Новый мир. Книга 3: Пробуждение (СИ) - Забудский Владимир

Чудовищный киборг исчез во всепоглощающем облаке дыма и огня. Ударная волна прокатилась на десятки ярдов во все стороны, безжалостно переворачивая и бросая о камни мертвых и раненых легионеров. Камень, за которым я прятался, треснул и раскололся. В ушах зазвенело. Картинка перед глазами вновь заходила ходуном. Лишь полминуты спустя я несмело выглянул из укрытия, желая убедиться, что в рассеивающемся дыму в точке попадания ракеты не маячит больше силуэт страшного противника. После всего увиденного я не удивился бы, если бы этот колосс так и остался стоять. Но, на наше счастье, даже «Ронин» не был неуязвимым.

Я заметил, как из груди, против моей собственной воли, рвется громкий смех. Такое порой бывает, когда подвергаешься сильному стрессу.

— Что, получили, суки китайские?! — закричал я, продолжая смеяться, и показал в направлении вражеских окопов, где установилась мертвая тишина, средний палец. — Помните Владимира и Катерину Войцеховских, а, ублюдки?!

Смех сам собой прекратился, когда я внезапно осознал, что ни отец, ни мать, не обрадовались бы, если бы могли сейчас видеть это. Они считали, что человечеству любой ценой стоит выйти из замкнутого круга мести, не искать больше виноватых. Я не мог знать, не изменили ли они своего мнения перед смертью. Но в глубине души был уверен, что нет.

§ 19

У меня ушла минута, чтобы оценить ситуацию. Из двадцати четырех бойцов 1-го взвода моей роты, который высадился в моей капсуле, только девять были все еще живы, и лишь трое, включая меня — в строю. К нам подтянулось еще пятеро бойцов 3-го взвода роты «Браво» капитана Колда, отправленных в качестве подкрепления. Ждать кого-либо еще в ближайшее время не приходилось. Но никто больше и не требовался. После устранения последнего прептятствия в виде «Ронина» дорога к цели была открыта.

Ввосьмером мы преодолели разгромленную линию обороны евразийцев. Нам не пришлось сделать больше ни одного выстрела — во вражеских окопах, благодаря методичным стараниям «Стрекоз», уже не осталось никого живого. Наконец мы могли видеть наших врагов из плоти и крови. Многим миротворцам такой шанс не выпадал на протяжении всей войны.

Бойцы «непобедимой» Народно-освободительной армии Евразийского Союза были облачены в серую зимнюю униформу, мало отличающуюся от той, что носили солдаты сотню лет назад, с красно-золотыми нашивками со звездами, серпами и молотами. Их головы венчали зеленые шлемы и простенькие серые противогазы, под которыми, я уверен, скрывались ничем не примечательные лица юношей и девушек преимущественно китайской, индийской и славянской внешности. Теперь они безжизненно распластались на дне окопов и траншей, вперемешку со своим оружием и ящиками со снаряжением, не подавая никаких признаков жизни. Если бы здесь не прокатился ЭМИ, убивший всю электронику, я мог бы, наверное, слышать, как из их наушников доносятся приказы командования, требующего от этих солдат-смертников держаться до последней капли крови.

— Туда! — я кивнул в сторону металлической гермодвери в конце траншеи — через нее можно было проникнуть в бункер управления артиллерийской установкой.

Несмотря на пережитый только что кошмар, легионеры действовали слаженно и хладнокровно, помня о плане и четко слушаясь моих команд. Двое бойцов заложили на дверь по маленькому заряду пластической взрывчатки. Укрывшись за изгибами траншей, мы дождались мощного взрыва. Гермодверь со скрежетом натужно слетела с креплений и грохнулась внутрь. Другие двое легионеров забросили в открывшийся проем по осколочной гранате, которые они держали наготове. Хлопки взрывов прервали раздавшийся в дыму кашель и чьи-то панические крики. Пора.

Дав знак четверке бойцов защищать наш тыл, вместе с тремя остальными я ворвался в бункер. Из своих винтовок легионеры без колебаний расстреляли троих или четверых чудом переживших взрыв операторов дьявольского устройства, унесшего жизнь тысяч солдат Содружества, ничуть не заботясь о том, не хотят ли откашливающиеся раненные враги сдаться на милость победителям. Без жалости, хотя и без упоения, какое иногда дает «Валькирия», я смотрел, как падают прошитые противопехотными патронами безжизненные тела молодых мужчин, одетых в серо-голубые комбинезоны ракетно-артиллерийских сил, и как в агонии искрится тонкая электроника панелей управления.

