Ян Валетов - Ничья земля
Рука, свисающая из окна похожего на раздавленного черного жука автомобиля. Распухшая, перехваченная в кисти ремешком дорогих часов, как детская кисть с «перевязочкой», но сине-черного цвета.
Сергеев отхлебнул виски, чтобы отбить появившийся во рту сладковатый привкус. Смотреть спокойнее? Дельный совет. Но запоздалый.
— А вы, Миша, сейчас где? Чем занимаетесь?
— Юго-Восточная республика, — сказал Сергеев, стараясь держать на лице доброжелательно-нейтральное выражение. — У меня свой бизнес. Квартира, фирма, магазины в Донецке.
Юго-восточная республика оставалась для большинства «терра инкогнита», и он не очень боялся, что его поймают на слове.
— Торговля?
Сергеев пожал плечами.
— Можно сказать и так. Информация. Антиквариат. В последние годы больше имею дело с антиквариатом.
Бабушка иронически подняла бровь.
— Информация — та, которая по старой памяти?
— Ну, кто на что учился! — отшутился Михаил.
— Что ж в Москву не перебрались?
— Так случилось. Обстоятельства.
— Зря. Я бы вас приютила!
— Не сомневаюсь, Елена Александровна, но я в приймах жить не привык.
— Мы же родственники! — укоризненно сказала госпожа генеральша, отпивая из стакана, наполненного кубиками льда. — Тем более что дед вас так любил!
— Я знаю, — сказал Сергеев, коротко. — Собственно, я не сказал о целях приезда, а следовало бы…
— Ну, что вы! Какие мелочи!
— Видите ли, Елена Александровна, мне нужно было бы встретиться кое с кем из сослуживцев дедушки, а адреса, телефоны и все прочее, осталось, ну, вы сами понимаете, в киевской квартире.
— Это ужасно, — сказала Рысина, — я вас понимаю! Остаться без связей — врагу не пожелаешь.
— Я рад, что вы меня понимаете, — сказал Сергеев.
— Понимаю, но помочь не могу.
Сергеев не стал ничего спрашивать в слух, только смотрел вопросительно.
— Дело в том, Миша, что после того, как Александр Трофимович скончался, у нас в доме три дня работали его сослуживцы. Догадываетесь — почему?
— Вывозили архив?
Елена Александровна кивнула и растянула губы в механической улыбке.
— Угадали, Миша. Все, до последней бумажки. Записные книжки, черновики мемуаров, блокноты, все записи, вплоть до финансовых.
— И личный сейф?
— И личный сейф, — подтвердила она.
— И… Это все?
— Если вы имеете ввиду…
— Да.
— И его тоже. Миша, там же не дилетанты сидят. Коллеги. У меня отношения с друзьями Александра Трофимовича не сложились. Поколения разные. Их почти никого и не осталось. Возраст.
— Значит, я приехал зря.
Она пожала полными плечами.
— Не знаю. Наверное. Но хоть повидались. Знаешь, — неожиданно перейдя на «ты», сказала она, — ты выглядишь неплохо. Похудел. Значительно лучше, чем на похоронах. Мы же последний раз виделись на похоронах?
— Точно, — сказал Михаил. — На похоронах.
— Гораздо лучше, — повторила Рысина. — Свежее. У вас там, в Донецке, наверное, воздух хороший. А тут — Москва! Все засрали своими автомобилями! Дышать нечем.
— Спасибо, — поблагодарил Сергеев. — У меня жизнь такая, что не поправишься. Очень способствует. Диета, знаете ли…
— А по какой схеме? — заинтересовалась госпожа-генеральша, глядя на него в упор скучными рыбьими глазами. — По Федосову? Или протеиновая?
— По Книппе, — соврал Михаил, не отводя взгляда. — Елена Александровна, а что, никто не звонит и не заходит?
— Книппе? Надо будет запомнить, — сказала Рысина. — А кому заходить, Миша? Вы не забыли о том, какая у меня с вашим дедом была разница в возрасте? Он умер одним из последних — остальные вымерли раньше, как бронтозавры. На похоронах даже крышку гроба несли по разнарядке из Конторы. Те, кто присутствовали, из сослуживцев по прежним годам, я имею в виду, и ее поднять бы не смогли!
— Жаль, — сказал Сергеев. — Я на вас очень надеялся.
— Неужели ни одного телефона не помните? — спросила она, с недоверием. — Неужели все пропало?
