А отличники сдохли первыми... 4 (СИ) - "R. Renton"

Со стороны Пегого раздался деликатный кашель, перешедший в лёгкий стон от боли. Алина тут же спохватилась, сунула пистолет обратно в кобуру. Опасливо косясь на ленинских пацанов, она торопливо зашагала к раненому, снимая с плеч ранец с перевязочным материалом. Движение привлекло внимание всей группы наших гостей. И мне не понравились взгляды, с которыми они пялились на девчонку.

— Морж, будь другом... Составь ей компанию, пока мы тут ещё потолкуем... — Я подтолкнул одноклубника к Алине, и он, продолжая держать пришельцев на мушке, двинулся следом за девчонкой. — Ну окей. То, что ты бывший кадет, пока означает только то, что больно мы вас не убьём...

Почти одновременно раздался парный вой Шунки и Роя. Они были где-то рядом и всё ещё чуяли присутствие чужаков, дожидаясь теперь разведчиков со стороны лагеря.

Гости вздрогнули и поёжились. Не то от воя, не то от моих слов. И снова начали разглядывать нашу компанию. Тимур, Канат и Белый поравнялись со мной, тоже не опуская стволы.

— Так мы ж этих доходяг тут при вас замочили... — Заспорил «боксёр» и указал на кучи дымящегося мяса вокруг взрыва гранаты. Некоторые истерзанные осколками тела всё ещё шевелились, но, с каждой секундой, всё медленней.

— А может ты просто промахнулся? Рассказывай давай, чё припёрлись?

— Дык, эта... — Семён опустил вторую руку и сделал попытку упереть кулаки в пояс.

— Не-не-не-не-не... — Движением ствола я попросил пока этого не делать.

Состроив недовольную гримасу «боксёр» снова подняв руки перед собой:

— Говорят, что Чёрный Жора живёт на Кумыске со своими... — Он покосился в сторону «копейцев» и Алины. — Херни много говорят, конечно... Но ещё все знают, что и кадеты с тобой вась-вась... И эти бабы, на лодках...

— Амазонки? — Похоже, что пацаны с Ленинского района сталкивались с девчонками только тогда, когда пытались подойти к берегу. И наверняка при этом попадали под предупредительный обстрел девчачьих патрулей на лодках «Воруй-города». Дипломатией Альфа-один с ними не занималась точно.

Пацан кивнул и продолжил:

— И ещё говорят, что вы умеете от этой хрени лечить... И вообще с жорами чё-то решаете. А у нас теперь вообще пиздец на районе... Да и не только у нас. По всему ленинскому. Вот мы и решили сюда притусить. Иначе всё равно помирать. Или в сёла уходить... Но там, говорят, вообще голодуха...

— Ну так сами виноваты. Зимой-то, небось, классно погуляли за счёт вот таких ребят. — Я кивнул на Тимура и Каната. — А теперь как прижало — так «нам нужна помощь». Раньше думать надо было. Нет вам веры.

— Бля, да отвечаю...

— Смотри не проотвечайся! — Перебил я паренька и кивнул на гранатомёт у его ног. — А может это мы ваших вчера в Светлом накуканили? Там ваши обезьяны с такими же игрушками бегали. И вот теперь у вас вольница-то и кончилась. Вместе со стволами и патронами. А?

Пацан недовольно поморщился:

— Не только наших... Это Елшанка с Жасминкой к нам сунулись. Типа, говорят, пошли вертолёт посадим побырому. Тачек на ходу надыбали у Затона. Там их много ещё. Только людей у них ни хуя. Одни малолетки. Как доходяги к ним повадились — помёрло много от чахотки. И Шуст согласился с ними поехать. А мы на стрёме остались...

Я перебил его рассказ:

— И когда узнали, что этот ваш Шуст с корешами теперь червей в Светлом кормит, решили, что быть крутыми бандитами вам больше не нравится, да?

Пацан ответил мне лишь угрюмым взглядом из-под сбитых бровей. Значит всё так, как я говорю.

— Ну, что ж... Пока что я услышал, только то, что помощь нужна вам. — Я равнодушно пожал плечами. — И пока, мягко говоря, не уверен, что вы её заслуживаете. А что значит «и вам тоже»? Чем вы можете нам помочь? Вы же даже дерьмо за собой сами не убирали. А тут вдруг решили поработать? Обратно не верю.

