Чёрное лето (СИ) - Панарин Антон

Дома меня ждала Надя.

— Где ты был две ночи? Я себе места не нахожу тут! Думала что ты мертв уже!

— Зачем поднялась с кровати, рано же еще! Врачи сказали ведь постельный режим соблюдать, иди ложись.

— Максим не уходи от ответа. Я чувствую ты мне что-то недоговариваешь. У тебя появилась другая?

— Надь, какая другая? Ты чего? Я на работе был, яж тебе раньше говорил, что иногда приходится и по ночам потрудиться.

— Ммм. Больше суток тебя не видела. И с кем ты работал ночью?

— С Захаром, по заставам ездили, узнавали потребности, будем делать генераторы и устанавливать прожекторы.

— Интересно. Захар заезжал час назад, тебя искал. Сказал, что больше суток тебя не видел.

Этими словами она застала меня врасплох. Я как раз снимал куртку.

— Максим, какого черта? Чья это крутка? Кровь? Ты ранен? Что случилось?

Полетел ворох вопросов, на которые я не знал, что ответить. Рассказать правду? Сомневаюсь, что она одобрит мои начинания. Она, возможно, поймет убийство Креста, но вот похищения и пытки явно пустят под откос наши отношения. Промолчать? Зерно раздора еще сильнее прорастет и нашим отношениям так и так конец. Но я не могу ей рассказать. Если проболтается, то и меня и Костю под монастырь подведет. А если и не расскажет, то легко ли ей будет жить с этим знанием? Я сказал, как есть.

— Сейчас я не могу рассказать. Надь, всё хорошо. Я тебе обо всём обязательно расскажу позже, но не сейчас.

Надя заплакала. Стало стыдно, обидно, и отвратительно. Я хочу ей всё рассказать, но не могу, сидеть тут и слушать новые вопросы и смотреть на её слезы я тоже не могу. Переоделся, закинул штаны с курткой в пакет и поехал на работу. По пути встретил один из наших мусоровозов, как раз загружал очередной бак. Зашвырнул пакет со штанами туда и поехал дальше.

На работе меня встретил Захар.

— О! Начальник вернулся. Как там говорят? Начальство не опаздывает, а задерживается? Где был?

— По делам катался.

— Да ты деловая колбаса я смотрю. Макс, если ты себе новую даму сердца нашел, то я с радостью перехвачу у тебя Надю.

Розовая кожа от ожога причудливо изгибалась, казалось, что на Захара просто пролили кружку киселя и эта плёнка вот-вот отвалится.

— Лицо со шрамом, отвали, будешь баб клеять в своей киноленте, к моей не лезь, без тебя разберемся.

— Вообще то не вежливо указывать людям на их физические недостатки.

— Димов, у тебя только один недостаток и он умственный.

— Всё с тобой ясно. От меня переопылился, и в хама превратился. Ну что, какой заказ у нас сегодня?

А заказ был и не один. Начинаем выпуск прожекторов и от себя добавил к заказу восстановление пары колонок. Если удастся восстановить всё необходимое, то музыканты снова будут в цене, и может проведем концерт какой. Поднимем боевой дух населения. Если честно, то мне просто хотелось снова услышать любимую музыку в записи или в живую, не принципиально. Главное, что бы громкость звука заглушила мои вопли, по-другому свое пение я не назову.

Вскрыли дом культуры, забрали осветительное оборудование, колонки. Заехали в драм театр и повторили процедуру. С награбленным вернулись на базу и пошла работа. К концу дня всё было отремонтировано. Первую партию прожекторов вместе с генератором, отвезли на заставу у Чернавского моста. Солдаты были крайне признательны, т. к. периодически с левого берега пытались пробраться к нам, на лодках и катамаранах. Зачастую этих пловцов было даже не видно, помогала только луна, правда и она не всегда выглядывала из-за облаков. А тут вон! Рукотворное солнце! Знай только бензин в генератор доливай.

Вернулся домой. Надя со мной не разговаривает. Дверь в свою комнату заперла. Пришлось постелить себе в комнате чемпиона. Твою мать… арбалет в Юзах на лестнице забыл. Сгорел наверно. Хорошее оружие, нужно где-то еще раздобыть.

На утро поехал в галерею Чижова. Вонища там стояла адская. Зима отступала, снег таял, и как говорится стало ясно, кто где гадил. Даже в канализации не было такого шмона. Ужас. Побродив по человейнику, нашел музыкантов. Спали. А рядом с койками были сложены инструменты.

