Елена Ершова - Царство медное
— Освободишь меня? Или я сделаю это сам.
Ян не бравировал и не кривил душой. Выбитый сустав пальца не казался ему большой проблемой, как не казалось проблемой пулевое отверстие в ноге и уж тем более не поверхностная рана на животе, куда его полоснул стек Рихта. Другое дело, что хозяину не нужно было об этом знать. Равно как и о многом, многом другом. Для дела Ян был готов и потерпеть.
За окном потемнело совершенно. В стекло мелко забарабанили дождинки.
Ян зажмурился и прислушался к своим внутренним ощущениям.
Организм уже полностью абсорбировал яд, и теперь на смену болевого шока пришла расслабляющая волна опьянения. Он почувствовал себя словно подвешенным в воздухе, или падающим с головокружительной высоты в мягкий засасывающий водоворот. Ян понимал, что и это ощущение недолговечно, поэтому полностью отдался ему. Это было новое рождение. Через боль — в радость. От тьмы — к свету.
Рождение, которое осуществилось благодаря эссенции королевы.
Когда дождь усилился, и внизу послышалось сердитая ругань и шаги, пьянящее чувство почти окончательно покинуло его тело. Ян открыл глаз и со спокойным ожиданием устроился на подушке.
Вместе с хозяином в комнату проникли запахи влажной одежды и стылой земли. Сам Виктор выглядел довольно раздраженным — он весь вымок и продрог. Но не это обеспокоило Яна.
Васпы не любили дождь. Он смывал все запахи. Точно так же и теперь дождь помешал почуять всю полноту эмоциональной составляющей хозяина. А без знания не было контроля.
Это создавало дополнительные проблемы, но Ян не собирался просвещать человека еще и в этом вопросе.
— Освободи, — вместо этого сказал он, стараясь, чтобы это прозвучало как нечто среднее между приказом и просьбой.
Виктор, казалось, не торопился.
— Гораздо спокойнее видеть тебя в наручниках, — сказал он.
Ян ожидал, что человек выскажет что-нибудь глупое, поэтому быстро нашел готовый ответ:
— Не обманывайся, — возразил он. — Ты знаешь, я могу освободиться сам. Но это достаточно больно.
Кажется, человек раздумывал, все еще стоя на достаточном расстоянии от кровати.
— У меня ведь нет никаких гарантий, так? — спросил он.
Ян почувствовал, как в нем начинает зарождаться одно из немногих знакомых ему чувств, и на этот раз это было раздражение.
Люди настолько глупы, чтобы много раз пережевывать одну и ту же жвачку, когда ответ очевиден. Точно так же, как бывают глупы, когда повторяют одни и те же ошибки. Или рискуют жизнями ради смешных идеалов, ради других людей, которые представляют собой меньше рабочего муравья. Это не было логичным.
Слава Королеве! Как хорошо, что для него это все теперь позади. Это лишь мешающая, архаичная скорлупа, которая отпала сама собой вместе с последними обрывками кокона.
— Я ведь не убил тебя раньше, — как можно более убедительно произнес Ян.
— А если… если вдруг я захочу… избавиться от тебя? Выдам военным?
— Нет, — уверенно сказал Ян. — У тебя была возможность. Но я тебе нужен. Я прочел твой дневник. Ты изучал меня.
Ян указал на тетрадь, чтобы подкрепить свои слова доказательствами. Это было правильно. Люди любят доказательства. И любят, когда их убеждают в чем-то.
Потом подумал, и добавил:
— Или я прямо сейчас намочу твою кровать.
Виктор округлил глаза и поспешно выхватил из кармана ключи от наручников.
— Хорошо, сейчас…
Ян сдержанно улыбался. Сейчас не было нужды пугать человека, а лучший способ установить контакт — это разговаривать с ним на его собственном языке.
Наручники звякнули, снова вызвав в памяти лязг и скрежет металла из недавнего сна. Но если тебе почти каждую ночь снятся кошмары, учишься не обращать на это внимания.
— Туалет и ванна внизу, налево, — сказал Виктор. — Я поищу что-нибудь из одежды. Хотя моя тебе наверняка велика будет.
— Тогда найди мне новую, — рассудительно ответил Ян. — И поесть. Я голоден.
— Как пожелаете, о, мой господин, — расшаркался Виктор.
Ян пропустил это замечание мимо ушей, потому что понимание иронии никогда не относилось к его сильным сторонам. Но в целом он был доволен своим выбором.
Несмотря на общую бестолковость и нелогичность, присущую всем Homo sapiens, Виктор умел правильно расставлять приоритеты. Еще в нем чувствовалась та страсть, которая не дает успокоиться на достигнутом, а заставляет узнавать новое, искать, творить. Вообще, для васпов эта черта являлась чуждой. Но только не для Яна.
