Николай Кузнецов - Ташкент-подземная. Метро 2034
— Ой, прости Ветер, я тут немного увлеклась.
— Да ладно тебе, Лейла. Или вернее говорить «Лейла-ханум»?
— Скажешь тоже! Это меня больные стали так звать, когда я к практике приступила. Мой папа был профессором в военном госпитале, а мама — заведующая отделением. Они были как раз в метро, когда все началось. Мне было девять лет. Маму потом бандиты застрелили, а папа сразу начал лечить людей. И меня воспитал, с детства учил медицине. Вот выросла и стала тоже папе помогать, лечить людей, а с шестнадцати лет приступила к самостоятельной практике. Вот набрала себе девочек помощниц, учу их потихоньку.
— Халима, скажи девочкам, сегодня вечером пусть отдохнут, а завтра прием больных будет сразу с утра.
— Ха, хурматли Лейла-ханум, мен хаммаси айтаман (Да уважаемая Лейла-ханум, я все скажу), — и, уже уходя, девочка озорно на меня взглянула и, специально для меня, сказала на русском языке: — До свидания, Ветер-ака. До свидания, Лейла-ханум.
Деловитая и строгая, затянутая в зеленый медицинский халат, Лейла пошла за ширму переодеваться. Молодой врач станции-госпиталя «Космонавтов»(Kosmonavtlar), закончила свою смену.
Цветная рубашка, заправленная в штаны х/б защитного цвета. На плечи накинута теплая кофточка, сшитая из крысиных шкурок. На ногах мягкие сапожки, производства местных умельцев.
Лейла выглядела совершенно сногсшибательно. А, распустив по плечам волосы, она превратилась в совершенно неописуемую красавицу.
«Как солнце — лик ее в ночи волос, Ночное небо солнцем обожглось! О, ночь! Лейли! Мы смотрим на тебя, Рассвета блеск забыв и разлюбя…»[7]
- вырвались у меня строки великого поэта.
— Ветер, вы меня постоянно удивляете, молодой человек. Откуда вы знаете Алишера Навои?
— Да так, к слову пришлось, а книжку я в библиотеке нашел, «Лейли и Менджун», всю ночь сидел читал, про тебя думал.
— Вот ты какой, Ветер-ака! И много у тебя на каждой станции подружек? — Лейла ущипнула меня за локоть.
— Ну, ты скажешь, блин… Сейчас, подожди, вот еще, пока не забыл:
«Два глаза — два могучих колдуна. Им сила чародейная дана. О, дремой осененные глаза! Истомой опьяненные глаза!»
— Даже так? Смотри, привыкну ведь, потом будешь учить всего Навои и мне рассказывать.
— Богиня, я к твоим ногам положу всю вселенную, — я поднял девушку на руки и закружил ее в танце…
— Для начала, Ветер, поставь девушку на место. А потом доставь меня до дрезины, мне надо на станцию «Хамид Олимжон», за лекарствами, не проводишь меня?
— Куда я денусь с подводной лодки, любимая?
Через полчаса, сидя в мотодрезине, Лейла внимательно на меня посмотрела:
— Ветер, ты даже не знаешь, какой ты молодец!..
— Я такой, молодец-удалец, тебя вот встретил, — горделиво выпятив грудь, я согнул левую руку и напряг бицепс.
— Я не про это, вы с товарищем Рахмоналиевым сделали такое великое дело. Это ведь немыслимо, — тут девушка стукнула кулачком по поручню, — просто невероятно. Двадцать лет после войны сидеть в секретном бункере и смотреть, как страдают люди в метро и вокруг. Вояки чертовы. Иметь оружие, технику, лекарства и продукты, и сидеть, как жлобы, на всем этом богатстве. Товарищ Ахматжон сказал, что это именно ты убедил сумасшедших вояк соединиться с нами?
— Да ладно, чисто случайно оказались в нужном месте, в нужное время, — улыбнулся я, — тебя вот встретил, а поболтать я люблю. Правда, красивых девиц, в зеленых медхалатах, люблю еще больше.
— Опять ты все врешь, если бы не ты, вояки еще бы лет двадцать сидели бы у себя в комплексе и боялись бы высунуть свои бронированные носы. Вот за это я тебя и люблю, Ветер, за скромность натуры.
Опять убегающая, в свете фар, темнота тоннеля. Стук колес мотодрезины и ровный рокот ее мотора. А рядом со мною на сиденье сидит прекрасная девушка…
«Ее уста — живой воды родник, И пламень губ в живой воде возник! Огонь румянец на щеках разжег, Их золотой осыпал порошок…»
8. Черное золото
25 июня 2034 года
Ровный рокот дизельного мотора. Шесть цилиндров выдают «на гора» двести лошадиных сил. За зеленоватым бронестеклом проносятся виды пост-ядерного Ташкента.
