Ольга Швецова - Ничей
— Ты, Колмогоров, болтун, но не дурак. И, похоже, понимаешь, что попал как раз туда, куда нужно.
— Понимаю… — Алексей видел, что тот слишком быстро согласился на уговоры Вишневского лишь потому, что собирался как следует понаблюдать за подозрительным сталкером. Теперь у него есть такая возможность.
Пока подозрения оставались только в уме, Виктор Петрович вручил Алексею рабочие инструменты: фонарик и щуп, которым нужно аккуратно проводить досмотр содержимого дрезин. Допуск к грузовому транспорту выдавался проверенным людям, но Алексей не останется без присмотра, без этого ни одно дело не обходилось… Заставлять транзитников развязывать мешки и заглядывать внутрь — невелика премудрость. Куда больше внимания Виктор Петрович уделял пассажиропотоку, и эту проверку не мог доверить никакому чужаку. Тот на людей внимания не обращал — это странно — и с большим интересом рассматривал, что везут на дрезинах.
Алексея удивляло многое. Ему уже попались на глаза несколько узлов с практичными, серенькими, теплыми вещами, вот только откуда тогда берутся яркие косынки на женщинах, а у мужчин удобные кроссовки? Видно, эти грузы шли сюда вовсе не по рельсам, а пешком и непрямой дорожкой. Бедность сквозила во всем, но до полной нищеты было пока далеко. О ней напомнил лишь мешок с поломанной, раскрошившейся лапшой, побелевшей от времени, — в бункере ею бы побрезговали, наверное. Здесь приходилось жрать, что дают. Дают в прямом смысле, бесплатно, в общей столовой, увешанной лозунгами, чтобы население не забывало, кого следует благодарить за пропитание. Это было написано крупными буквами и даже иллюстрировалось портретами Ленина, Сталина и почему-то Андропова. Наверное, товарища Москвина и так все обязаны знать в лицо, его портрета не прилагалось. Или он висел лишь в кабинетах доверенных лиц, достойных созерцать сию икону. Ведь этот правитель, до сих пор умудрявшийся накормить всю красную линию таким скудным набором продуктов, должен был уметь творить чудеса не меньшие, чем Иисус с пятью хлебами.
— Показываю еще раз… Дальше будешь сам разбираться. Вроде безмозглостью ты не отличаешься. К сожалению.
Инструктаж уже длился несколько часов, и Алексей понял, что тупить на этой должности не придется. Прежде всего нужно было из транспортного ручейка, вяло текущего в обе стороны, безошибочно выделить дрезины, не подлежащие проверке. Эта задача и оказалась не по силам предшественнику, который тормозил всех подряд, включая начальство с Дзержинской, или наоборот, пропускал всякую шелупонь с громким голосом. Виктор Петрович вскоре убедился, что китайгородский наемник в состоянии отличить людей с ксивами от обычных наглецов, и новый подчиненный заслужил даже подобие одобрительной улыбки. С проверкой самого груза дело обстояло хуже — тут никакое чутье и энтузиазм не спасли Алексея от выговора.
— Ты что, смысл работы не понимаешь?! — тот, похоже, и правда не понимал. — Ты стоишь на посту! Перед тобой самый ответственный объект — Дзержинская.
— Понял… Виктор Петрович, тогда давайте платформу перейдем, потому что путь на Дзержинскую с другой стороны.
Особист давно присовокупил юмор собеседника к числу его недостатков, хоть и начал привыкать понемногу.
— Ты щупом долбанул так, что дно дрезины проломить можно. Твоя задача узнать, что внутри мешка, вот и нащупывай. А если среди груза спрятано что-то опасное? Бомба, оружие нелегальное или патроны?
— А если там макароны?
— Если они в накладной на груз записаны — криминала нет. К провозу не запрещены. А вот это уже наше… Николай!
Паренек, казалось дремавший неподалеку, открыл глаза. Алексей давно пытался понять, почему на самом виду у бдительного особиста расположился бездельник. Оказалось — грузчик. Парень отличался на редкость плотным телосложением и указанный мешок взял легко, как перышко. Алексей уже успел из любопытства ткнуть щупом холстину и решил, что там снова тряпки, еще внутри пружинило что-то мягкое. «Профессионализм нарабатывается», — усмехнулся он, молча провожая взглядом исчезающего за колоннами Николая.
— Что там было?
— А ты с какой целью интересуешься? — устало переспросил Виктор Петрович. — Обувь там. Валенки теплые для населения. Но если думаешь, что я тебе на каждый вопрос буду отвечать, то ошибаешься.