Изложил им свои мысли о найме их в штат за трудодни и о проведении рок фестиваля. Тут же получил их согласие и освистание. Сказали: «А чё только рок? У нас куча ребят талантливых, вон Саня репчик пишет и исполняет. Лика раньше в консерватории училась, на скрипке играет, так что люди плачут! А если по городу кличь бросить, то умельцем можно на десять фестивалей найти.». Возражений не имею. Лишь бы народу нравилось, да без дела не шатались.

Забрал с собой главаря шайки. Звали его Анатолий Кулик. Патлатый, худощавый, но тембр голоса приятный. Толик походил не на рокера, а на дикую смесь растамана с панком. Мы поехали снова в ДК за необходимым оборудованием. Толя нагрузил меня как мула. Микшер, какие-то педали, микрофоны, стойки, и куча прочего оборудования было экспроприировано и погружено в машину. Толю отвез обратно в торговый центр, и попросил распространить информацию о поиске талантов. Попрощался, договорились встретиться как починим собранное барахло.

Отвез хлам на автобазу. И пошла работа! Механоид вместе со мной съездил в магазин электротоваров, нагреб целые коробки барахла. И заперся со своими ребятами в гараже на ночь. А я уехал вместе с ребятами из КБ собирать сцену на проспекте Революции. Согласовывать с генералом не стал, как-то за последнее время его авторитет для меня сильно упал. Для меня этот фестиваль был не столько способом порадовать себя музыкой, сколько способ отпраздновать смерть Креста. Пожалуй, впервые в жизни я искренне радуюсь чьей-то смерти, а уж тем более собираюсь её отпраздновать. При этом я еще и причастен ко всему этому. Комбо!

Сцену собрали до конца дня. Вечером встретился с Толиком, он нашел уже десять команд готовых выступить, к завтрашнему дню еще подтянутся. Обычные уличные музыканты, но на безрыбье как говорится.

Заехал в КБ. Механоид железяки перепаял, работают как надо. Погрузили в машину и я поехал за Толиком, а вместе с ним уже отправились устанавливать всё это добро на сцене. Железяки никто не украдет, ибо без электричества это барахло нахрен никому не нужно. А генераторы есть только у нашего КБ и городской управы. Закончили поздно вечером. Толика в человейник, сам домой. Не успел я зайти внутрь, как нарвался на порцию вопросов.

— Макс, где арбалет?

Уже не Максим, а Макс. Хорошее начало.

— Взял пострелять, на работе остался.

— На такой же работе, которой ты предыдущие две ночи занимался, когда Захар был не в курсе?

— Надь, успокойся, чё началось? Я на порог еще не успел зайти, а ты в позу встала.

— Ах я виновата? Наверно я тебя кормлю сказками, приезжаю домой за полночь и даже не каждый день. Кровь на моих штанах, из дома вещи пропадают, я тебе говорила, что комната хозяйская и она меня просила присмотреть за вещами её сына. Какого хрена ты туда полез?

Обстановка накалялась. За последние дни у меня нервы и так сдали. А тут еще скандалы. Начал чувствовать, как закипаю.

— Чё ты молчишь? Скажи что-нибудь? Я не хочу отношений, где меня обманывают и ни во что не ставят. Я хочу быть частью твоей жизни, а ты выпихиваешь меня на её обочину! Макс, какого хрена? Какого хрена?

И тут меня понесло.

— Сказать? Я тебе скажу. Пока ваш генерал ссыкун сидел, в своем кабинете. Я хоть что-то сделал для города! Для тебя лично! Для Паши, для Захара! Я за эту неделю практически не спал, раз пять чуть не сдох. А всё нахрена? Да что бы тебя дуру защитить! Что бы никакая мразь больше не могла вторгнуться к нам и начать стволами махать! Думаешь я там мёд хлебал? Да хрена лысого! Мне теперь в зеркало противно смотреть! Я же теперь почти такой же зверь, как и они! Что ты молчишь? Да еслиб ты всё знала, то выперлаб меня нахрен от сюда в тот же момент.

Навалилась усталость, и я упал на табурет, стоявший у входа.

— Максим. Что ты сделал? Ты кого-то убил?

Искаженное болью лицо прапора промелькнуло перед глазами. Опустошенный взгляд парня, умирающего в подвале и его судороги. Злость, боль, ненависть к самому себе, обида, всё это захлестнуло сознание. Почувствовал, как слезы наворачиваются на глазах, закрыл за собой дверь, прыгнул в машину и уехал ночевать в бараки. Услышал, как меня окрикнула Надя, но не стал останавливаться, ни чего хорошего не выйдет из этого разговора. И так уже лишнего сказанул.