Тафгай 2 (СИ) - Порошин Влад

— Здравствуйте, товарищи хоккеисты, — начал я по официальному, возвысившись как гигант над директором «ГАЗа» и главным тренером. — Все мы знаем, что планы партии — это планы народа. Правильно я говорю? — Спросил я директора Киселёва, которому ничего не оставалась, как растерянно кивнуть головой. — В отличие от некоторых, — я как бы случайно показал пальцем на тренера Прилепского, — в Череповце я много времени провёл в библиотеке. Что я могу сказать, турнирная сетка, которая выпала нашему «Торпедо» аховая. Из двадцати первых матчей чемпионата мы можем железно взять лишь четыре игры. Это домашние игры со СКА, с «Химиком» и две встречи с «Локомотивом» Москва.

— А причём здесь партия? — Заулыбался Прилепский.

— Вот партии, как и товарища Брежнева, я попрошу не касаться, — я сделал очень грозное лицо.

«Ну, Александр Тихонович вляпался ты теперь, лучше бы молчал, вылетишь из «Торпедо» за политическую недальновидность прямо сегодня!» — возликовал я про себя и продолжил:

— Я сейчас объясню политическую близорукость нашего пока главного тренера. После двадцати игр, набрав максимум 8 очков, мы займём предпоследнее место! Производительность труда рабочих завода рухнет. Пьянство на рабочих местах возрастёт, травматизм увеличиться. Производственный план полетит в топку. Вы товарищ Прилепский ответите за это перед партией и государством?

— Позвольте! — Вскрикнул главный тренер.

— Подожди Александр Тихонович, — остановил его директор, который турнирной сетки ещё не видел. — А что вы предлагаете товарищ Тафгаев?

— Первое, во главе команды нам нужен более грамотный специалист, с которым возможно будет реализовать новые тактические схемы игры, с помощью которых мы обыграем тех, кто нас сильнее. — Я тяжело выдохнул и взял паузу.

«Что я такое несу? Это же бред! Где этого специалиста взять?» — я от бессилия сжал кулаки.

— И где же этого специалиста взять? — Спросил директор завода.

«Где? А знаю? Сейчас мелю языком любую глупость, что на ум придёт, и гори всё синим пламенем!» — решил я и сказал:

— Надо ехать в Москву и… И оттуда пригласить к нам тренером… Очень хорошего специалиста… Заслуженного человека… Легенду нашего советского спорта… Все мы его хорошо знаем… Всеволода Михайловича Боброва. Товарищ Бобров сейчас возглавляет вторую сборную СССР. Я читал про это в «Советском спорте». Конечно нужны будут для этого кое-какие финансовые подарки, но это того стоит.

Буквально все в директорском кабинете посмотрели на меня разинув рты. Да я бы и сам сейчас сидел такой же. Вот что значит — вовремя прочитанные советские газеты!

— А это очень хорошая идея, — поддержал меня директор команды Дмитрич. — Нам на юбилей города проигрывать никак нельзя. Ведь 650 лет в это году стукнуло!

— Ага, Сева прямо так и разбежался ехать сюда тренировать, — махнул рукой раздосадованный Прилепский. — Кого вы слушаете? — Он указал на меня. — Это же бывший заводской пьяница, который этим летом сжёг свои рабочие штаны! Он же бредит!

— Между прочим, почти за две недели в Череповце, Иван не выпил ни грамма, — вступился за меня капитан команды Лёша Мишин. — И отыграл он, чего греха таить, лучше всех. Если нам удастся заполучить тренера Севу Боброва и оставить в команде Ивана, то мы в этом чемпионате многим бока намнём.

— Да, двинем так, что мало не покажется! — Встал с места Коля Свистухин. — В пределах правил, конечно.

— Согласен с Севой мы выйдем на новый уровень, — высказался вратарь Коноваленко. — У него даже мёртвый заиграет. И ехать надо за Бобровым самим, сегодня же. Нам через четыре дня дома со «Спартаком» играть.

— Что скажешь Иван? Ты же вроде в Москву в «Крылья» собрался? — Директор завода Киселёв задал вопрос, который сейчас волновал всех, судя по наступившей тишине.