— Да мне просто интересно… Живу теперь здесь, хочу узнать побольше. — Алексей скучал от однообразия, но поговорить было не с кем. Особист надоел еще на допросах, а грузчик, вернувшись на место, снова будто задремал.
— Давай, Колмогоров, работай. Проверь под днищем, нет ли чего…
К концу дня Алексей легко запрыгивал на дрезины еще на ходу, приноровившись к их малой скорости, протер собой весь пол вдоль края платформы, высматривая, не везут ли снизу контрабанду. Научился по звуку приближающегося транспорта определять, остановится ли он или проедет дальше, и можно не дергаться. Теперь уже понимал спокойствие и сонливость Николая. Монотонно… Скучно. Не подлежащая проверке дрезина тоже чуть тормозила, проезжая станцию, а он смотрел ей вслед. Хотелось закрыть глаза и тоже уснуть под негромкий стук колес и скрип рычага механического привода.
— Даже не думай об этом.
— Я и не думал! — Алексей даже не стал уточнять, о чем именно. Но такой способ побега о станции самый глупый из всех, что можно предпринять. Да и нужно ли бежать? Красные ворота еще не открылись ему настолько, насколько он хотел. — Мне и здесь неплохо.
Алексей сказал правду. Станция начинала ему нравиться, особенно с тех пор, как получил свободу и мог рассчитывать на статус хотя бы условного гражданина. А уж сделать его фактическим — дело времени и сообразительности.
Проходили дни, и особист перестал отслеживать каждое его движение в сторону туннеля. Алексею от тоски иногда хотелось даже устроить какую-нибудь провокацию, хотя снова иметь дело с гневом Виктора Петровича он опасался. Часто накатывали приступы слабости, а отлежаться не удавалось. Ельцов был недоволен таким медленным досмотром, сделать ничего не мог, пытался разоблачить симулянта с помощью врача, но показания градусника не врали. Алексей терпел головную боль и высокую температуру, лишь бы кому-нибудь не пришло в голову снова его обследовать или отправить в карантин с подозрением на чуму.
Сначала удивляло отсутствие Ульяны, которая по вечерам обязательно старалась оказаться где-то поблизости, чтобы хоть парой слов с ним обменяться и хихикнуть над очередной шуткой. Ни разу за весь день девушка не появлялась. Зато когда появилась, сделала вид, будто и вовсе с Алексеем не знакома. Тот принял новые правила, наблюдал, пока не заметил какое-то ехидство в лице особиста. Ничего хорошего это значить не могло.
Но зря Алексей подозревал серьезные неприятности, вечером Уля с извиняющимся видом решила всё объяснить.
— Лёш… Коля мой друг, и если я буду с тобой все время разговаривать, он обидится.
— Друг? — переспросил Алексей, едва сдерживая смех. — А если ты будешь разговаривать с ним, то обидишь меня?
Жертва этой диалектики и раньше не знала, что сказать, а теперь запуталась вовсе. Хотелось помочь ей, но посмотреть на дальнейшие мучения было намного интереснее. Даже обнаружившийся конкурент не пробудил азарта, Ульяна не поднимала голову, не оправдывалась, видно считая, что нет ей оправдания за интерес к двум мужчинам сразу. Назвать Николая мужчиной язык не поворачивался, пареньку едва исполнилось восемнадцать. Судя по тому, что и юная Улька пропадала весь день на каких-то работах, тут бездельничать никому не приходилось. Долгое молчание Алексея насторожило девушку, она осторожно заглядывала ему в глаза снизу вверх.
— Лёш, мы просто с Колей еще со школы дружим.
— Я понимаю, — пока разговор не перешел на тему прошлых увлечений самого Алексея, об этом девушки любят спрашивать, нужно было срочно принять меры. — Покажи мне подвалы, если можно. Ты же должна знать все лазейки?
Конечно, она знала, и пришлось долго идти за ней вслед по коридорам, чтобы не упустить возможности получше изучить лабиринт. Дрезины попадали в цех по наклонным ходам с проложенными на полу рельсами, а после ремонта их тем же путем закатывали обратно в метро. Насколько Алексей помнил высотку наверху, ему не показали и половины заново освоенного людьми пространства. Ульяна ничего не говорила о том, что подвалы завалило при взрывах бомб. Значит, недоступны они по другой причине. Только допуска не имеет даже дочь первого секретаря, что уж говорить о ее неблагонадежном спутнике?
Алексей не удивился осуждающему взгляду начальства. Этого он и ждал, когда утром повязывал на голову кусок ткани, старательно подворачивая оборванные края. Надоело ловить на себе жалостливые взгляды, он не привык, что кто-то смотрит на него, как на калеку, а шрамы вызывали именно жалость, и ничего уже сделать нельзя.