На сегодня наш план таков: разведать северо-западные районы города, а именно: «Шайхонтахурский» и «Алмазарский». Именно там, по слухам, в районах оконечных станций, на северо-западе ветки метро «Узбекская линия» и расположилась банда Османа-хаджи.
Последние три станции: «Беруни», «Тинчлик» и «Чорсу» были довольно долгое время попросту оторваны от большого мира, ввиду сильно разрушенных станций «Алишера Навои» и «Гафура Гюлома» и заваленных тоннелей.
С этим ответвлением метро долгое время, вообще не было никакого сообщения. Пока эти станции не заявили о себе, как о мрачных бандитских группировках, промышляющих разбоем и нападениями, проникающих в городское метро через неизвестные проходы и вентиляционные люки, ворующих людей и грабящих караваны. Не брезговали бандиты и нападениями на дальние и слабо вооружённые станции. Пока лет шесть назад не разразилось настоящее побоище, унесшее немало жизней.
Битва за станции «Хлопковый Путь» — кольцо из нескольких станций в центре города: «Пахтакор», «Узбекистон», «Космонавтлар», «Мустакиллик майдони» (Площадь независимости) и двух совмещенных станций: «Айбек» — «Минг урик» (Тысяча урючин) и «Юнус Раджаби» — «Эмир Тимур хиёбони» (Сквер Эмира Тимура).
После этого бандиты убрались восвояси и попрятались на своих станциях, на юге ветки Чиланзарской, где я, ваш покорный слуга Ветер Алматинский, умудрился попасть в недолгое рабство. И точка нашего сегодняшнего маршрута — северо-западная оконечность ветки метро Узбекская.
Кто бы мог подумать? Всего два месяца назад, здесь, в «Ташкент-подземный», люди влачили жалкое существование. Чуть ли не средние века. Меновая торговля, редкие и чрезвычайно опасные вылазки на поверхность, антикварный уровень техники и технологий. Бандиты, грабежи, ткацкое производство на уровне первобытного века.
И я, Ветер, собственной персоной, посланец из Казахстана, точнее, «Метро Алматы», окажусь в самом центре событий.
Мало того, что мой побег из плена ознаменовался знакомством с товарищем Рахмоналиевым, предисполкома Ташкентской коммунистической партии.
Мало того, что мы, оказавшись в городе, напоролись на разведку военных.
Так еще, они нас притащили в свой секретный бункер, где я с Ахматжоном-ака удосужились предстать пред очами грозного полковника Рахимова.
Как я понял, после многочасового допроса, вояки «местного разлива» отличались крайней недоверчивостью. Бункер на глубине семидесяти метров был выстроен еще в середине семидесятых годов. В самом начале двухтысячных его полностью реконструировали.
В нем имелось четыре жилых и рабочих уровня, и два технических, расположенных друг под другом. Автономная система жизнеобеспечения, энергетики, запас воды и продуктов.
Комплекс был рассчитан на жизнь ста человек обеспечения и охраны, и пятидесяти членов руководства страны и правительства, в течение двух лет, после наступления дня «Ч».
Но, как говорится: «Чиновник предполагает, а Аллах располагает». В день «Ч» в комплексе были: пара взводов охраны и отряд инженеров и военных, проверяющих готовность комплекса. И когда все «Это» произошло, у людей просто не было времени кого-то спасти, вызволять из правительственных резиденций, парламента.
Автоматика бункера просто тупо задраила все люки и выходы на поверхность, ввиду высокой радиоактивной опасности. Так и прожили несколько десятков человек в правительственном бункере. Конечно, они пробовали выходить на поверхность, когда уровень радиации спал до вполне приемлемых значений. Но, бесчисленные столкновения с мутировавшими животными и стремительно вырождающимися людьми на поверхности, заставили военных надолго забыть о внешнем мире.
Ко дню нашей встречи, в бункере в живых оставалось совсем немного: три полковника, два майора, и восемь капитанов. Но, помимо этого, у горе-вояк оказались карты расположения складов госрезерва и военного мобзапаса. Все они находились глубоко под землей. И имели выход к недостроенной станции метро по Юнусабадской линии.
И последним, оставшимся в живых офицерам, не оставалось ничего делать, кроме как присоединиться к Альянсу.
Прошедший месяц ознаменовался еще одним, очень приятным для меня, событием: я познакомился с Лейлой. Или Лейлой-ханум, как ее знали многие в «подземке». Она была первоклассным полевым хирургом, терапевтом и педиатром. Да и вообще, в условиях подземного Ташкента обладать такого уровня знаниями — это одно вызывало восхищение. А как ее уважают больные и все ее бывшие пациенты…
