Макс Брукс - Мировая война Z

Мы с Гу Вэнкуем пытались удалить осколок из живота солдата, который по возрасту казался немногим младше нас. У парня вывалились кишки, наши халаты были сплошь в его крови и испражнениях. Каждые семь секунд рядом разрывался снаряд, нам приходилось закрывать рану от падающей земли своими телами, и мы все время слышали, как бедняга тихо стонет, зовя мать. Были и другие голоса, доносящиеся из непроглядной тьмы у входа в блиндаж, отчаянные, злые голоса, которым не полагалось раздаваться на нашей стороне реки. Снаружи стояли двое пехотинцев. Один крикнул: «Спецназ!», и тут же начал стрелять во тьму. Тут мы услышали и другие выстрелы: свои ли, чужие, не разберешь.

Бабахнул новый снаряд: мы нагнулись над умирающим мальчиком. Лицо Гу Вэнкуя оказалось всего в паре сантиметров от моего. По его лбу тек пот. Даже в неясном свете единственного парафинового фонаря я видел, как он побледнел и затрясся. Гу посмотрел на пациента, на дверь, на меня и вдруг сказал: «Не волнуйся, все будет хорошо».

И это говорил человек, которого никогда в жизни никто не назвал бы оптимистом. Гу Вэнкуй был беспокойным парнем, невротичным ворчуном. Если у него болела голова, он тут же подозревал опухоль головного мозга. Если собирался дождь, значит, урожая в этом году не видать. Такой вот способ контролировать ситуацию, все время на шаг впереди. Теперь, когда реальность казалась ужаснее любого из его фаталистических пророчеств, ему ничего не оставалось, как зайти с другого конца.

«Не волнуйся, все будет в порядке».

В первый раз его пророчество сбылось. Отбив остров, Русские не стали переходить реку, а мы даже сумели спасти пациента.

Много лет спустя я дразнил его, поражаясь, в какую же передрягу нам нужно попасть, чтобы он выискал крошечный лучик света. А Гу всегда отвечал: мол, в следующий раз понадобится нечто похуже. Мы уже состарились, и вот оно пришло, «нечто похуже». Это случилось сразу после того, как он спросил, вооружен ли я.

«Нет, — ответил я. — С чего бы?»

Гу Вэнкуй немного помолчал: нас явно подслушивали.

«Не волнуйся, — проговорил он. — Все будет хорошо».

Тут-то я и понял, что это не единичная вспышка заболевания. Я отключился и сразу же позвонил своей дочери в Гуанчжоу.

Ее муж работал в «Чайна Телеком» и каждый месяц проводил за границей не меньше недели. Я намекнул ей, что на сей раз неплохо бы им уехать вместе, взяв с собой мою внучку, и не возвращаться сколько получится. У меня не было времени что-либо объяснять, сигнал прервался, когда появился первый вертолет. Последнее, что я смог ей сказать:

«Не волнуйся, все будет в порядке».

Кван Цзиньшу арестовали по приказу Министерства государственной безопасности и заключили в тюрьму, не предъявив официальных обвинений. Когда ему удалось сбежать, эпидемия уже вышла за границы Китая.

Самый густонаселенный город мира все еще отходит от всеобщих выборов, состоявшихся на прошлой неделе. Социальные демократы наголову разбили партию лам, одержав бесспорную победу, и на улицах до сих пор бушует праздник. Я встречаюсь с Нури Телевальди в переполненном кафе. Нам приходится кричать, чтобы услышать друг друга в невообразимом гаме.

— Перед эпидемией переправлять беженцев по суше никто особо не рвался. Слишком много денег уходит на изготовление паспортов, фальшивые туристические автобусы, контакты и защиту на той стороне. Тогда привлекательными маршрутами считались только Таиланд и Мьянма. Из Каши, где я жил, можно было еще попасть в бывшие советские республики, но туда никто не хотел, вот почему изначально я не был шетоу.[6] Я занимался контрабандой: опиум-сырец, необработанные алмазы, девочки, мальчики, все самое ценное из примитивных стран, которые и государствами-то не назовешь. Эпидемия изменила все. Нас вдруг завалили предложениями, не только лиудон ренкоу,[7] но и, как вы говорите, люди достойные. Ко мне обращались городские специалисты, частные землевладельцы, даже правительственные чиновники низшего звена. Им было что терять. Их не интересовало, куда ехать, они просто хотели убраться отсюда.

— Вы знали, от чего они бегут?

— Ходили всякие слухи. У нас даже была вспышка заболевания где-то в Каши. Правительство быстро заткнуло рты болтливым. Но мы догадывались, что что-то не так.

— Правительство пыталось вас остановить?

