В прятки с любовью (СИ) - "AnnysJuly"
====== «Глава 6» ======
Крис
Дружелюбие. За месяц до зачистки
Когда в Дружелюбии случилось массовое отравление людей, в том числе со смертельными исходами, а совет посчитал это случайностью, я лишь насторожился, но ничего предпринимать не стал. Дружелюбие — это болото, такое болото, да сам факт того, что скоро можно будет отсюда съ*бнуть вызывал чуть ли не эйфорию. Тренироваться можно было только по ночам и только в глуши, иначе это вызывало слишком много вопросов. Людям в этой фракции на все плевать, если это не касается их спокойствия. Они очень улыбчивы, очень милы, они спокойно закопают вас живьем, если вы будете представлять угрозу их покою, и они, будьте уверены, сделают это с милой улыбкой. Конечно, такие тут не все, но большинство. Если человек, хоть немного, живой, подвижный и неравнодушный, он подвергается усмирению сывороткой. Так что, когда во фракцию попала видоизмененная сыворотка, все более или менее неравнодушные люди превратились в зависимых, полубезумных неадекватов.
Я видел мать Кимберли, невысокая стройная женщина, Ким на нее очень похожа. Если бы не безумный, ищущий взгляд, направленный на одно — получить укол. Как девушка выжила с полубезумной матерью, которая расплачивалась своей дочерью за этот укол, мне непонятно. Как ей удалось сохранить рассудок, тоже неясно. Я совсем не успел ее узнать, но два медовых озера мне часто снятся по ночам. Девушка с такими глазами не могла выжить в этих условиях, не могла сохранить взгляд, полный нежности, потаенной страсти, неизведанной чувственности. То, что она все-таки выжила, и даже нашла в себе силы не сдаться и перейти в другую фракцию, само по себе сравнимо с чудом и вызывает уважение.
Что с ней стало, когда я исчез? Смогла Масявка объяснить ей, куда я делся или она держит язык за зубами, боясь мне навредить? Канал связи с лидером, единственным человеком в руководстве, который поддерживал меня, не позволял передать весточку родным. А после того как я нашел возможность это сделать, на меня немедленно было организовано покушение. Никого не стесняясь, по мне работал снайпер, когда я помогал дружелюбным в поле. И все получилось бы у него, если бы не чутье бесстрашного, которое не вытравить мирной жизнью в Дружелюбии. Как только я понял, что по мне работают, я старался держаться в толпе и не останавливаться ни на секунду. К концу дня я так вымотался, что мысль о том что надо бы не спать эту ночь и последить за ситуацией, пришла ровно за секунду до того, как я вырубился. Хорошо хоть ума хватило постелить себе в ванной. Утром я обнаружил, что в свернутое одеяло воткнули нож. И тогда я понял, что отсюда надо валить, в Бесстрашии меня никто, кроме родных, не ждет. Более того, руководству я стал опасен.
Все, что я узнал, я передал Максу. А он не оценил моих трудов. Я понял либо его используют в темную, либо он с ними заодно. То, что я узнал опасно для них, эта информация нарушит все их планы, а планы у них грандиозные. Возвращаться мне нельзя, они меня сразу же убьют, или убьют свои по приказу лидеров, или те, кто все это устроил. Поэтому надо уходить и скрываться до тех пор, пока меня не перестанут искать и мои ориентировки не исчезнут из баз данных.
За этот год я облазил все окрестности, план отступления в экстренной ситуации я проработал почти сразу же, еще в течение первых недель здесь. В лесу, который окружает Дружелюбие, работают егеря. У них, довольно-таки, добротные домики в чаще леса, провиант им поставляет Дружелюбие, живут охотой. С одним таким егерем я и познакомился. Дядька, бывший эрудит, сбежал из фракции в изгои, но потом прибился к Дружелюбным, как-то приняли они его, поселился в лесу, стал исполнять обязанности егеря. Долго я к нему присматривался, а вот он меня раскусил сразу же. Оказывается, он не плохо знает Сэма, да и в Эрудиции был не последним человеком. Он научил меня охотиться, показал, как можно выжить в лесу практически автономно. Он часто и надолго куда-то уходил, возвращался всегда с какими-то бумагами, приносил еду. Этот дядька для меня просто клад, и вот когда пришла пора сваливать, это был самый надежный и лучший вариант.
