Макс Брукс - Мировая война Z

— То есть?

— Если Западная Европа усилила меры безопасности, езжайте через Восточную. Если в США вас не пускают, пробирайтесь через Мексику. Богатые белые страны чувствовали себя в безопасности, но инфекция уже бурлила внутри их границ. Это не моя специализация. Ведь изначально я занимался сухопутным транспортом и странами Средней Азии.

— Туда было легче въехать?

— Там практически умоляли нас дать им работу. Они переживали такой экономический крах, их чиновники были настолько отсталыми и коррумпированными, что, бывало, помогали нам с документами в обмен на процент от гонорара. Там были даже шетоу, не знаю, как они себя называли на своей варварской тарабарщине. Они сотрудничали с нами, переправляя ренше через старые советские республики в страны типа Индии и России, даже в Иран, хотя я никогда не спрашивал, куда конкретно. Моя работа заканчивалась у границы. Поставить штамп в бумаги, зарегистрировать машину, заплатить пограничникам и взять свою долю.

— Вы видели много зараженных?

— Вначале нет. Вирус действовал слишком быстро. Это вам не воздушные перелеты. До Каши нужно ехать неделями, но и в самом легком случае больному оставалось не больше нескольких дней. Инфицированные клиенты обычно выявлялись в дороге, где их вылавливали и забирали местные полицейские. Позже, когда число случаев возросло, а у полиции не хватало людей, мне стала попадаться уйма зараженных.

— Они были опасны?

— Редко. Обычно родственники держали их связанными, кляпом во рту. Просто что-то шевелилось на заднем сиденье машины, тихо ерзало под тряпками или тяжелыми одеялами. Доносились удары кулака из багажника или лежащих в кузове ящиков с дырками для воздуха. Дырки для воздуха… они даже не знали, что происходит с дорогими им людьми.

— А вы знали?

— К тому времени — да. Но еще я знал, что им без толку что-либо объяснять. Я просто брал деньги и переправлял клиентов. Мне везло. Меня не коснулись проблемы морских перевозок.

— Это сложнее?

— И опаснее. Моим коллегам из прибрежных провинций приходилось как-то выкручиваться, чтобы больной не вырвался на волю и не перезаражал всех на борту.

— Что они делали?

— Я слышал разные «решения». Иногда корабль приставал к полоске необитаемой земли — не обязательно принадлежащей той стране, куда они направлялись, — и зараженных ренше выгружали на берег. Я слышал, будто некоторые капитаны просто находили безлюдное местечко в открытом море и выкидывали всю корчащуюся братию за борт. Может статься, именно поэтому начали без следа пропадать купальщики и дайверы. А еще люди по всему миру говорили, что видели, как они выходят прямо из прибоя. По крайней мере я никогда не имел к этому отношения.

Правда, у меня был один случай, после которого я решил завязать. Тот грузовик, побитый, старый драндулет… Из кузова доносились стоны. Множество кулаков стучало по алюминию. Машину почти раскачивало из стороны в сторону. В кабине сидел вполне здоровый банкир-инвестор из Сианя. Он заработал кучу денег, выкупая долги по американским кредитам. Ему хватило, чтобы заплатить за всех членов своей многочисленной семьи. Костюм от Армани был помят и порван. На щеке царапины, а в глазах — тот лихорадочный огонь, которого я уже насмотрелся. А вот в глазах водителя читалось совсем другое, то же, что и в моих: да, наверное, деньги уже не главное. Я выдал парню лишний полтинник и пожелал ему удачи. Больше я ничего не мог сделать.

— Куда направлялся грузовик?

— В Киргизстан.

Здешние монастыри врезаны в крутые неприступные скалы. Когда-то, во времена Оттоманской империи, они служили убежищем от турок, а теперь стали не менее безопасным укрытием от живых мертвецов. Послевоенные лестницы, в основном из дерева и металла, все легко убираемые, сделаны в угоду растущему наплыву паломников и туристов. В последние годы Метеора стала популярной среди тех и других. Кто-то ищет мудрости и духовного просветления, кто-то — просто покоя. Стэнли Макдональд — из последних. Ветеран почти всех кампаний на обширной территории его родной Канады, он впервые столкнулся с живыми мертвецами во время другой войны, когда Третий батальон канадского полка легкой пехоты принцессы Патриции участвовал в операции по предотвращению ввоза наркотиков в Киргизстан.

