В прятки с любовью (СИ) - "AnnysJuly"
Ким ушла, а я осталась ждать новостей. Спать я, конечно, сегодня не смогу, поэтому решила наведаться в Яму, может, хоть, физуха отвлечет меня немного. Крис всегда говорил, что бесстрашие у нашей семьи в крови. Потому что мы бесстрашные в четвертом поколении. Я не знаю, может у него и в крови, и он какими-то точками на затылке чует опасность. А вот я ничего не почувствовала. Когда мне на лицо упала какая-то противно пахнущая тряпка, я вообще ничего не поняла. А когда очнулась, поняла, что лучше бы мне умереть не приходя в сознание.
Крис
Когда я увидел ее в патруле, я узнал ее сразу. Она очень сильно изменилась, стала настоящей бесстрашной — короткие волосы, пружинящая походка, точные движения, под формой угадывается натренированное тело. И только глаза остались прежними. Они были очень грустными, потухшими, почти отчаявшимися, но это были ее глаза, те самые, которые я, так часто, видел во снах.
Я долго прикидывал и так, и этак. Что делать, как им открыться? Я мог бы сразу открыться Эвану, он теперь командир патруля, но он связан обязательствами с руководством, если он не доложит о происшествии на рейде, его могут объявить предателем. А нам это не надо.
Кимберли пошла в патруль. Скучала ли она по мне, помнит ли меня? Две недели, один поцелуй и четыре года разлуки. Шансов нет ни одного. Но я все-таки решил рискнуть. Я не знаю нравился ли я ей, влюбилась ли она тогда, как она изменилась, ничего не знаю. Но когда она увидела меня, я понял, что не зря решился открыться именно ей. Меня сейчас тоже не узнать. Я очень изменился, волосы обрезанные ножом кое-как, лицо заросшее щетиной… Но она сразу узнала меня, я увидел это. И понял, что она придет, во что бы то ни стало, придет. Главное, чтобы Салли за ней не увязалась. Если они до сих пор дружат, то она может.
Мартин провел меня тоннелями до самого маяка. Он знает местных изгоев, мне разрешили пожить в районе несколько дней, и даже выделили комнату. Я решил ждать ее возле старого пирса там, где поезд замедляется, делая поворот. Скорее всего, там она и спрыгнет, дальше поезд поедет в другую сторону. Там я ее и перехвачу.
Я понимаю, что она может придет не сегодня, может и не завтра. Я решил ждать ее каждый день, пока я в городе, после отбоя, раньше она вряд ли сможет выбраться. Если я чего-то и научился делать за это время, так это ждать. Но, почему-то, именно сейчас, ждать становится особенно не выносимо.
Я пропустил уже три поезда, когда приметил маленькую фигурку, тенью выскользнувшую из вагона и скрывшуюся за постройками. На какой-то момент я потерял ее из вида, потом подумал, как я сам бы действовал в подобной ситуации, и уже через десять минут я увидел, как она осторожно перемещается от здания к зданию. Да, я не ошибся, действует она весьма профессионально. Однако, она совершенно упускает и виду, что на невысоких крышах может быть кто-то. Я вижу у нее под курткой оружие. Она напряглась, вытащила пистолет. Поняла, что я за ней слежу? Или почувствовала угрозу, которую я не вижу? Нет, точно, из-за меня. Как бы не пальнула. Попробую применить фактор неожиданности. Когда она зашла на старый пирс, где расставлены старые палатки и тенты, я напал на нее сзади, произведя захват и блокируя оружие. Однако, Ким вывернулась, и вот, в мое горло впивается холодная сталь армейского ножа. Черт, она меня похоже порезала…
— Ким… Это я… — только и смог прошептать. Конечно, ей чтобы выжить в тех условиях, в которых я ее оставил, пришлось стать просто железной. Ее тело — это монолитные мышцы, сколько же она тренируется? Реакции может позавидовать самый опытный бесстрашный. Глаза холодные, никаких эмоций, никаких сомнений. Перед ней враг и она его убьет. Нет больше той девочки из Дружелюбия, есть стальная Ким.
Она посмотрела на меня, промелькнула искорка узнавания. Тело вдруг обмякло, как будто потеряло стержень. И она выдала такую бабскую реакцию, что мне захотелось рассмеяться от облегчения. Нож выпал, она искривила губы, из глаз брызнули слезы. Ладошками она стала бить меня по груди, кричать какие-то глупости, а я просто стою и даю ее эмоциям выйти.
