Грибификация: Легенды Ледовласого (СИ) - Беренцев Альберт
Августовский день был не по-летнему холоден. Небо было молочно-белым, моросил дождик, на улицу люди выходили в куртках и плащах.
Но министр научного атеизма Запобедов не собирался выходить на улицу, он смотрел в окно на высотки родного города. Вечером, конечно, придется поехать на традиционный банкет, который ему всегда в этот день устраивали немногочисленные сотрудники Министерства научного атеизма СССР. Но первая половина дня принадлежит семье, а не ведомству.
Этот мрачный день был особенным для Запобедова, сегодня ему исполнилось восемьдесят. Именно в этот день про Запобедова ежегодно писали в «Правде», только раз в год и по поводу очередного дня рождения. Но все же лучше, чем ничего.
Большинство советских граждан даже не подозревали о самом факте существования Запобедова и его ведомства. Когда-то в сталинские времена Министерство научного атеизма было крупной и влиятельной организацией с огромным бюджетом и тысячами служащих. Но та славная эпоха давно прошла.
Потом началось медленное умирание и сокращение министерства, прервавшееся ненадолго лишь в период Хрущевской борьбы с религией. А потом уже наступило гниение. Ведомство Запобедова успешно гнило до сих пор, но так и не умерло, превратившись в полуживой подразложившийся труп. В ходе перестройки этот труп еще и лишили большей части финансирования и кадров.
Запобедов с горечью думал, что попы совсем распоясались в последнее время, стали поднимать голову сектанты, а молодежь развратилась западным идеализмом и гедонизмом. Запобедова тревожил тот факт, что Горбачев совсем не интересовался антирелигиозной борьбой, а только ускорением, демократизацией и прочими совершенствованиями социализма. Министр научного атеизма был не согласен с генеральным секретарем, он считал, что пока с религией не покончено, никакого ускорения не будет.
Да и нужно ли это ускорение? Или тем более, демократизация? Ведь и так все неплохо. Есть конечно дефицит, растущая преступность и коррупция, но ведь от голода пока что никто не умер. И еды в магазинах нет, и одежды, и бытовых товаров, и электричества, и воды, и лекарств не хватает. И бензина, даже на предприятиях, тоже уже нет.
Но ведь войны-то тоже нет! Над головой мирное небо, хотя и пасмурное. А раз нет голода и войны — значит все хорошо, жить можно. Тем более, Запобедов уже старенький, ему скоро на пенсию.
Сам себя он стариком никогда не признавал и в кругу коллег неизменно заявлял, что он «почти пенсионер». И это было правдой во всех отношениях. Его текущая должность позволяла ему вести образ жизни типичного советского высокопоставленного пенсионера, у себя в ведомстве он появлялся в лучшем случае раз в месяц. И при этом формально он оставался полноценным советским министром, а не каким-то там пенсионером.
Такая ситуация более чем устраивала Запобедова. Он проработает так еще лет десять, а на пенсию пойдет в девяносто. Может быть даже станет старейшим действующим министром за всю историю страны. Наверняка тогда «Правда» наконец разродится большой хорошей статьей про него, а не парой строчек про день рождения, как сегодня.
Запобедов отвернулся от окна и с удовлетворением осмотрел праздничный стол. По случаю дня рождения постелили белоснежную скатерть, на ней стояли закуски и напитки. Оливье, винегрет в хрустальной мисочке, бутерброды с черной икрой на большом блюде, вареная картошка, персиковый и смородиновые соки, соленая сельдь. Достать все это богатство было тяжело, но его новая кухарка Люба была пробивной девушкой и знала, где, кому и сколько надо дать, чтобы получить желаемое.
Но главное кушанье, щучьи котлетки, приготовила не кухарка, а его жена Валя. Это тоже было семейной традицией, жена готовила ему эти котлетки каждый год на день рождения. Котлетки пока что были скрыты от глаз министра, они помещались в закрытом серебряном блюде под крышкой в центре стола.
Взгляд министра научного атеизма скользил от одного яства на столе к другому. И после этого демократы смеют утверждать, что в нашей стране люди плохо живут! Ломящийся под весом блюд стол министра Запобедова одним своим видом опровергал все грязные инсинуации подлых демократов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Запобедов вздохнул. Жалко, конечно, что нет детей. Его дети приехать не смогли, ветер судьбы раскидал их по свету. Дочка была замужем за работником МИДа, и в данный момент находилась в Африке. Сын был главой довольно крупного города на дальнем востоке СССР, он тоже не смог приехать. Другой, младший сын работал в Министерстве культуры и сейчас отправился в составе представительной делегации в Копенгаген.