Я дал знак продвигаться дальше. Двое легионеров заскочили поглубже в бункер. Один из них одиночным выстрелом прикончил еще одного оглушенного взрывом артиллериста, оставшегося за углом. Другой — пнул одно из тел и, почуяв в нем признаки жизни, сделал контрольный выстрел в голову.

— Чисто! — сообщил он.

Бункер был зачищен. Но этого было недостаточно, чтобы прекратить смертоносный огонь пушки. Установкой управляли не люди, а квантовый компьютер. Его чипы были спрятаны за толстым слоем брони, и он продолжал наводить пушку на цель даже без помощи персонала. Нейтрализовать огневую точку могли лишь несколько переносных зарядов с «вакуумными бомбами».

Отдавать приказы бойцам, проникшим в бункер следом за мной, было излишне — каждый из них заучил эту часть плана наизусть прошедшей ночью с помощью «Самсона». Бойцы уже тянулись за своими зарядами, чтобы прилепить их поближе к темному бронированному цилиндру, установленному в торце бункера — именно в нем находились жизненно-важные агрегаты установки.

— Пошевеливайтесь, — приказал я, подходя к одной из бойниц бункера, выходящих на сторону крутого склона, и глядя на отсвет гремящего со всех сторон сражения.

— Осторожно! — закричал сзади кто-то из легионеров.

Лишь краем глаза я успел заметить, как из-под потолка бункера плавно, почти бесшумно опускается круглая бронированная турель, скалящаяся во все стороны полудюжиной стволов легких пулеметов. Компьютер, оставшийся единственным защитником бункера, активировал оставшиеся в его распоряжении защитные системы.

Я вскинул винтовку и навел прицел на середину подвижной установки в тот самый момент, как она начала бешеное вращение, накрывая всё пространство бункера стеной огня изо всех стволов со скоростью порядка шести тысяч выстрелов в минуту. Палец успел нажать на незаметный рычажок в стороне от спускового крючка, выпуская гранату из подствольного гранатомета, прежде чем мощь заградительного огня пулеметов смела меня с ног. Затем меня накрыла взрывная волна.

«Никогда не используйте тяжелое оружие в помещении, где находитесь вы сами или дружественные силы», — всплыло в сознании заученное наизусть правило, которое повторяли еще инструктора с Грей-Айленда, а затем, много раз — я сам, обращаясь к новобранцам. В ушах распространился оглушительный звон, перекрывая собой все звуки окружающего мира. Открыв глаза, я увидел, что пуленепробиваемое стекло моего шлема прорезали многочисленные трещины. Но пулеметная установка дымилась, не устояв перед взрывом гранаты. А я все еще был жив.

Правила созданы для того, чтобы их нарушать.

— Вон из помещения! — закричал я, не слыша самого себя из-за звона в ушах, дрожащими руками устанавливая невдалеке от цели последнюю оставшуюся у меня бомбу.

Окинув взглядом зачищенный бункер, я понял, что мой приказ адресован пустоте. Трое легионеров, успевших проникнуть внутрь, были буквально скошены беспощадным пулеметным огнем.

— Проклятье! — выругался я.

Приглядевшись к одному из легионеров, я, кажется, заметил легкое движение руки. Мне могло показаться, тем более что моя голова нещадно трещала после взрыва. Тем не менее, проковыляв несколько шагов, я взвалил тело бойца на плечи, и только тогда направился к выходу из бункера.

В моем распоряжении оставалось порядка тридцати секунд, прежде чем бункер, за взятие которого отдали свои жизни почти все ребята из моего отряда, перестанет существовать. Забрать тела павших я не успевал. «Простите, ребята», — мысленно попросил я погибших легионеров.

По опустошенной сражением сухой земле, на которой растаял от жара снег, я успел проковылять с полсотни шагов, сгибаясь под тяжестью несомого центнера, и пригнуться пониже в одном из окопов, прежде чем горная гряда натужно содрогнулась, испустив из пустующего проема гермодвери тяжкий выдох густого темного дыма.