? Вот и староста тянул. А теперь поздно… Я знаю, что нет другого выхода. Но я не могу его таким видеть, уже сейчас не могу, заранее!
— Килька… Мне жаль.
— Неважно, — еле слышно ответила она и закрыла глаза. Откинула голову, опираясь на стену. — Неважно.
К обеду Гале удалось ее накормить и уложить спать. Хватило времени, чтобы сходить к Степану и вместе с ним посетить одну из местных швей. Только по дороге назад Галя обратила внимание на то, как притихла деревня. Будто замерла в испуге, надеясь, что опасность ее не заметит и пройдет стороной. Дети молчали, люди хмурились. Казалось, даже вездесущие куры спрятались в укромные места, под крыльцо или в траву под забором и не рисковали высовываться. Даже швея отдала качественные новые вещи, не прося ничего взамен. Только кисло улыбнулась и воздухе вертелось несказанное, но всем понятное — скоро ей придется бросить все: дом, хозяйство, припасы. Чего там жалеть ненужных уже вещей?
Вечером Галя с Килькой вяло переговариваясь готовили ужин, честно пытались его съесть и почти преуспели, долго убирали кухню. Но стоило Гале справиться со всеми делами и подняться наверх за свечами, как по возвращению Килька уже сидела на прежнем месте у стены, закрыв лицо ладонями. Впрочем, какая разница, где сидеть? Правда на полу удобно не всем, потому Галя предпочла сесть за стол. Зажгла от печи небольшую свечу, поставила перед собой. Крошечный огонек дергался, будто хотел освободиться и улететь, но зато на него можно было смотреть ни о чем не думая. Огнем, как известно, можно любоваться вечно.
ППшер вернулся, когда уже стемнело.
Дверь открылась очень тихо, но в доме было еще тише.
ППшер осторожными шагами добрался до кухни и остановился, как только переступил порог. Галя видела только черные дыры на месте щек и глаз. Безумный отблеск в глубине мрака. Она встала, разворачиваясь.
— Когда вы выезжаете?
— Послезавтра утром.
— Я поеду с вами.
Оценивающий взгляд. Галя собиралась бороться за свое право решать, но почти сразу он согласно кивнул.
— Ладно, это даже хорошо. Мне пригодится человек, который знает, как устроено логово Тарзана и расскажет без давления.
И тут же отвернулся, потеряв к разговору интерес. Будто ни Гали тут нет, ни оставленной для него на столе еды. Ничего вокруг нет.
Подошел к Кильке, которая так и не поднимала головы, пододвинул стул. Сел напротив и наклонился.
— Поговори со мной.
Молчание. Килька покачивалась, закрыв лицо.
— Пожалуйста…
Галя отвернулась и поняла, что стоит посреди кухни и не знает, что делать дальше. Значит, пора спать, тут она явно лишняя, а отдыхать нужно, особенно когда впереди ждет трудная дорога и еще всякие события, которые кажутся настолько невозможными, что просто в голове не желают укладываться.
— Поговори…
Молчание.
Галя поднялась наверх и вошла в маленькую комнату, которую мебелью обставить не успели. Но на полу лежал соломенный тюфяк, чего ей было достаточно. Две ночи и этот дом останется только в памяти. Интересно, что подумает домовой, когда исчезнут люди, которые так старательно его приманивали и уговаривали здесь поселиться?
Какое-то время Галя дремала, но заснуть толком не получалось. Все время отвлекала царившая вокруг тишина, она непроизвольно начинала прислушиваться и оттого совсем просыпалась. Наверх они так и не поднялись, криков и шума не доносилось, поэтому чем дальше, тем сильнее Галя нервничала.
Отлично понимая, что бывают моменты, когда к людям не стоит лезть она смогла заставить себя оттянуть еще немного. Но разве возможно терпеть эту неизвестность долго? Нужно проверить, как они, а если доведется увидеть нечто, посторонним глазам не предназначенное, всегда можно просто убраться восвояси. Ну, извинится, в конце концов. Но сейчас главное убедиться, что они в порядке. Насколько это вообще в такой ситуации возможно.
Галя осторожно спускалась по лестнице, стараясь не шуметь. Свеча почти догорела, но из окна лился бледный и какой-то мертвенный свет луны. Она не сразу их увидела — теперь они сидели под стеной вдвоем. ППшер обнимал Кильку, а она пряталась, вжимаясь лицом ему в грудь.
Вроде Галя не шумела, но ППшер почти сразу перевел на нее пустой взгляд. Теперь терять уже нечего, все равно заметили.
Галя подошла ближе.
— Зачем вы тут сидите? Идите наверх. Вам нужно нормально выспаться.
ППшер прижался щекой к Килькиной голове. Та даже не пошевелилась.
— Знаешь, Галя, — неторопливо принялся говорить. — Совсем не спится… Сегодня такой бешеный день. Утром я договорился с Щербатым, седой такой мужик, старый, ну он еще конец света помнит. Он сразу назвал десяток человек, которые без вопросов пойдут за мной на юг. Жить потому что хотят. А самое главное — он умеет держать в руках автомат. А я автомат впервые увидел только висящим на стене, нерабочим, когда боеприпасы уже ушли в историю. И тогда, в городе, во второй раз…
Галя не поняла, к чему он завел этот разговор, но села на стул, который так и стоял рядом и принялась слушать.
