Дональд Маккуин - Странница
Сайла высекла искры и подожгла паклю. Вместе с Лантой они начали читать молитву о быстром вознесении в Верхний Мир, не останавливаясь до тех пор, пока пепел Жрицы, смешавшись с пеплом ее убийцы, стал уже неотличим от остатков костра, огонь которого поглотил тела обоих.
Медленно поднявшись, Сайла произнесла:
— Надо разбить лагерь где-нибудь в другом месте, даже если из-за этого нам придется выступать ночью. Мы должны забыть все, что здесь произошло. Все. — Ее голос дрожал от скорби и невысказанного страха за то, что это окажется для них непосильной задачей.
Глава 28
Джонс последовал за Лисом. Прижимаясь к земле, они проползли последние несколько ярдов к поросшему можжевельником гребню горы. На этой высоте воздух был прохладен. Садившееся солнце почти не грело, а острый, свежий запах шалфея и можжевельника, казалось, предвещал, что сгущавшиеся сумерки принесут еще большую прохладу. Словно в дразнящем контрасте вечернее небо по всему горизонту было покрыто толстобрюхими облаками, окрашенными в теплые розовые и оранжевые тона.
Воин-горец проворно полз по склону. Под повязкой на голове едва покачивались вставленные веточки и пучки травы. Джонс, одетый, как и Лис, в кожаную рубаху и штаны, подождал, пока его спутник доберется до вершины, и пополз вслед за ним. Лис обернулся на раздавшийся сзади шум, и Джонсу пришлось отвести взгляд, чтобы не рассмеяться. Воин выглядел, как оживший свирепый куст.
Не останавливаясь, Джонс приложил палец к запястью, чтобы проверить свой пульс, продолжая думать о том, что может ждать его впереди. Удары были ровными и уверенными. Гордость заполнила сердце пастора. Не многим в истории — и в прежнем его мире, и в нынешнем — приходилось принимать решения, подобные тем, что ему доводится принимать едва ли не каждый день.
Джонс вновь подумал о Лисе. Вот кого приходится вести за собой. Классический дикарь; суеверный, полностью подчиненный групповым интересам. Человек, для которого не существует страданий, амбиций, соблазнов. Неотъемлемая часть окружавшего его мира, с навыками человека и коварством зверя. Увидеть все это несложно. Но кто, кроме Джонса, разглядит здесь идеальный материал для работы? Никто. Как никто другой не сможет управлять такой первозданной силой.
Лис знаком велел ему двигаться вперед, и Джонс пополз по каменистой почве и колючей поросли, довольно шумно имитируя движения змеи. Он проигнорировал встревоженные жесты Лиса, призывавшие соблюдать тишину. Лис должен понять, что лидер не должен вести себя подобно букашке на лугу. В сознании Джонса, будоража кровь, промелькнули яркие образы неотвратимого возмездия.
Он был уже почти у самого гребня горы, так что, потянувшись, мог бы взглянуть через него. Предвкушая ожидавшее его зрелище, он подавил торопившее его любопытство и преодолел последние несколько дюймов, чтобы уже ничто не смогло отвлечь его внимание.
Отчет Лиса об увиденном накануне был весьма подробен, так что развернувшаяся перед глазами Джонса картина не оказалась для него сюрпризом. Важно было разглядеть все как следует, оценить масштабы происходившего. Это должно дойти до него единым ярким образом, все сразу, наполнить его своим размахом.
Закрыв глаза, Джонс почувствовал, как земля поплыла под его ладонями и неуклюжими пальцами. Опустив подбородок на руки, он заглянул в будущее. Взглянул на ту силу, которая вынесет его к славе в этом новом мире.
Кочевники заполнили все огромное пространство долины между зубчатыми горами. Их лагеря были разбиты не рядом друг с другом — между некоторыми было не меньше мили. В пурпурно-серых сумерках костры только начинали разгораться. Огромные повозки на высоких колесах маячили в мягком полумраке подобно застывшим животным. Над куполообразными шатрами виднелись похожие на блюдечки крышки, закрывавшие от дождя отверстия дымоходов. Некоторые шатры подсвечивались горевшими внутри кострами, мерцая, словно угольки, разбросанные по долине. Отблески огромного количества костров сливались в общее мерцание. Этот колеблющийся полупрозрачный покров огней привносил в общую картину ощущение чего-то нереального, мистического. Джонс на мгновение зажмурился, затем открыл глаза, словно надеясь, что все увиденное исчезнет.
