Виталий Саух - Город. Книга 1 (СИ)
Легко перехватив холодное оружие, жаждущее крови, Максим для начала глубоко полоснул по пальцам, схватившимся за край щита. Удар отточенного как бритва нож был настолько силён, что двое из четырёх выставленных для показательного удара пальца отлетели в сторону, словно их там никогда и не было, а ещё двое повисли на тонкой полоске кожи.
И вновь никакой крови и никакой реакции на удар, только какое-то недовольное утробное рычание.
Это показалось Максиму забавным и он, решив продолжать игру, приподнял щит и вонзил нож в ляжку мужчине, а затем нарочито медленно сал вести его вниз попутно взрезая плоть.
Как только мужчина, заинтересовавшийся тем, что же там у него происходит с ногой, стал нагибаться, Канаев стремительно опустил щит и с улыбкой озорника вонзил нож в его открывшуюся спину.
Однако улыбка его немного померкла, когда, наверняка смертельный удар через лопатку в сердце, не достиг своего результата.
Его оппонент вновь что-то промычал и это, как и его не желание умирать, уже начинало раздражать Максима.
Бросив очередной короткий взгляд на царивший вокруг него хаос, Канаев внезапно понял, что всё далеко не так как представлялось ему всего несколько секунд назад.
Бойня, которая сейчас разыгралась на площади была необычна уже тем, что он увидел, как под натиском нападавших стремительно таят хорошо экипированные и обученные силы правопорядка, словно перед ними не уличная банда, а какое-то отборное подразделение. Другим не мене важным фактором был удручающий счёт в этом сражении — Канаев не видел ни одного такого счастливчика, который сумел добиться хотя бы близкого к его результату. В общем, похоже, что борьба с их стороны пока шла почти в сухую.
Тем временем ослепший и получивший смертельную рану мужчина, отчего, впрочем, нисколько не унывающий продолжал настойчиво ломиться к Канаеву, как бессмертный призрак.
Максим решил, что ещё раз попытается «утихомирить дядю», а затем будет думать, как уносить отсюда ноги, пока игра не стала слишком горячей.
Вновь приподняв щит, Максим уверенным движением полоснул по сухожилиям находящимся под коленными чашечками.
К его немалому удивлению человек, который должен был непременно лишиться устойчивости и упасть, продолжал оставаться на ногах.
Немного поработав ножом, Максим, словно стружку, срезал с ноги противника коленную чашечку.
На этот раз нога мужчины подогнулась, и он присел на одно колено.
Максим ударил стальным лезвием грудь четыре раза. Затем присев воткнул нож чуть ниже в брюшину и распорол живот.
Наружу устремились внутренности, имеющие странный тёмный цвет, в нос ударил тяжёлый густой запах.
Но, не смотря на несколько прямых ударов в сердце и ещё с десяток травм на совместимых с жизнью, противник Максима чувствовал себя довольно бодро и похоже вовсе не собирался приставляться.
В сердцах Максим стоящий над кучей зловонных кишок, пнул упрямого мужчину никак не желающего умирать в истерзанную грудь и тот, наконец, о чём-то сообразив, решился таки пригнуться и просунуть голову под щит.
Подкинув нож в воздух, Максим налету перехватил рукоять так, чтобы лезвие смотрело вниз, и молниеносно вонзил своё оружие в лысеющий затылок.
И вновь с нарастающей досадой и теперь уже примешивающимся к ней ужасом, удерживая, рвущегося на него обезумевшего, но вовсе не от боли, мужчину, за рукоятку ножа плотно засевшего в голове, Максим, наконец, осознал, что пора отсюда убираться.
В один из наиболее сильных рывков прочное стальное лезвие сломалось и истерзанный, но довольно активный мужчина, не смотря на громадное лезвие, засевшее в его темени, несколько раз навылет пробитое ножом сердце и совершенно отрезанное от артерий, внутренности, выпавшие на асфальт, более уже ничем не сдерживаемый рванулся под преграду…
* * *Аркадий вместе с супругой, жил в трехэтажном доме по улице Комсомольской расположенном в одном из старых тихих кварталов. Здесь было на много спокойнее чем в новостройках третьего микрорайона, либо в других оживленных районах города, так что он не побоялся оставить машину под окнами своего дома. Если бы здесь было не спокойно, он не понадеялся даже на сигнализацию.
После того как он позавтракал и попрощавшись с женой спустился вниз по широкой чистой лестнице (как ни странно, подъезды старых домов, в отличие от большинства новостроек, как и прежде, оставалось чистыми) Аркадий вышел на улицу.
