Николай Кузнецов - Ташкент-подземная. Метро 2034

Николай Кузнецов

Ташкент-подземная. Метро 2034

1. Трасса Юг

15 апреля 2034 года

— Ассалом алейкум, ака. (здравствуй, брат)

— Салам и тебе, коли не шутишь, брат.

— Откуда ты ходить? — Незнакомец с жутким акцентом, разглядев мою, явно не мусульманскую физиономию, продолжил речь на подобии русского языка:

— Куда ходишь?

— Да вот, хочу дойти до Ташкента. Узнать, что там и как.

— Ты русски? Откуда здесь? — Незнакомец немного размотал свою чалму, скрывающую лицо. Ствол американской винтовки М41 немного опустил вниз.

Одетый в потрепанный армейский ОЗК, с накинутым поверх тряпичным бурнусом, незнакомец выглядел довольно комично. Но, если учесть, что я и сам выглядел довольно нелепо в своем теплом халате, старинном милицейском бронежилете, спортивной шерстяной шапочке, теплых штанах и армейских берцах, то, можно сказать, по части нарядов мы стоили друг друга.

— Имя как? — По-прежнему разглядывая с изумлением мой наряд, спросил собеседник.

— Ветер меня зовут. Иду из Тараза. А до него, прямиком из Алматы. Пятнадцать дней уже в пути.

— Алмата? Каердан? Казакча? (Откуда? Казах?)

— Яна, биродар. (да, брат)

— Вай, молодец, русски. Алмата люди есть? Да?

— А что им сделается, людям этим, живут, еще и как живут. В Алмате, поди, тысяч пятьдесят набрать с ходу можно, а если еще и по горам пошукать, то все сто пятьдесят-двести тысяч наскрести не фик делать. Тебя то как звать, брат?

— Саид я, чегарачи (пограничник). Охранять я, понимаешь, да?

— Пограничник, что ли?

— Яна, брат, яна (да).

— Ты мне скажи, до города я дойду? Или как?

— Почему как, два дня будешь ходить, будет город Тошкент. Компас твоя есть? Яна, вижу. Ходишь запад города. Будет внутрь города, заходишь, там был завод, станция «Машиносозлар», ходишь туда. Там тоже будут посбон[1] стоять, мой брат стоит, зовут Айбек. Привет, — скажешь, это отдашь, — тут Саид передал мне обойму от пистолета ТТ с патронами, — скажи, — Саид долг отдал.

— Рахмет, кадрдон. (Спасибо, дорогой друг. — узб. яз.)

— Вон, палатка видишь? Там земля дом мой есть. Ходим туда, отдохнем, чай попьем. Расскажешь, как казахи Алмате живут.

— Чай, это хорошо. А отдохнуть, еще лучше…

2. Табиб

22 апреля 2034 года

— Вай, вай, молодой человек, где это вас так угораздило?

Умид-ака, местный табиб (врач), умело обработал рану на предплечье и теперь аккуратно зашивал ее обыкновенной суровой ниткой. Правда, предварительно она была вымочена в спирте.

— Странный шрам, не находите? Ветер-ховаскор (охотник), уважаемый, ведь это явно не крысы. У нас, в подземелье Тошкента, только крысы представляют серьезную опасность, да разве еще, люди. А эти следы зубов, — тут он показал на рваный шов-рубец на моей руке, — явно не крысиные зубы…

— Да, табиб-ака, вы правы. В городе, на подходе к «Машиностроительной», попал в засаду. У нас их называют волкособаки, а у вас как, не знаю. Они стаями нападают, еле смог отбиться от них. Спасибо, ваши аскеры помогли.

— Да, нехорошие дела творятся. Ну, да ладно, слава Аллаху, пронесло. Вот посидите пару часиков, отдохнете и… Да, а куда вы, вообще, идете?

— Да я и сам не понял. Вообще-то у меня поручение к вашему руководству. Есть такое?

— Как вам сказать, Ветер? Тут у нас сложилась ситуация, на первый взгляд, весьма странная, для постороннего взгляда.

— Да?

— Посудите сами. Когда все произошло, двадцать два года назад, в метро находилось около ста семидесяти пяти тысяч человек. И вдруг все резко — бабах! Свет потух, гермоворота на всех станциях мгновенно закрывают дорогу наверх. Люди в панике, кто на поездах посредине тоннелей, кто на станциях!

Что творилось, вспоминать страшно. Хаос, паника, давка. И никто ничего не знает и не говорит. Потом, как водится, немного успокоились и стали наводить свои порядки.

— И, как водится, у каждого оказалась на все собственная точка зрения? В том числе и на то, какие строить новые порядки?

— Вы правы, молодой человек. Все так и случилось. Объявились никому не ведомые вожди, свои беки, баи. Они быстренько сколотили свои отряды басмачей и принялись терроризировать людей. Создали свой священный Халифат.

Но, им воспротивились немногие военные и милицейские, а позже к ним присоединились интеллигенция и рабочие с завода.

Ну, и как всегда, какой узбек обойдется без базара. — Тут Умид-ака невесело улыбнулся. — В общем, повоевали, а потом принялись обустраивать свой маленький мир: «Ташкент-подземный», как назвал его один из ваших русских, господин Иванов, нынешний руководитель Альянса.