Естественно, все, что надо Сергеев хранил в памяти, но воспользоваться ящиками и «консервированными» явками — значило затянуть процесс надолго — пока информация докатится до нужного человека, отстоящего в нескольких световых годах от активного конца цепочки, пока человек поймет, кто стучится в притрушенное пылью окошко. Пока проверят, тот ли стучится…
В том, что его никто не ждет — Сергеев отдавал себе отчет целиком и полностью. Через нынешнее начальство, читай — через подчиненных когда-то деду сотрудников, путь был прямее и короче. Сергеев знал, что рано или поздно с ним выйдут на связь, и для того, чтобы это организовать у него все было. Но ускорить события он не мог, а бабушка, имей она контакты — могла. Вот почему Рысиной о наличии у него запасного варианта знать было необязательно.
— Не помню, — он произнес это с грустью в голосе и пожал плечами. — Столько лет прошло.
Генеральская вдова с укоризной покачала головой.
— Ваш дед, Миша, никогда и ничего не забывал. До самой смерти. Да, он всегда говорил, что молодежь пошла не та… Еще выпьете?
— Не откажусь. Давайте я сам налью, Елена Александровна!
— Сделайте милость, Миша!
Он встал с кресла и подошел к сервировочному столу.
В его воспоминаниях госпожа последняя Рысина была дамой недалекой, слегка вульгарной и хорошими манерами не страдала. Неужели память ему изменяет? Или, все-таки, за прошедшие годы «бабушка» пообтесалась? Скажите на милость! И откуда все берется?
Он налил себе еще виски — давно забытый вкус — и вернулся на свое место, напротив хозяйки. Говорить было решительно не о чем. Разве только отвечать на вопросы, если у «бабушки» будет интерес их задавать.
Интерес у Елены Александровны все-таки был.
— Миша, — спросила Рысина осторожно, — а почему у вас паспорт не на ваше имя? Вы скрываетесь от кого-то?
— Маразм далек, — подумал Сергеев, — далек, как никогда. А жаль, мне не повредило бы, если бы «бабушка» была бы чуток «того». Соображает, старушка. Впрочем, какая она старушка? Совсем даже не старушка. Семидесяти еще нет, почти девушка на выданье. А выглядит-то как! Если не присматриваться…
А в слух сказал.
— Получилось так, Елена Александровна. Документы все в Киеве пропали, восстановить не смог — архивы, даже файловые версии, уничтожила вода. Регистрация в Донецке, как в России — строгая. Законы-то одни. А мне личность удостоверить не чем… В общем, — он слегка понурил голову, опасаясь переиграть, — паспорт я купил, да так и прижился под этим именем. Что уж было менять — вопросов не оберешься.
В двери позвонили.
— О! — сказала Елена Александровна с явным облегчением. — Прислуга пришла. Сейчас мы с вами, Миша, и пообедаем.
И она неспешно, как владимирский тяжеловоз, понесла свой гладкий круп в прихожую.
Сергеев подумал, что кушать ему совершенно не хочется. Сама мысль, что ему придется еще час с лишним пробыть в обществе искусственно радушной Рысиной, вызывала потерю аппетита. Он был для нее не просто незваным гостем. Он был тенью прошлого. Того прошлого, которое Елена Александровна похоронила много лет назад и, наверняка, успела хорошо подзабыть. Или не хотела вспоминать, что, в сущности, одно и то же. Сергеев не питал иллюзий по поводу глубоких чувств госпожи-генеральши к деду, расчет был — и тщательный. Но, насколько он мог судить о деде, за будущее благополучие Елена Александровна расплатилась сполна. И это была немаленькая цена. Так что ни зла, ни неприязни к дедовой вдове Михаил не питал, и ее тщательно скрываемая неприветливость воспринималась Сергеевым, как должное. Единственное, что настораживало, вернее, даже не настораживало, а вызывало тот самый ситуативный зуд, была несвойственная «бабушке» культура речи и четкость в выражении мысли. Образы, конечно, могли не совпадать, но не настолько же? Значит, где-то шла игра, вершилась подмена… Попробуйте, будучи человеком недалеким и глупым изобразить умницу. Получится? Сомнительно. А вот наоборот — тут гораздо проще. При наличии актерского таланта, разумеется.
Сергеев покачал головой. Интересная «бабушка» получается — не «бабушка», а Сара Бернар. Или, все-таки, воображение разыгралось?
В прихожей бубнили голоса. Потом мимо прикрытых неплотно дверей по направлению к кухне скользнул силуэт.
Сергеев устроился в кресле поудобнее и с удовольствием закурил. Судя по тому, с каким «вниманием» беседовала с ним Рысина, она в гостиную вернется вряд ли — скорее уж станет в помощь к кухарке картошку чистить или овощи мыть.
Но Сергеев ошибся. «Бабушка» появилась в дверях, уже сменив фривольный халат на достаточно строгий домашний костюм, в чулках и туфлях на удобном низком каблуке.
Она налила себе и Михаилу еще по одной порции выпивки, уселась на прежнее место и, поставив стакан на столик, с ловкостью фокусника извлекла из — под пиджачка плоский никелированный пистолетик.
