Дональд Маккуин - Странница
Додой исчез во входном отверстии. Конвей успел заметить сияющую, торжествующую усмешку на лице мальчика, похожую на блеск кинжала в ножнах.
Конвей и Карда лежали без движений до тех пор, пока Мэтт не попытался сменить положение. Когда ему это удалось, пес чуть отодвинулся, оставаясь лежать мордой к двери, но опершись массивным телом на хозяина. Уверенный, что без его ведома хозяин не пошевелится, Карда улегся, положив морду на лапы. Он смотрел в том направлении, куда ушел Додой.
Глава 25
Сайла натянула через голову платье. Ткань с шелестом скользнула вдоль тела, и она вздрогнула от первого холодного прикосновения шерсти. Но сбереженное тепло, окружавшее ее в уютной постели, вскоре вновь вступило в свои права. В темноте Сайла наклонилась и провела кончиками пальцев по плотным переплетениям одеяла, вытканного женщинами племени Собаки, пытаясь представить осязаемые образы. Одеяла людей Класа. Станут ли они ее людьми?
Сайла с удивлением отметила, что никогда не думала о том, где они будут жить, когда она вернется после завершения своих поисков.
Не было смысла даже думать об этом. Ее ждет могущество, власть, а вместе с ними и ответственность. Никто не способен представить будущее, уготовленное властью. У власти своя судьба, а люди — всего лишь гонимые случайным ветром песчинки. Она не в силах ничего изменить, и Клас все поймет.
Сайла нахмурилась, выпрямившись. Ее воображение рисовало разноцветные шатры из одеял в лагере Людей Собаки, которые складывались в яркие, пестрые круги, оживлявшие степи. Как будто она снова вдыхала терпкий животный запах разгоряченных лошадей, аромат трав, дым костров. В глубине души звучал бой барабанов возума и пала. Но прежде всего ей вспоминались дети, свободные и счастливые, их веселая возня и пронзительный смех. Они играли, как и положено детям.
Как играла она до набега разбойников, похитивших ее и ее детство.
Как никогда не сможет играть ее первый ребенок. Ребенок, который умер у нее в чреве, погиб в темницах Алтанара.
Почему? Почему?
Потому что она была предметом торга, ее использовали, продавали, выменивали.
Вещью, которую Жнея готова была безжалостно растоптать.
На западе звезды ярко сияли на ночном небе. На востоке они мерцали перед тем, как погаснуть. Опустившись у ручья на колени, прежде чем начать ритуальное омовение, Сайла на мгновение замерла, смакуя острый привкус влажного воздуха. Перекатываясь по камням в своем тесном русле, поток приветствовал ее веселым журчанием.
Достав мыльницу и полотенце из глубокого кармана платья, Сайла разложила их на земле — полотенце слева, мыльницу справа. Склонив голову, она осенила себя Тройным Знаком аббатства Ирисов. Пальцы сложились, изображая листья и стебель ириса; указательный палец согнут, его накрывает большой палец, а остальные три пальца расходятся в стороны. Костяшкой большого пальца Сайла коснулась лба, затем середины груди. Потом она коснулась глаз, сначала правого, затем левого. Перед молитвой Сайла сложила руки так, что указательные пальцы почти что касались кончика носа.
— Дай мне силу увидеть истину и следовать ей с открытым сердцем и чистым разумом. Дай мне силу увидеть зло и избежать его. Дай мне силу увидеть во всем чудо и славу Вездесущего и всегда быть благодарной за то, что Он посылает нам солнце, напоминая нам о Едином в Двух Лицах.
Сайла подняла с земли мыльницу. Это была украшенная резьбой шкатулка из красного кедра, которая принадлежала настоятельнице Ирисов, когда она была девочкой. Шкатулка разнималась на две половинки; в нижнюю укладывали мыло и накрывали верхней. Закрывалась шкатулка с помощью кожаного ремешка с серебряной пряжкой, искусно отлитой в виде маленькой головки жабы. Язык жабы служил язычком застежки, и, открывая ее, Сайла всегда вспоминала давние поучения настоятельницы о том, что жаба — умнейшая из тварей: имея самый быстрый в мире язык, она использует его лишь для добывания пищи.
Сайла энергично вымыла лицо, наслаждаясь покалыванием ледяной воды. Закончив, она так же энергично растерла его полотенцем, положила мыльницу в карман и выбрала место, чтобы поприветствовать наступавший день.
Как и в предыдущие утренние ритуалы в этом лагере, Сайла взошла на плоскую скалу на самом краю крутого спуска в ежевичную долину. Не успела она подумать о том, где может быть Ланта, как среди черных вершин Гор Дьявола показался край солнца. Сайла развела руки в стороны, удерживая их параллельно земле.