По югу Чиланзарской линии всем заправляет Исмаил-бек, завел себе гарем из двадцати девиц, куча рабов, свои нукеры, четыре южных станции по ветке под плантации и еще две основные. Люто ненавидит своего бывшего коллегу, а ныне самого главного и страшного врага Осман-хаджу, который разместился по северу Узбекистанской линии, и опять же свои гаремы и рабы, плантации, солдаты. Оба промышляют нападением на станции по Юнусабадской линии. А также на станции, по своим же веткам, за торговым кольцом, нашим великим базаром «Хлопковый путь». Есть еще недостроенная ветка метро, выходит прямо на улицы города, ну, там одни крысы и мутанты бегают.

— А эти ваши, которые не вошли в Халифат? Военные, рабочие и другие «несогласные»?

— Эти «несогласные» создали свое общество «Альянс», в него вошли юг Узбекистанской линии — станции «Ташкент», «Машиностроителей», где мы с вами находимся, север Чиланзарской линии и, конечно же, Юнусабадские. Да и «Хлопковый путь» дружат с нами. Ведь у нас в руках электричество, производство кое-какое, оружие как-никак имеем огнестрельное. Да и хлопок, и коноплю с поверхности стали обрабатывать, их басмачи любят покупать, если отобрать не могут.

Но, после ряда военных операций с нашей стороны и атак с их стороны, все пришли к соглашению о безопасности в районе станций «Хлопкового пути». Там три переходных станции, по основным веткам, образуют кольцо: «Айбек», «Эмир Тимур» и «Алишер Навои». Они объявлены безопасной зоной, стоят наши патрули, вооруженные до зубов. И в принципе, это устроило всех.

Хотя, помимо «белого рынка», присутствует и «черный»: торгуют всем, чем нельзя торговать официально. Там и рабы-невольники, для плантаций хлопка и анаши на поверхности, и запретные зелья. Мы, конечно, в меру сил боремся со всем этим, но, сами понимаете…

— Да, забавно тут у вас. Ну, а мне-то к кому обращаться и куда? А то, не ровен час, угодишь в лапы к какому-нибудь беку?

— Да вон сейчас караван пойдет к станции «Айбек». Там перейдете на линию Юнусабадскую и далее к станции «Эмир», по кольцу, далее «Площадь независимости».

Там спросите Эфенди, вас проведут. Да, вот еще, возьмите молодой человек вот это.

— Тюбетейка?

— Да, вот видите, здесь нашиты цветные полоски в виде сложного рисунка, это своего рода пропуск на станцию. Будьте с ней аккуратны. По кольцу, в принципе, безопасно ходить, но за станцией «Эмир» могут пошаливать басмачи. Да и местная фауна может вами заинтересоваться. Хотя я и так вижу, что вы человек бывалый. Раз смогли дойти до города по поверхности.

— На все воля Аллаха, как говорят на моей родине. И вера в свои силы. Умид-ака, дорогой вы мой! Большое вам спасибо за заботу. Вот, возьмите за заботу, не побрезгуйте.

— Что это? Ой-бай, неужто яблоки?

— Да, кадрдон, (дорогой) Умид-ака. Настоящие алматинские яблоки, сушеные, правда. Но выросли в горах Алматы, там уровень радиации небольшой. Потом их высушили на солнце, вся Алмата ими питается. Берите, не бойтесь. Витамины, как-никак.

— Рахмат (спасибо), дорогой, не думал, что увижу когда-нибудь настоящие яблоки.

— И вам рахмет большой, уважаемый, бывайте…

3. Дорога

24 апреля 2034 года

Ослики идут в ряд, один за другим, груженые различными товарами. «Звяк-звяк», — болтается помятый металлический чайник. Он висит притороченный к самодельному седлу. Цокот копыт разносится далеко по тоннелю. На первом осле сидит Газиз-караванщик. В разноцветном стеганом халате и ярко начищенных кирзовых сапогах. На голове неизменная тюбетейка. В руках доисторическая винтовка с отпиленным наполовину стволом. На веревочном поясе здоровенный кинжал. За спиной караванщика, к седлу вертикально приделана палка, метра полтора высотой. На верхнем ее конце, в виде рогатинки, подвешен керосиновый фонарь. Свету от него немного, но зато уютно.

На втором, четвертом и пятом ишаках к седлам привязаны большие юки (тюки). На третьем сижу я, ваш покорный слуга, Ветер. В комбезе, берцах, на шее висит «Бизон»[2], на бедре в кобуре верный «Макаров»[3]. На голове подаренная мне тюбетейка-пропуск на станции Альянса. Сзади идут еще две животинки: на шестом приторочены три ящика с патронами «made in Mashinasozlar»[4]. А на последнем, седьмом ослике, сидит мрачный Абдулла. Он наш охранник и караульный. Одет совершенно по-современному: камуфляжный костюм, порядком уже потрепанный, легкий броник, с самодельными вставками из стальных пластинок. Вооружен древним АК-47, с отпиленным прикладом и переделанным под самодельные патроны, — опять же, с «Машиностроительной». На голове, в отличие от нас, черная чалма.