Грустно, что дети не приехали поздравить отца с юбилеем. Но ничего, главное, что Запобедов всех их пристроил, и у них все хорошо. Даже если они при этом забыли про «почти пенсионера».
Запобедов еще раз внимательно проинспектировал накрытый стол. Ой, а самое главное-то он и забыл!
Запобедов прошел к серванту и осторожно взял с полки стоявшую рядом с гипсовым бюстом Сталина бутылку «Хванчкары». Бюст Сталина Запобедов забрал домой из своего рабочего кабинета еще в пятьдесят четвертом, а «Хванчкара» была подарена месяц назад одним членом ЦК Грузинской ССР. Хорошее вино, как и все остальное, теперь можно было достать только по знакомству, а в знакомствах у Запобедова никогда недостатка не было.
Министр научного атеизма водрузил бутылку в центр стола, чуть подвинув щучьи котлетки. Он отошел от стола подальше, чтобы оценить композицию издали, но в этот момент в дверь вдруг просунул голову Леня — личный телохранитель министра.
— Геннадий Дмитриевич, извините, пожалуйста... — смущенно начал Леня, но в его смущении не было ничего удивительного, поскольку под острым взглядом Запобедова смущались и люди посерьезнее Лени, — Там пост охраны внизу не отвечает. Я схожу проверю?
— Так лифт уже месяц не могут починить, Леонид. А у нас, между прочим, одиннадцатый этаж. Неужели не лень ходить? — удивился Запобедов.
— Ну, надо же проверить, Геннадий Дмитриевич, — настаивал Леня.
Запобедов задумчиво почесал нос:
— Слушай, а этот пост охраны, он же и раньше вроде тоже неоднократно не отвечал. И ты никуда не ходил.
— Так я в КГБ отзванивался, и там подтверждали, что все в порядке, — объяснил Леня, — А сейчас... Ну, в общем, в Комитете почему-то никто трубку не берет.
— Странно, — задумался Запобедов, а потом махнул рукой, — Эх, Леонид. Не могу я тебя в такой день напрягать и заставлять бегать по лестнице туда-сюда. Садись-ка лучше за стол.
— Да вы что, Геннадий Дмитриевич! — ужаснулся Леня, — Неудобно, да и не положено.
— Садись, садись, — прокряхтел Запобедов, — Сегодня, между прочим, мой праздник, и я настаиваю.
— А может все-таки сходить, проверить, а? — не унимался неугомонный телохранитель.
Но Запобедов только еще раз махнул рукой.
— Садись.
Леня обреченно уселся за уставленный кушаньями стол.
В этот момент кухарка Люба и жена Запобедова Валя внесли последнее блюдо — огромный капустный пирог, Запобедов был очень неравнодушен к таким пирогам.
Министр научного атеизма решительно выключил беззвучно работавший телевизор, где почему-то уже целый час транслировали балет «Лебединое озеро», и произнес:
— Ну вот, все в сборе. Прошу к столу. И вы тоже садитесь, Люба, не откажите старику в вашей компании.
Кухарка Люба в отличие от телохранителя Лени мяться не стала и решительно уселась за стол, даже не поблагодарив за приглашение. А стоило бы, все-таки не каждый министр сажает за стол кухарку. Но Запобедов не стал ничего говорить по этому поводу, он любовался Любой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Люба была совсем молодой, лет семнадцати. Невысокая, полненькая и с длинной черной толстой косой, подобной тем, какие носили девушки во времена юности Запобедова. Люба ему нравилась, вот только готовила она не очень, и манеры у нее были ужасными. Зато она знала, где что можно достать, а в нынешние времена это было главным достоинством кухарки.
Люба была в длинном сером платье и белоснежном переднике, дома у Запобедова кухарки обязаны были всегда быть одеты по форме, в этом отношении министр был строг. Платье и передник ей очень шли, а какая у нее замечательная коса! Старинная русская коса, современная молодежь такие уже и не носит. Эх, был бы Запобедов помоложе лет на тридцать...