Путь Роха (СИ) - Стерх Юрий
Фурс глубоко задышал, стараясь унять бешеное сердцебиение. Он поднялся в небо… он в небе! Он над деревьями… он… Лейтенант трижды осенил себя святым треугольником и тихо зашептал охранную молитву.
Под ногами створки ангара окончательно сошлись, и теперь на этом месте было обычное поле с зеленой травой и даже несколькими деревьями. Неизвестно, как там всё видно на земле, но с этой высоты ни за что не догадаешься, что под этим полем что-то есть.
С трудом оторвавшись от созерцания медленно проплывавшей под ногами местности, Фурс украдкой посмотрел на сидевших рядом с ним Солнцеликих.
Похоже, для них такие полеты привычное дело. Все сидят в своих креслах расслабленно. Кто-то, как и Фурс, смотрит себе под ноги, а кто-то прямо перед собою в противоположную стену.
Между собою не общаются — наверное, запрещено.
Глядя на этих могучих, закованных в неведомую броню воинов, лейтенант вдруг крепко уверовал в то, что они обязательно отыщут эту злосчастную группу, схватят их или уничтожат, чего бы им это ни стоило, ведь Солнцеликие — это лучшие из лучших воинов на континенте, и для них нет преград.
У воинов храма такая же броня, и вооружены они ничуть не хуже, и их почти в два раза больше. И насколько он помнил, такая броня не у всех преступников, а только у троих из девяти. Один из них вообще сражался хоть и в добротной, но всё-таки самой обычной одежде поисковика, а остальные и вовсе из кают не показывались.
Обо всём этом он подробно рассказал еще там, в кабинете у верховного жреца, и имел все основания полагать, что Краме хорошо подготовился к выходу и учел все нюансы.
Фурс снова опустил взгляд. За то время пока он осматривался по сторонам, они поднялись еще выше, и теперь через стеклянный пол было хорошо видно, как внизу плавно проплывают какие-то игрушечные горы, леса и поля.
На смену страху и неуверенности в начале полета, лейтенанта Фурса вдруг охватила какая-то бесшабашная эйфория, и он широко улыбнулся, подмигнув одному из Солнцеликих.
Надо же… он в небе… он среди величайших воинов Тарсона!
И от осознания особой причастности ко всему этому его вдруг начала распирать невероятная гордость. Он больше не думал о своей дальнейшей судьбе, он был готов к любому ее повороту и с покорностью принял бы смерть, но только в бою, рядом с ними.
Капитан Краме встал со своего кресла и бесстрашно прошелся по стеклянному полу. Судя по всему, в своем глухом шлеме он видит так же прекрасно, как и Фурс в линзах.
Подойдя к лейтенанту, он спросил:
— У тебя «Глаза Сокмака»?
Фурс кивнул и ответил:
— Да, в нашем ордене полагается всем офицерам и сержантам.
Капитан склонил голову набок и поинтересовался:
— Что еще есть у тебя такого, о чём я должен знать? Я должен учитывать любые мелочи в этом походе.
Лейтенант с готовностью доложил:
— Есть еще «Ухо Сокмака»*. Два метательных шитата**, один игломет на восемь отравленных игл, меч и кинжал. На мне полностью укомплектованный командирский пояс и еще есть запас игл, отравленных ядом Гирги, — тридцать штук.
Краме медленно кивнул и указал пальцем на грудь Фурса.
— Что у тебя за доспех? — в его голосе впервые послышался интерес и одобрение.
— Защитный офицерский плащ, плотно прошитый эбиритовыми нитями. Его трудно обнаружить даже приборами Древних. Еще на мне полный лейтенантский доспех из хитина. Вместо шлема, капюшон.
— Сойдет, — одобрительно кивнул капитан и шагнул назад.
Застыв на месте, он уставился на лейтенанта, шевеля пальцами в воздухе.
На маске его шлема, примерно там, где должны быть расположены глаза, сначала зажглись два синих огонька, затем они сменились кроваво-красным, потом зеленым цветом и под конец желтым.
Лейтенант понял, что тот сейчас проверял в разных режимах его слова насчет невидимости приборами плаща.