Мужчины считали эту позу непристойной, полагая, что женщина слишком уж выставляет напоказ свое тело. Сами женщины называли ее приветствием солнца.
Но в глубине души они посмеивались, так как всем известно, что это — запрещенный мужчинами крест.
Сегодня восход был прекрасен. Закрыв глаза, Сайла ощущала свет и первое, еще робкое тепло на прохладном лице.
— Темнота уходит, — нараспев произнесла она, — приходит свет, приходит жизнь.
Повернувшись, чтобы идти в лагерь, Сайла заметила поднимавшуюся к ней по склону горы Ланту. Когда миниатюрная женщина поравнялась с ней, Сайла сказала:
— Я и не слышала, когда ты сегодня встала.
— Мне хотелось выйти пораньше, — ответила Ланта. — Вчера я присмотрела чуть выше одно место. Подъем туда не очень тяжелый, а вид просто грандиозный. Мне бы хотелось взять тебя с собой.
— Понимаю. Нам редко удается побыть одним. Особенно тебе. Почти все время рядом с тобой Конвей.
Ланта нарочито небрежно махнула рукой:
— Да и тебе без конца приходится быть с ним. Кроме того, ты гораздо больше занимаешься с Вихрем и Миккой.
Сайла уже собиралась напомнить ей о разделении обязанностей, как услыхала какие-то звуки. Она резко остановилась и откинула капюшон, вслушиваясь. Ланта попыталась выяснить у нее, в чем дело, но Сайла решительным жестом призвала ее к молчанию. Женщины замерли, напоминая тревожно принюхивающихся оленей.
— Вот опять, — наконец сказала Сайла. — Слышала?
— Очень слабо. Это лось ревет?
Ответив неопределенной гримасой, Сайла вновь направилась к лагерю.
— Скорее горный лев. Стой: сейчас слышишь? — Они снова замерли. Словно издеваясь, ветер шелестел ветвями и иглами пихт, лес как будто посмеивался над ними. Листья ежевики терлись друг о друга зубчатыми краями с шумом стремительного ручья.
Ланта прервала молчание:
— Такой ветер, что ничего…
— Наверное, мне показалось, — солгала Сайла. — У нас всех нервы на пределе. А все потому, что сидим и ничего не делаем. Хорошо, что сегодня мы выступаем. — Но ведь были какие-то звуки. Она тщетно осматривалась по сторонам, пытаясь что-нибудь заметить.
— Не скажу, что я с легким сердцем снимаюсь с лагеря. Конвею придется очень не просто.
Сайла постаралась отоптать одолевавшие ее мысли о странных звуках. Она похлопала Ланту по плечу.
— Он должен научиться терпеть. Я наблюдала за ним. Он боец, но что-то в нем меня тревожит. Не знаю, что ему пришлось испытать на пути к Оле, но до конца положиться на него нельзя. Взять хотя бы его лихорадку. Не так уж страшно он был ранен в той схватке с кабаном; и поправлялся точно так, как мы предполагали. А потом, безо всяких причин, снова заболел. Заболел страшно, опасно. Ты когда-нибудь видела, чтобы болезнь свалила человека так быстро и так серьезно?
Похоже, Ланте ее слова не понравились.
— Видела и не раз. Хотя бы во время чумы. Он очень сильный и уже почти поправился. И пациент он очень терпеливый.
Сайла ответила с озабоченной серьезностью, кивая в сторону лагеря.
— Сейчас, кажется, его беспокоит желудок.
Конвей вышел из-под своего навеса и, осторожно переставляя ноги, направлялся к костру, где Тейт варила овсянку. Женщин встретил взгляд Додоя, который перемешивал палочкой угли. Не проронив ни слова, он вернулся к своему занятию.
Завтрак прошел спокойно, и все приступили к своим обязанностям, сворачивая лагерь и навьючивая лошадей.
Тейт была рада предстоящему походу. Тем более что из-за болезни Конвея только она могла идти во главе группы. Свистом подозвав собак, она велела Додою оставаться с Конвеем и поскакала вперед.
Даже когда ей приходилось пробираться вслед за Танно и Ошу по узкой тропе в ежевике, Тейт не покидало чувство уверенности. Она не сомневалась, что со зверем вроде кабана у нее будет гораздо меньше проблем, чем у Конвея. Того спасла просто сила, на ее стороне боевые навыки и ловкость.
Доннаси вспомнила свою схватку с капитаном Скэнов. Она едва не погибла, но и убедилась, что в бою может противостоять лучшим из лучших. Ее главное оружие — не сила. У большинства мужчин мускулы покрепче. Но до сих пор не было случая или особой необходимости обучить известным ей приемам ближнего боя Конвея или еще кого-нибудь.
