Юлия Шолох - Старая развилка (СИ)
Ронька улыбнулся вниз, но этого никто не увидел.
— Если у кого-то и получиться их вытащить, так только у тебя, — уверено сказал.
— Ну конечно!
— Я в тебя верю.
— Паршиво как-то звучит. Я — и в роли спасителя! Врагу не пожелаешь…
— Ты же видишь — единственный дельный план придуман тобой, а нам даже в голову ничего не лезет.
— Толку-то от этого плана? Пачкаться-то никто не готов.
— Ну… его можно местами подправить.
— Ага, давай и ты туда же! Пусть эти умники пойдут в лес с голыми руками и договорятся с волчьей стаей. Тогда я поверю, что план возможно подправить!
Ронька перевернулся на спину и отодвинулся от края.
— Неважно. Я имею в виду, что они мечтатели… а у меня решимости не хватит что-нибудь этим мечтателям предлагать, потому что я… просто не смогу такое на себя взвалить. Наверное, я трус.
— Ох, Ронька, молчи лучше, а? Итак тошно. Эти милые люди думают, что я сам от плана в полном восторге? А разве есть другие варианты? Это они сейчас против, а… А впрочем, потом будет поздно, проблема так сказать отпадет сама собой, потому что мертвым все побоку. Давай хотя бы до завтра забудем? Хоть денек голову не ломать?
— Согласен. До завтра — ни слова!
И ветер дул, шурша колючими ветками и это было единственным звуковым сопровождением живущего вокруг леса.
Солнце припекало все сильнее и в густой кроне становилось душно.
— А знаешь, почему Килька с нами не пошла? — задумчиво разглядывая висящие прямо над лицом ветки, спросил Ронька. Глаза он прищурил, чтобы в них не попал мусор.
— Она же сказала какое-то дело у нее.
— А знаешь, какое?
— А ты знаешь?
Ронька улыбнулся, вдыхая свежий, наполненный сосновой смолой воздух.
— Через три дня очередной женский праздник, из тех, когда они собираются груППами, идут на берег, гадают, болтают о своем. Приносят Ладе подарки, просят у нее защиты и помощи.
— Да-а? Кто сказал?
— Про праздник? Она сама проболталась. А потом я видел, как Килька прятала беличьи лапки в кухонном шкафу. Точно говорю, она собирается поднести их этой местной Ладушке.
— Она же говорила, что не верит в богов?
— Ну мало ли… Может ей просто любопытно поучаствовать.
— Ну и чего здесь такого? Почему просто не сказала, что хочет с женщинами поболтать?
— Кто ее знает.
— Да уж… Ладно. Поспать что-ли, все равно делать нечего.
— Спи… я не хочу.
Глупо не воспользоваться подобной возможностью. На свежем воздухе, в теплое время года, в безопасном месте…
Когда снизу донеслись непривычные лесу звуки, ППшер спал. Ронька свесился с настила, пытаясь разглядеть, что это шумит. Неужто Одноухий с Рыжим соизволили прибыть, наконец, к месту встречи?
Покачивающиеся от ветра ветки загораживали обзор, мешая толком осмотреться, но звуки становились все четче и ближе.
Потом Ронька разглядел…
— Точно, где-то здесь. Обходите по периметру и ждем. Они сказали, смена сегодня.
Чужаки были как на ладони. Двое у соседнего дерева, еще восьмерых Ронька насчитал по окружности соснового участка леса. Все в камуфляже. И с оружием. Часть разговора удалось услышать только благодаря тому, что ветер дул в его сторону. После доносились только обрывки и пришлось складывать пойманные слова в нечто целое и додумывать смысл услышанного самостоятельно. Самым поганым оказалось, что чужаки пришли именно караулить сменный патруль, о существовании которого прекрасно знали. Это значило, что Одноухий и Рыжий… Что все плохо.
Пришельцы устроились основательно и собирались ждать до последнего. Они грамотно окружили место встречи и ни на что не отвлекались.
Они не уйдут. И вряд ли им понадобиться много времени, чтобы вспомнить о существовании настила где-то вверху. Если они вообще о нем знают. Если те сказали…
Ронька обернулся и стал разглядывать спящего брата. Всего один пистолет и одна запасная обойма на двоих. Против десяти.
Тогда, в городе, они успели узнать у одного из допрошенных рабов, что до крепости чужаков добираться ровно шестнадцать дней. Шестнадцать плюс шестнадцать, плюс время на сбор новой груППы, плюс время, отпущенное второй на поиски, а это никак не меньше пары месяцев… До весны их не ждали.