— Хм… даже так… — весьма озадаченно проговорил он и, развернувшись, пошел к своему креслу рядом с бойцом, который, по всей видимости, и управлял воздушным кораблем.
Шли часы. За бортом уже рассвело, и солнечный свет наполнил лучами внутренности кабины.
Лейтенант вытащил из глаз линзы и, проморгавшись, положил их обратно в коробочку.
В отличие от него, Солнцеликие свои маски не убрали. Видимо, это обуславливалось какими-то правилами, или те просто не хотели чужаку показывать свои лица. Скорее второе.
Под ногами бескрайняя водная гладь. По ней одинокий кораблик размером с горошину мчался под парусами куда-то вдаль. Вот еще одно судно. Этот идет встречным курсом, но между ними еще многие километры, и встретятся они, вероятно, очень не скоро.
Кресло, в котором находился Фурс, было очень удобным. В нём не затекала спина и ноги, и постепенно лейтенант расслабился и прикрыл глаза.
Неизвестно, сколько еще продлится этот полет, и поэтому, пока ничего не происходит, можно немного и отдохнуть от ночных потрясений и переживаний.
Фурс родился и вырос в стенах ордена. Его отец был одним из сержантов, а свою мать он никогда не видел и не знал о ней ровным счетом ничего. Отец обмолвился как-то раз, что та умерла при родах. Вполне возможно, что так оно и было, а может быть и нет… Он рос в интернате при ордене, и никто из его друзей ничего не знал о своих матерях. Зато об отцах знали все и гордились ими, стараясь походить на них и подражать им во всём.
В отличие от тех, кто приходил в орден уже в зрелом возрасте со стороны, дети, выросшие в стенах интерната, имели особые привилегии. После окончания обучения и сдачи жесточайших экзаменов они становились впоследствии сержантами, а если они еще преуспеют в службе, то в будущем и офицерами.
Отец ушел из жизни рано, когда Фурсу еще не исполнилось и двенадцати лет, и дальше карабкаться по служебной лестнице ему приходилось всегда самому. Детские годы прошли в постоянном учении и жесточайшей муштре. Обучали всему: умению понимать природу и выживать в самых невероятных условиях, умению сражаться и быть бесстрашным, умению, как правильно вести себя в светском обществе и добывать нужную информацию по косвенным признакам и уликам, умению руководить подчиненными и много чему другому. И надо ли говорить о том, что всё это было замешано на преданности и беззаветной вере в трех богов, среди которых их орден особо выделял Меркула.
Некоторые из сверстников Фурса не выдерживали, и их отчисляли из интерната, некоторые погибали, но те, кто выживал и доходил до конца, становились крепкими, как сталь, и таким потом не страшен был ни враг, ни демон. К ним себя относил и сам Фурс, пока воочию не увидел настоящих Солнцеликих.
К Неуязвимым сам лейтенант относился нейтрально, без какого либо особого почтения и придыхания. Наряди лучших бойцов его ордена в такую же точно броню, как у Неуязвимых, обучи их, как надо ей правильно пользоваться, и еще неизвестно, кто из них проявит себя лучше, но вот Солнцеликие… это… это совсем другая порода…
Усталость и ночное нервное напряжение взяли свое, и лейтенант постепенно провалился в сон.
* * ** «Ухо Сокмака» — ушные горошины, значительно усиливающие слух.
** Шитат — метательный нож с двумя лезвиями и рукоятью
посередине.
Глава 10
Топь
Глава 10. Топь
Примерно часа через три блужданий по лесу Марк сделал привал, попросил всех оставаться на месте, а сам юркнул в близлежащие кусты и пропал примерно на час.
Появился он совсем с другой стороны и с довольной улыбкой на лице.
— Пойдем, — негромко позвал он всех за собой, — я нашел хорошее место. Отдохнем там до наступления темноты и подготовимся к ночному переходу. Тут рядом, не больше километра…
Идти и вправду пришлось совсем недалеко.
Метров через шестьсот все дружно полезли на небольшой пригорок к одиноко стоявшему гигантскому дереву. Такое дерево местные жители называли Каво, и его ствол поднимался вверх на добрых полторы сотни метров. В этот раз лезть на само дерево не пришлось. Наоборот. Марк уверенно направился к его огромным корням, торчавшим из-под каменистого грунта.