Развернувшаяся перед глазами картина и притягивала, и пугала. Он задрожал. Успокаивающая рука Лиса легла ему на плечо. Эта была страшная бесцеремонность, и ослепленный мгновенной яростью Джонс подумал о гремучих змеях, толстые тела которых изогнулись в предвкушении жертвы, примеряясь…
Он посмотрел на Лиса с умиротворяющей улыбкой.
Солнце опустилось за горизонт, и темноту разрывали лишь отблески костров снизу и свет звезд сверху. Джонс смотрел на все это с благоговением, как на предзнаменование, говорящее об извечной борьбе неба и земли.
От лагерей отделились сторожевые отряды кочевников с факелами в руках. Лис фыркнул. Вплотную приблизив рот к уху Джонса, он сказал:
— Факелы только сбивают ночное зрение. А что еще хуже, они выдают, где ты находишься. Мои воины пойдут за ними по следу, как волки идут за ягненком прямо к стаду. Эти люди глупы, как бараны.
Прежде чем Джонс успел ответить, Лис жестом призвал его к молчанию. Через несколько мгновений пастор и сам услышал приближение лошадей. Указывая в сторону доносившегося шума, Лис дважды поднял руку с растопыренными пальцами. Джонс занервничал, собираясь ретироваться, но Лис, покачав головой, остановил его.
Двумя неплотными колоннами отряд кочевников проскакал ярдах в пятнадцати от притаившейся на гребне пары. Разведчики остановились прямо под ними, чтобы зажечь свои факелы, и у Джонса было достаточно времени рассмотреть их. Командиром отряда был высокий смуглый мужчина с длинными волосами, собранными в хвост, который свисал сзади почти до пояса. Еще у двоих были такие же прически, а четверо были обриты наголо.
Бритоголовые носили шляпы, которые теперь, когда палящее солнце им уже не угрожало, они сдвинули на спину. Джонс заметил у двоих обритых разведчиков шрамы от старых ран. Особенно страшными они были у одного из них, так что рука Джонса непроизвольно потянулась к его собственной ране.
Все кочевники были одеты в рубахи с длинными рукавами и в штаны из ткани, на которые привязывались кожаные накладки, защищавшие ноги от хлеставшего кустарника. Обуты все были в сапоги, но у одних они доходили до колен, у других — едва закрывали лодыжки. Вооружены все были одинаково. Прежде всего в глаза бросалось копье. Джонс прикинул, что длина его не меньше восьми футов. Разящий конец завершатся острым железным наконечником. С другого конца древко было обернуто кожей. В пути копье крепилось в специальном трубчатом гнезде сзади на седле справа от всадника. Острие было направлено назад под таким углом, чтобы приблизившийся сзади всадник не мог случайно на него напороться. Кроме того, у всех воинов были луки и стрелы. Когда командир отряда достал из кожаных с медными вставками ножен меч и указал им, отдавая приказы, в сторону лагеря, Джонс увидел, что меч довольно короткий, длиной с человеческую руку от запястья до подмышки, и имеет толстое массивное лезвие.
Вспоминая воинов Людей Собаки, которые преследовали его и Алтанара к югу от Олы, Джонс подумал о том, как эти силы выглядели бы в схватке друг с другом. Лошади у кочевников были крупнее, и оружие их указывало на другую военную стратегию, другую философию. Люди Собаки полагались прежде всего на быстроту и неуловимость. Здесь же была тяжелая кавалерия. Луки и стрелы были длиннее, рассчитанные на стрельбу с большого расстояния. Такая стрельба дезорганизует противника. Затем следует атака конницы с копьями. А уж в самом конце в ход пускают эти мясницкие мечи, которыми рубят и колотят, как палицами.
Пока Джонс так размышлял и сравнивал, ничего не подозревавшие кочевники разожгли факелы сильнее, и отряд ускакал быстрой рысью вниз по склону горы.
В лагере факелы разделились, каждый из них, казалось, блуждал среди шатров и потухал, словно искра, когда всадник наконец добирался к себе домой.
Лагерь понемногу успокаивался, словно тишина медленно накрывала его своим покровом.
Затем, заставляя содрогаться все вокруг, долину заполнил рев рожков. Джонс громко вздохнул.
Лис рассказывал о звучащих в ночи рожках, рассказывал он и о ночном песнопении, растекавшемся из каждого лагеря по долине вместе с медным эхом рожков. Но он не смог передать поразительное впечатление от всего этого.
Успокоившись, Джонс произнес:
— Песнь безлунной ночи. Никогда не слышал более величественного обряда. — Когда он говорил, примерно в центре каждого лагеря вновь ожили костры. В их далеком свете были видны костровые, поддерживавшие огонь. Джонс продолжал:
— Какое удовольствие отправлять все эти ритуалы в такой огромной массе людей. Людей, обладающих несметными богатствами.