— У нас рабов не было... Сами по себе всё время жили. Это дачники на базаре наживались, у них хавка лишняя была всегда, чтобы другие чёрную работу за них делали. — Остальные пацаны за спиной переговорщика согласно кивали по ходу его торопливого рассказа. — И тут ваще чё... Затонские-то тачки Елшанке не просто так отдали же. Накроют вас скоро наглухо. И на островах и в больничке этой вашей.

— Опять со своими пукалками на пулемёты попрётесь? У кадетов и амазонок теперь арсенал из оружейки Дзержинки. И не только... Не таким рога уже обломать успели. Так что нет. Голой задницей вам этого ежа больше не напугать. Чё ещё предложишь?

— Да не... — Сёмыч раздражённо поморщился, махнул рукой и заговорил более торопливо, стремясь объяснить нашу выгоду от сотрудничества. — Это уже все поняли, чё мы дебилы шоль...

Я с трудом удержался от едкого комментария и позволил ему продолжить.

— Елшанские махнулись с Затоном снарядами, которые в вэвэшной учебке нашли ещё давно. Они для пушки с Журавлей подходят. У Росгвардии такие на вооружении были. И вот, короч, теперь у затонских есть и пушка и снаряды . Вот из неё они вас всех накрыть и хотят. Потому что знают, что у вас теперь хавки навалом. И на острове чё-то мутите — они с утёса видели, что повадились туда плавать. А патрули эти бабские там тоже не просто так же.

— Воу-воу... Полегче... — Я остановил торопливую речь Семёна. — Кто на ком стоял? Елшанские? Учебка? Пушка? Снаряды? Затонские? Остров? Ты что-нибудь понимаешь?

Последний вопрос я задал Егору, который подошёл поближе, наморщив лоб и прислушиваясь к рассказу своего знакомого. Вместо ответа сержант задал вопрос Семёну:

— Так это пацаны из Затона пушку с Соколовой сволокли? Которая на «Журавлях» стояла? — Похоже, что кадет всё-таки понимал детали рассказа нашего гостя.

Хотя дальнейшая речь Семёна только расширила список моих вопросов:

— Угу... Ещё зимой, первее всех. Пока остальные за танк на СХИ пиздились... Думали, что он на ходу и стрелять может... Ебанашки... И ещё они там в музее несколько снарядов нашли, в запасниках. Но холостые. Те, которыми палили на горе раньше. Зато заряжать и стрелять с ними научились.

— А у Росгвардии к ней боевые были? В учебке... Это в той, что возле памятника воинам-водителям?

— Ага... Елшанские тот район держат. Оружейку там давно вскрыли, но учебные пушки разобранные были. Как их собрать — никто так и недотумкал. Взорвали пару снарядов в костре для прикола, да и забили на них. Но тут... — Семён снова посмотрел на меня со смесью уважения и страха. — Тут вы дачников порвали... И затонские, наконец-то, смогли побазарить с елшанскими раз на раз. Ведь на горе, на монументе, пушка-то целая стояла. Не охолощенная, как везде. И вот вчера с утра затонские тачки к ним пригнали. Те, что вы вчера же и нашатнули... А уехал Затон к себе на утёс с несколькими ящиками боевых снарядов...

— Так, стопэ... Давайте по порядку. — Я снова перебил торопливый рассказ и опять обратился к Егору. — Я правильно понимаю, что речь идёт о Д-44, которая стояла на монументе «Журавли» в Парке Победы на Соколовой горе? Из которой лет пять стреляли каждый полдень, пока, якобы, в конец не задолбали окружающих жителей, а на самом деле просто кончилось бабло на холостые выстрелы?

Кадет кивнул:

— Это единственное рабочее орудие из тех, что по всему городу стоят как памятники. Зенитка на Улешах, например, охолощенная. Как и Т-34 на СХИ. На улице Танкистов. Да и там же в Парке Победы на горе тоже куча машин боевых стояло. Но они все — просто экспонаты. Не на ходу и охолощенные. Кроме этой пушки. Её оставили как есть, видимо. Не заморочились обезвреживанием.

— И теперь, получается, у пацанов, которые живут в Затоне, на берегу... — Я медленно продолжил складывать кусочки пацанского ребуса. — Ну, те, которые её к себе умыкнули... Получается у них теперь рабочая дивизионная артиллерия вместе с боеприпасами?

— Вот со вчера, получается, да... — Согласно кивнул Семён, вытерев сплющенный нос. — Можно уже руки опустить? А то затекают.

— Погоди минутку... — Я пока не спешил убирать с них прицел и продолжил делать вид, что ещё не до конца понимаю всю историю. — И теперь... Теперь они зачем-то хотят обстрелять из неё... Какой-то остров? Чё за остров?