— Официально — да. Ужесточили наказание за нелегальные перевозки, усилили контроль на границе. Даже казнили пару шетоу, прилюдно, в назидание. Не видя нашей, так сказать, стороны медали, можно было счесть это эффективными мерами.

— Вы думаете иначе?

— Я думаю, что обогатил многих людей: пограничников, бюрократов, полицию, даже мэра. Сказочные времена: лучшим способом почтить память Мао стала возможность увидеть его лицо на как можно большем количестве банкнот в сотню юаней.

— Вы так преуспели?

— В Каши был настоящий бум. Через город проходило, наверное процентов девяносто, а может, и больше, всего людского потока на Запад, за исключением малой доли, приходившейся на воздушные перелеты.

— Воздушные перелеты?

— Самая малость. Перевозки ренше по воздуху перепадали мне редко, несколько грузовых рейсов в Казахстан и Россию. Небольшая подработка. Не то, что на востоке, где в Гуандун или Цзянсу каждую неделю отправляли тысячи человек.

— Нельзя ли по точнее?

— В восточных провинциях незаконные перевозки людей по воздуху приносили огромные деньги. Клиенты были богатые, из тех, что могли позволить себе бронь комплекса туристических услуг и туристические визы первого класса. Они сходили с трапа самолета в Лондоне или Риме, а может, и вовсе в Сан-Франциско, поселялись в отелях, уходили смотреть достопримечательности и просто растворялись в толпе. Прибыли грандиозные. Я всегда хотел прорваться в воздушный бизнес.

— Но как же инфицированные? Разве не было риска, что их обнаружат?

— Это уже позднее, после рейса 575. Вначале на самолет попадало не так много зараженных. Только те, кто находился на ранних стадиях болезни. Шетоу, занимавшиеся воздушным транспортом, соблюдали предельную осторожность. Заметив симптомы, они и близко не подходили к возможному клиенту. Охраняли свой бизнес. Золотое правило: не одурачил шетоу — не одурачишь и иммиграционного чиновника. Надо выглядеть и вести себя как совершенно здоровый человек, но это все равно бег наперегонки со временем. До рейса 575 я слышал об одной парочке — преуспевающий бизнесмен с женой. Его укусили. Несильно: вы понимаете, этакая бомба замедленного действия, ни один крупный сосуд не затронут. Уверен, они думали найти лекарство на Западе, как и многие зараженные, однако не успели добраться до комнаты в парижском отеле, как муж начал слабеть. Жена хотела вызвать врача, но он запретил. Боялся, что их вышлют обратно. Муж велел ей бросить его, уходить прямо сейчас, пока он не впал в кому. Говорят, она послушалась. Два дня персонал не реагировал на стоны и шум из комнаты с табличкой «Не беспокоить», потом дверь все-таки взломали. Не скажу точно, с этого ли началась эпидемия в Париже, но подозреваю, что да.

— Вы сказали, что они не вызвали врача, боясь, что их вышлют обратно. Как же эти люди собирались найти лекарство на Западе?

— Вам не понять душу беженца, верно? Они отчаялись, попали в ловушку: с одной стороны — болезнь, с другой — их собственное правительство, которое отлавливает и «лечит» зараженных. Если бы дорогой вам человек, родственник, ребенок, заразился, а вы думали, что в другой стране есть хоть крупица надежды, разве вы не сделали бы все возможное, только бы туда попасть? Неужели опустили бы руки?

— Вы сказали, жена этого мужчины растворилась в толпе вместе с другими ренше.

— Так всегда случалось, даже до эпидемии. Кто-то останавливался у родственников, кто-то у друзей. Многим из тех, кто победнее, приходилось отрабатывать бао[8] местной китайской мафии. Большинство просто селилось в подворотнях.

— В бедных районах?

— Называйте как хотите. Где спрячешься лучше, чем среди тех членов общества, которых даже признавать никто не желает? Да и почему, кстати, столько эпидемий в странах первого мира началось с гетто?

— Говорят, многие шетоу распространяли мифы о чудесных исцелениях в других странах.

— Были такие.

— А вы?

(Пауза).

— Нет.

(Снова пауза).

— Что изменил рейс 575?

— Ужесточили ограничения, но только в отдельных странах. Шетоу, занимающиеся воздушным транспортом, отличались не только осторожностью, но и находчивостью. У них была такая поговорка: «В каждом богатом доме есть вход для прислуги».

— То есть?

— Если Западная Европа усилила меры безопасности, езжайте через Восточную. Если в США вас не пускают, пробирайтесь через Мексику. Богатые белые страны чувствовали себя в безопасности, но инфекция уже бурлила внутри их границ. Это не моя специализация. Ведь изначально я занимался сухопутным транспортом и странами Средней Азии.