ППшер во сне нахмурился. Когда он проснется, запуститься механизм, который приведет их к концу. Если загнать в угол крысу, она начнет бросаться даже на острый нож. Потому что все равно помирать. ППшер поведет себя точно так же. В момент, когда он откроет глаза, они начнут движение к концу. Начнут умирать. Оба.
Самое время подумать о жизни. Хотя, зачем о ней думать? Лучше подумать о тех, с кем сталкивала жизнь. И порадоваться, что в ней было немало хорошего. Если бы было время! Но его нет. И еще одно…
Ронька протянул руку и дотронулся до щеки брата. Горячая до боли вспышка мгновенно найденного решения. Правильно или нет? Он будет его ненавидеть. Скорее да, чем нет. Но вот что в этом вопросе является ключевым моментом — для того, чтобы ненавидеть нужно оставаться живым.
А она… Нет, нельзя думать.
Хорошо, что думать нет времени.
Ронька вытер мокрые ладони о штаны. Покрепче сжал рукоятку пистолета и принялся трясти ППшера за плечо. Тот моментально открыл глаза. Ронька быстро прислонил палец к губам. Тихо.
— Что случилось? — ППшер сел, инстинктивно настораживаясь. Сразу подобрался, уловив почти неслышные посторонние звуки. Повернулся к краю настила, чтобы посмотреть вниз.
— Я никогда тебе не говорил. Я очень тебя люблю, ПП, — негромко сказал Ронька.
Удивление в глазах ППшера еще не успело толком разгореться, как на его затылок обрушился пистолет.
Обмякшего брата Ронька уложил ближе к стволу, подпер рюкзаком, чтобы тот случайно не свалился и прикрыл лапником, благо того вокруг завались. Равнодушно подумал, вот и пригодилась их игрушка, которую все патрульные считали чистой воды безумием. Тонкая доска с крюком на конце, которую они перебрасывали на соседнее дерево и по нему перебирались высоко над землей. Его последний шанс…
Осторожно пододвигая доску, Ронька уложил ее на толстую ветку соседнего дерева, закрепил крюком. Даже место не выбирал, потому что на это дерево он уже лазал. Вообще-то раньше им хватало ума перед подобными играми привязываться веревкой к стволу, но сейчас веревки не было. Зато за спиной остался живой брат. Ронька вцепился в края качающейся вместе с кронами доски и пополз. Оказалось, это совсем не страшно, когда не смотришь вниз, а смотришь только на цель, к которой идешь.
Чтобы попасть на следующее дерево пришлось опуститься немного ниже.
А на следующее он уже попасть не смог. Можно было попытаться вернуться назад и поискать другой путь. Пока же Ронька осторожно устроил доску у ствола, задвинув между двух прижатых к стволу веток. Стал оглядываться. До ближайших чужаков около десяти метров, зато между ними проплешина и кусты, хотя и нее очень густые. А вот от дальних его ничего, кроме стволов не загораживает.
Некоторое время Ронька следил за двумя дальними груППами. Они наблюдали за внешней стороной созданного круга, откуда должна была прийти смена из деревни, но иногда оборачивались назад. Естественно, без системы. Значит, спускаться придется здесь и пытаться пройти между ними на запад, надеясь, что заметят не сразу.
Солнце померкло совершено неожиданно. Поднялся ветер. Над головой небо затягивало серым. Сколько же времени прошло? Так быстро… Жизнь проходит так быстро.
Но хватит тянуть.
С очередным сильным порывом ветра Ронька соскользнул на нижнюю ветку и спрыгнул на землю, сразу падая плашмя. Поднял голову — пока не заметили. Два раза вздохнул поглубже. Не думать, главное не думать, просто сделать. Он осторожно поднялся и, пригибаясь, побежал между деревьями. Казалось, удача на его стороне и получиться проскользнуть мимо чужаков незаметно, но вскоре раздался азартный крик.
— Вот он! Стреляй!
Тогда Ронька рванул со всей силы.
Мимо свистнула пуля, уткнувшись в землю у самых ног.
Еще через несколько секунд Ронька с разбегу ухнул в окружавшие сосновый лес кусты и петляя, побежал на запад.
Там было много вымытых весенними ручьями глубоких оврагов, ведущих к реке. Если успеть добраться до воды есть шанс уплыть, плавает он отлично. При условии, что удастся выиграть расстояние в оврагах. Если не думать…
По лицу хлестали листья, бежать из-за высокой густой травы было неудобно. Иногда сзади раздавались одиночные выстрелы. Похоже, пока ему везло.
Добежав до первого оврага и уже приготовившись съезжать по глинистому боку на дно, Ронька ощутил, как по ногам полоснула острая горячая боль.