Разве не поэтому он пошел на предательство?
Ян вышел из душа, завернутый в махровое полотенце. Дождь все еще сплошной пеленой затягивал окна. Кажется, это теперь на всю ночь.
Виктор сидел за столом и угрюмо жевал что-то, лежащее перед ним на тарелке.
— Пельмени в кастрюле, — сказал он при виде Яна. — Возьми сам, сколько хочешь. Я не собираюсь разыгрывать из себя еще и официанта.
Ян поднял крышку, принюхался. Уголки его губ презрительно поползли книзу.
— Что сдохло? — спросил он.
— Или ешь это, или проваливай! — зло ответил Виктор и принялся еще более ожесточенно орудовать вилкой.
Ян не стал перечить. В походных условиях он еще и не таким питался, поэтому послушно положил в тарелку слипшееся нечто из теста и кусочков фарша. С сахаром это оказалось вполне съедобно.
Некоторое время Виктор молча наблюдал за ним исподлобья, потом сказал:
— У тебя в крови содержание сахара зашкаливает.
— Читал дневник, — спокойно ответил Ян. — Это часть моего метаболизма. Нужно много глюкозы.
— Кома — тоже часть твоего метаболизма? — скептически хмыкнул Виктор.
Ян удивленно поднял брови.
— Ты несколько дней провалялся без сознания, — пояснил ученый. — Какого лешего тебе приспичило травить себя? Этой эссенцией, или как ты ее назвал. Что это было вообще?
— Яд, — улыбнулся Ян. — Ты верно угадал.
Он немного поколебался, говорить ли хозяину правду. Но в итоге решил, что для установления доверительных отношений нужно быть максимально честным, поэтому слегка прояснил ситуацию:
— Эссенция королевы используется при перерождении. Я хотел узнать, что случится, если использовать эссенцию на взрослой особи.
— И как? Есть результаты?
Ян качнул головой.
— Пока не знаю.
Он немного помолчал, пережевывая еду, потом произнес:
— Кстати, спасибо.
Это было сказано его привычным ровным тоном, поэтому Виктор не сразу осознал смысл услышанного. А, осознав, скептически воззрился на гостя.
— Что я слышу! Васпа меня благодарит? Чем обязан такому счастью?
Ян снова пропустил иронию, и ответил:
— Ты не оставил меня в лесу. И не оставил в Выгжеле. Они могли убить меня.
— Не думаю, — возразил Виктор. — Фактически, ты их спас.
Ян доел пельмени и принялся за конфеты, горстями отправляя их в рот.
— Я враг, — напомнил он. — Врага надо уничтожать. Это заложено в инстинктах.
— Человек — это нечто большее, чем просто инстинкты, — парировал Виктор.
— И в этом ваше несовершенство.
Ян захрустел карамелью и довольно откинулся на спинку кресла. Сытость приятным теплом разливалась по телу. В доме было сухо и уютно, и от человека снова потянулись тонкие струйки эмоций и запахов. Контроль постепенно возвращался к Яну. Так было хорошо и правильно.
— Мир прост, — сказал он. — Слабых жрут сильные. Сильных жрут еще более сильные. Люди жрут всех остальных. А мы, — Ян взял новую конфетку, — мы жрем людей.
Виктор в возмущении фыркнул.
— Надеюсь, фигурально выражаясь?
И, не дождавшись ответа, продолжил:
— То есть, по-твоему, тебя надо было бросить подыхать в лесу, как того, другого?
— Рихта, — подсказал Ян и кивнул. — Да. Было бы логично. Но ты не сделал, — он широко улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка получилась доброжелательной. Но этого у него не вышло, потому что на лице Виктора отразился испуг.
— Все в порядке, — поспешил исправить положение Ян. — Это было нелогично, но правильно. Ты мне нужен. Я чужой в твоем мире.
Дождь усилился. Мерный шелестящий звук убаюкивал, и измученный организм снова запросил покоя. Он ждал столько времени… Ничего страшного не случится, если он подождет еще несколько часов.
Ян начал подниматься с кресла.
— Я спать, — сказал он. — И ты отдохни тоже.
Виктор что-то ответил, но Ян уже не слушал его. Это уже было не важно. Скоро мир изменится, и ничто больше не будет важным.
Проваливаясь в упругость и темноту постели, Яну казалось, что он снова слышит звон металла и нарастающий подземный гул. Но сны в эту ночь ему больше не снились.
14. О войне и мире
Дождь лил, и лил, и лил всю ночь. Казалось, что разверзшиеся небесные хляби выплакивают всю накопившуюся в них скорбь. Как раз в этот момент далеко на севере спасатели вытаскивали из-под обломков останки членов четвертой экспедиции и грузили в цинковые гробы, чтобы перевезти на родину.