— Прошу вас, не путайте нас с американскими отрядами «Альфа». Это произошло задолго до их появления, до Паники, до объявления Израиля о самоизоляции… даже да первой крупной вспышки заболевания в Кейптауне. Это случилось в самом начале эпидемии, когда еще никто не знал, с чем нам предстоит столкнуться. Обычное задании опиум и гашиш, первейшие экспортные культуры террористов по всему миру. Больше мы ничего не встречали в этой каменистой пустоши. Торговцы, бандиты и местные громилы. Это все, чего мы ждали. Все, к чему мы были готовы.

Вход в пещеру нашли легко. По кровавому следу, ведшему от каравана. Мы сразу поняли — что-то не так. Нет трупов. Враждующие группировки всегда оставляют свои обезображенные жертвы в назидание остальным. Крови было много, крови и кусочков коричневой гнилой плоти, но из трупов — только вьючные мулы. Их убили не выстрелами: выглядело так, словно тут поработали дикие животные. Брюхо вспорото следы от укусов по всему телу. Мы думали, что это дикие собаки. По долинам слонялись целые стаи этих проклятых тварей, крупных и злобных, будто полярные волки.

Больше всего нас удивил груз, спокойно лежавший в переметных сумах или просто разбросанный вокруг. Так вот, даже если это была битва за территорию, религиозная стычка или месть, никто бы не бросил пятьдесят килограммов великолепного Бэда Брауна,[9] отличные винтовки или ценные трофеи вроде часов, проигрывателя мини-дисков или GPS — приемника.

Кровавый след вел от горной тропы к пещере. Уйма крови. Потеряв столько, уже не встают. Но этот встал. Его не перевязывали. Вокруг не было других следов. Судя потому, что мы увидели, человек бежал, истекая кровью, потом упал лицом вниз — отпечаток его лица так и остался в песке. Каким-то образом, не задохнувшись и не умерев от потери крови, он полежал там немного, затем просто встал и пошел. Новые следы отличались от прежних. Глубокие, расположенные близко друг к другу. Он приволакивал правую ногу, отчего, наверное, и потерял ботинок. На песке остались капли жидкости. Не кровь — во всяком случае, не человеческая. Капли вязкой черной жижи, покрывшиеся коркой. Никто из нас не знал, что это такое. Следы привели ко входу в пещеру.

Нас не встретили огнем, вообще никак не встретили. Вход в туннель был свободен, его никто не охранял. Внутри мы тут же натолкнулись на трупы людей, подорвавшихся на собственных минах-ловушках. Похоже, они пытались… сбежать… выбраться оттуда.

В первом зале мы нашли первое доказательство перестрелки. Собственно, стреляли лишь с одной стороны, потому что только одну стену пещеры изрешетило пулями. Напротив — люди. Разорванные на части. Их руки, ноги, кости раздроблены, изгрызены… некоторые продолжали сжимать оружие, в одной из оторванных рук прочно сидел старый «макаров». На руке недоставало пальца. Я нашел его в другой стороне комнаты, вместе с телом еще одного невооруженного человека, простреленного раз сто. От очереди в упор ему снесло макушку. Палец все еще был зажат у него в зубах.

В каждом зале — одно и то же. Мы находили наспех наваленные баррикады, брошенное оружие. Новые трупы или их кусочки. Те, на ком не было видно укусов, умерли от выстрелов в голову. Мы видели мясо, пережеванную мягкую плоть, выпирающую из ртов и желудков. Судя по кровавым следам, отпечаткам, гильзам и выбоинам, бойня началась в лазарете.

Мы обнаружили несколько коек, все в крови. В глубине пещеры нашли кого-то безголового — наверное, врача, — лежавшего на земляном полу рядом с койкой, на которой валялись грязные тряпки, одежда и чей-то левый ботинок.

Последний туннель, в который мы зашли, обвалился от взрыва сработавшей мины-ловушки. Из известняка торчала рука. Она все еще шевелилась. Я машинально наклонился схватил эту руку, ощутил ответное пожатие — буквально стальное, мне едва не раздробило пальцы. Я отшатнулся, хотел убежать, но рука не отпускала. Я дернул сильнее, зарываясь ногами в землю, и тут оно полезло наружу. Вначале показалась рука целиком, потом голова, разорванное лицо, выпученные глаза и серые губы, дальше другая рука, за ней — плечи… Я упал на спину, за мной потянулась верхняя половина твари. Все, что ниже пояса, было зажато камнями, верхняя часть туловища удерживалась на остатках внутренностей. Оно двигалось, хватало меня, тянуло мою руку себе; в рот. Я нашарил оружие.

Пуля вошла в подбородок и вышибла затылок, разбрызгав мозги по потолку. Я был один в туннеле, когда это случилось. Единственный свидетель…

(Пауза.)