— Расчетливый ублюдок! Как ты мог меня так надолго бросить! Я чуть с ума не сошла! Я чуть в пропасть не кинулась! Четыре года! Четыре года от тебя одна только весточка! Я так тебя ждала, я столько слез пролила, я совершенно высохла вся, у меня внутри нет ничего!
Я обнимаю ее, улыбаюсь, шепчу ей, как я скучал. Смотрю на нее и думаю, что она вдела колечки в уши именно там, где у меня были и именно такие же. Заметил на лице, шее, руках отметины тех самых ублюдков, которые пытали ее, подвесив на сетке. Что же ей пришлось пережить? Что за жизнь у нее такая вообще?
Истерика стала сходить на нет, теперь Ким просто поскуливала и всхлипывала в моих объятиях. В горле стоит ком, не могу с ним ничего сделать. Я глажу ее по ежику волос, как жаль мне тот тяжелый водопад… Она все та же, Кимберли из Дружелюбия, которая стала бесстрашной. Да, не та восторженная неофитка, а повзрослевшая девушка, но все такая же нежная со мной, тот же цветочный запах, никуда не делся, то же гибкое тело, теперь тренированное только. Не в силах больше сдерживаться, ладонями поднимаю к себе ее лицо и целую щеки, глаза, губы, чувствуя соленую влагу. Она поймала мои губы своими, ответила неистово и отчаянно, будто все это время только об этом и мечтала. И больше ничего нет. Нет этих четырех лет, нет преследований, предателей, опасности, ничего нет. Есть только я и она.
Музыка: Where The Rain Grows [Unarmed] Helloween
Первые, увесистые капли мы не заметили. Очнулись, только когда стали совершенно мокрые, хоть выжимай. Стена дождя скрывала все вокруг, если бы не знал так хорошо район, легко можно было потеряться. Хватаю Ким за руку, тяну ее в ближайшее укрытие, которым оказывается одна из башен ГрандБаллрума. Вбегаем туда совершенно мокрые и какие-то отчаянно счастливые.
Узкая винтовая лестница ведет к комнате под самой крышей. Дождь шумит за окном, влажная упоительная прохлада отчего-то вдруг напомнила Яму. Темный коридор чуть подсвеченный тусклой синей лампой. Ладонь на моей щеке медленно спустившаяся на шею. Помутнение в голове. Медовые глаза полные желания…
Она тут, рядом, как много раз я представлял в своих мечтах продолжение того поцелуя. И может сейчас не место, не время, мы все мокрые и за окном дождь, меня ищут, а Ким сбежала, но мы здесь и сейчас. Одни.
Я оборачиваюсь к ней, она сидит на кушетке, верхнюю одежду сбросила, осталась в майке и брюках. Я тоже снимаю куртку, промокшую насквозь. Подхожу ближе. Где-то внутри зарождается, вибрируя, это дикое, тягучее, сладкое предвкушение. С ее губ срывается еле протяжный вздох, когда я нависая сверху аккуратно веду пальцами вверх по тонкой шее, зарываюсь в ее волосы, приподнимая лицо для поцелуя. Подняв медовые глаза затопленные поволокой желания, она слегка поддавшись на встречу приоткрывает мягкие губы. Они полностью захватывают, притягивают, жадно и одновременно мучительно ласково. Нежно прихватывают, язычок легонько проскальзывает в мой рот, утягивая в умопомрачительный танец. Оторвавшись от сладких губ медленно опускаюсь вниз, касаясь ее шеи невесомыми поцелуями.
Одно мгновение, и я уже перед ней на коленях, ладони медленно прочерчивают линии по тонкой талии. Подцепляя край майки осторожно тяну ткань наверх, освобождая такое желанное тело от всего лишнего. Я обычно не церемонился с девицами, брал то, что хотел, благо они всегда хотели тоже и не было никаких проблем. Как и все бесстрашные, большими глотками, быстро, сумашедше, получить и не отдать. Сейчас хотелось чего-то иного. Мы так долго шли друг к другу, я столько раз прокручивал в голове, что и как я буду делать, если мы когда-нибудь встретимся. Конечно, реальность сильно отличается от фантазий, но все что я могу сделать, это постараться больше отдать, нежели взять.
Ее тонкие пальцы поглаживают, зарывшись в мои растрепанные волосы, слепо следуют каждому движению, когда я губами провожу от шеи ниже к ключицам, между груди, и обратно к пульсирующей жилке. Ладошки переходят на мои щеки легонько оглаживая, чуть прижимая к себе, будто боясь, что все это может закончиться и я исчезну. Может когда-нибудь так и будет, но не сейчас. Не сейчас. Ее глаза кажутся в сумраке совсем затянутые дымкой страсти и совершенно черными.