После ночного дождя воздух был свеж и приятен на вкус.
Как же все-таки нам повезло с районом, улыбнувшись, подумал Аркадий. Здесь будет хорошо нашему ребёнку.
Отварив дверь своей девятки, он сел за руль завёл автомобиль и на какое-то время замер неподвижно, прогревая холодный двигатель до минимальных пятидесяти градусов. Появилось время немного поразмыслить о предстоящем дне. Почти весь день придётся провести за рулём, улаживая дела и, возможно, придётся смотаться в Новосибирск, но если всё срастётся, то в накладе он не останется. Приходилось мириться с тем, что домой удастся вернуться под вечер, а то и поздней ночью — как говориться, такова селяви.
Сверившись с показаниями температуры двигателя, он сделал вывод, что теперь может отправляться в дорогу.
Аркадий включил радио, попав при этом на музыкальную волну, вещавшую что-то лёгкое и оптимистичное, медленно отпустил сцепление, и автомобиль мягко тронулся к выезду из квартала на разбитую до безобразия дорогу, которая метрах в четырёхстах должна была пересечься со злополучной улицей Кирова.
Повернув голову влево, в сторону проезжей части он не увидел, как в промежутке между домами всего на одно короткое мгновение, всего в каких-нибудь десяти метрах от него, молниеносно мелькнули две бегущие фигуры. Тот, что бежал следом, стремительно сокращал расстояние, образовавшееся между ними.
Если бы не музыка, жизнеутверждающе громыхавшая в салоне, он бы смог услышать хриплый вопль отчаяния который издал первый из бегущих уже скрывшихся за углом здания …
* * *Даже сталь оказалась не в состоянии сдержать безумца и несколько минут спустя колючая проволока, стягивающая голени наркомана, наконец, лопнула.
Витки обломанной проволоки, вместе с кусочками плоти и небольшими полосками кожи с оскальпированных голеней на изогнутых шипах, со звонким бряканьем упали на асфальт пешеходной дорожки.
В ту же секунду преследователь вновь набрал первоначальную крейсерскую скорость, словно на его ногах не было тех чудовищных ран, которые оставили колючие ржавые шипы, пробившие себе дорогу через плоть до самых костей.
Денис издал тихий стон, когда увидел что то небольшое преимущество, которое он сумел получить в результате случайной заминки, теперь стремительно сокращается.
Не вся проволока, некогда стягивающая голени наркомана, упала наземь, какая-то её часть осталась, намертво впившись (засевшая в истерзанной плоти) в изодранную (истерзанную) плоть и теперь представляла из себя отвратительную окантовку — украшение, создать которое могло прийти в голову лишь человеку с садомазохистскими наклонностями и одновременно страдающему тяжелой формой шизофрении.
От всего этого, несомненно, шёл сладковато-приторный запашок безумия, но пока оно не пустило в нём корни, ни заполонило его душу, Денис, взял себя в руки, и вновь сконцентрировал все свои силы для достижения одной единственной цели — выжить в этом непрекращающемся ни на одно мгновение кошмаре.
И он, изнемогая от усталости, упрямо продолжал бежать вперёд, по дороге соединяющей город и Машзавод.
И пусть все его попытки отстоять свою жизнь, заведомо были обречены на неудачу, потому что горькая правда заключалась в том, что будь он даже чемпионом по бегу на длинные дистанции и никогда не имел никаких проблем с сердцем, это всё равно не спасло его от одержимого, который с упорством бездушной машины мог неустанно преследовать его день и ночь, Денис всё равно не сдавался.
Меж тем остатки сил стремительно покидали его тело, и волей не волей в голову проникала предательская мысль о том, что скоро всё это кончится. Очень скоро.
Лёгкие полыхали дьявольским огнём, пот застилал глаза, градом струился по телу, и Денис ясно сознавал, что не сможет выдержать темпа, который задавал безумец.
Из этого следовало, что не пройдёт и минуты, как преследователь легко настигнет его, поэтому помочь ему могло лишь чудо.
В агонии, пытаясь найти взглядом надёжное укрытие, Денис, одновременно осознавал то, что всё это уже бессмысленно — у него уже просто нет ни сил, ни времени до него добраться.
* * *Какое-то мгновение Канаев оцепенев, наблюдал за тем как человек, который должен бы умереть уже как минимум с добрый десяток раз, одержимый маниакальной идей добраться до милиционера, продолжал двигаться вперёд.