Конечно, ясно-понятно, что в Дружелюбии есть и нормальные люди. Я долго наблюдал за семейством Финнов, так как жил неподалеку от них. В Дружелюбии много семей с большим количеством детей и, в отличие от Бесстрашия, здесь их семьи воспитывают сами, а не отдают отпрысков в общие комнаты. Чаще всего, любят их очень и страшно балуют, все им разрешают.
У Финнов не было своих детей, у них росли в основном приемыши, дети, оставшиеся без родителей. Эта семейка чем-то напоминала нашу. Детей там было семь человек, из которых только две девицы, остальные парни. Самая старшая — Кайли, очень тихая, по-моему, сильно с левой резьбой, ходила, никогда не поднимая глаз. Невидимой тенью мелькала по фракции, я даже вот и не вспомню как она выглядит.
Вторая девица, девчонка, пяти лет, такая оторва, чем-то напомнила мне нашу Масявку. На вид они, конечно, очень разные, Салли голубоглазая и белокожая, с темно-русыми вьющимися волосами, дочка Финнов же — Эшли, кареглазая, с персиковой кожей и двумя темными, почти черными косичками. Салли всегда вила из меня веревки кривя губы и наполняя глаза слезами, а Эшли никогда, ни при каких условиях не плакала, даже если сильно расшибет коленку или ей влетит от матери, Марты, которая детей воспитывала, во всяком случае пыталась, в строгости. А вот Бен Эшли баловал нещадно, и мелкая платила ему нескрываемым восторгом.
Куда только не влипала эта девица. Ее вытаскивали из чана с мукой, где она чуть было не задохнулась, снимали с деревьев, на которые она залезала, а слезть не могла, однажды она забралась в автомобиль, который собирались отбуксировать на помойку и уснула там. Вся фракция стояла на ушах целые сутки, пока она не объявилась сама, заспанная и довольная. Финны правильно понимали, что детей от сыворотки надо беречь и делали все, чтобы представители власти до их детей не добрались. Это очень было похоже на увлекательный квест по выживанию в Дружелюбии с неугомонной девицей, я уже даже привык начинать свой день с мысли «А где же Эшли?», находить ее в самых неожиданных местах и тайком сдавать родителям, чтобы спасти деваху от наказания сывороткой.
Но в целом, своей неугомонностью, она мне очень напоминала сестру и не давала впасть в тоску по родным. Эшли не воспринимала меня по-началу, я был одним из членов фракции, таких, как я, было много. Но после того, как я выдернул ее из-под грузовика, она прониклась ко мне, и когда я приносил им что-нибудь с охоты, всегда первая бежала меня встречать и заглядывала в сумку, не принес ли я немного ягод или не набрел ли на диких пчел. И каждый раз, убеждаясь, что я принес вкусности, деваха забиралась на руки и целунькала меня в колючую щеку, а потом уплетала свою любимую малину пачкая ладошки и размазывая сладкий сок по щекам. Я всегда ругал Джоша, когда он, балуя сестру, приносил из усиленного пайка такие дефицитные яблоки и отдавал их нашей Маське, считая, что баловать детей — только их портить, но тут, в Дружелюбии, я его очень хорошо понял.
Брата я так и не нашел. Мертвым его никто не видел, но и в живых его я найти не смог. Одна надежда сохраняется у меня, что его забрали в Эрудицию, и я собираюсь посетить эту замечательную, блядь, фракцию.
Исчезнуть я решил после третьего покушения. Возвращаясь с ночного дежурства, вымотанный бессонной ночью, я подпустил к себе убийцу. Был бы он чуть сильнее, задание свое он выполнил бы уже. Но он оказался слабаком, я скрутил его, хотел было допросить, кто его послал, но он задергался в конвульсиях и умер. Видимо, раскусил капсулу с ядом. Значит серьезные люди по мне работают.
После этого стало ясно, что скоро фракцию придут зачищать. Я предупредил Финнов, что детей неплохо было бы сплавить куда-нибудь на время, благо была довольно теплая весна. Бен уверил меня, что интернат, где воспитываются сироты уезжает в лагерь, на природу, в пределах периметра, и что их, как многодетных, тоже могут взять. Решив вопрос с Финнами, я ночью удрал к Мартину, тому самому знакомому егерю, и наблюдал в бинокль, как карательные отряды проводят зачистку, понимая, что мне в этом месиве точно было не выжить.