— Москва пока подождёт, — я очень тяжело вздохнул, проклиная колдуна. — А за Бобровым должны поехать я и Виктор Сергеевич. Есть у меня пару хороших идей, как его привезти в Горький, от которых Всеволод Михалыч не сможет отказаться. Если всё получится товарищи, в призах будем точно, но и руководству завода тоже придётся многое сделать. Хоккей, Иван Иванович, это не покер. — Я посмотрел на директора завода, который загадочно улыбался. — Хоккей — это удовольствие дорогое.

Впервые за всё время в этом 1971 году, я наворачивал вторую тарелку домашнего борща, который приготовила Валентина Дмитриевна, жена нашего прославленного вратаря Коноваленко. Уютная кухня, на плите кастрюля, в углу холодильник. Вот что значит женатый человек, все радости жизни исключительно на одной жилплощади, и борщ, и жена красавица, и ребёнок, который сейчас меня буравил восторженным взглядом. Не каждый день увидишь, как человек ростом под метр девяносто уничтожает с космической скоростью съестные припасы.

— А вы с папой сейчас, ночью, на нашей машине в Москву поедете? — Спросила меня девятилетняя дочь нашего голкипера Оля, которую оставили родители присматривать за мной, чтобы я ещё чего-нибудь из холодильника не съел.

— Поедем. Нужно срочно привезти одного дядю сюда в Горький. И кроме нас это сделать некому, — я проглотил последние остатки борща и слопал в один прикус последний бутерброд с колбасой.

— А сам он, почему не может приехать? — Удивилась наивная девочка. — Дайте ему телеграмму и всё.

— Тссс, — я приложил палец к губам. — Никому не говори. Есть такой красивый древний хоккейный обычай, который называется «Похищение тренера». Ты не думай, — я подмигнул немного напуганной дочке вратаря, — тренер сам мечтает, чтобы его похитили. Он пока просто этого не знает.

— А! Это как похищение невесты в «Кавказской пленнице», — догадался Оля. — Знаю, смотрела.

— Ну, где там твои родители? — Занервничал я, так как время шло, а машина за окном стояла. — Вы извините, если я вам деньги мешаю считать! — Крикнул я в сторону комнаты. — Но ехать пора! Вдруг Боброва, кто-нибудь другой свистнет!

— Я же говорю, что мы за Севой едем, — на кухню первым зашёл оправдывающийся, красный как рак Коноваленко, а следом его супруга Валентина.

— Они едут тренера воровать, — разъяснила маме смысл нашего вояжа сообразительная дочь.

— Как воровать? — «Впала в ступор» любимая женщина вратаря.

— Он сам мечтает, чтоб его своровали, — добавила девятилетняя, не по годам умная Оля.

— И если он будет брыкаться, кусаться, звать милицию и жаловаться в Обком, мы его всё равно не отпустим, — сказал я, вставая. — В следующем году Олимпиада, чемпионат мира, игры с канадцами, нам сейчас Бобров позарез нужен. Не на прогулку едем Валентина Дмитриевна.

— Я с вами! — Пискнула дочка вратаря.

— Вот, даже ребёнок понимает важность момента, — я погладил белобрысую девочку по голове. — Едешь с нами, но потом, а сейчас, чтобы папа за рулём не уснул, будешь спать дома в кровати за себя и за него.

— Витя, как же ты будешь всю ночь рулить? — Заволновалась за супруга Валентина.

— Всё продумано, сначала Виктор Сергеич рулит, потом я, и в Москве опять он. Поехали уже, а то спать хочется, — широко зевнул я.

— У тебя права с собой? — Поинтересовался Коноваленко, наконец-то, завязывая ботинки.

— Туточки, — я постучал по пустому карману.

«Врать не хорошо, — тут же загундел перевоспитанный голос. — Родители в детстве отучают».

«А я из детского дома, у меня кроме деда никого не было, — ответил я. — И чё ты лезешь? Я для города стараюсь! Ведь мне теперь больше всех надо».

Где-то ближе к половине второго ночи я очнулся, резко тряхнув головой, посмотрел на часы, затем на Коноваленко. Ну, что за человек? Договорились же в час смена! Всё строго, как вовремя хоккейного матча. Нет, едет, молчит, клюёт носом, но терпит, самоубийца.

— Сергеич, давай без героизма, — я сладко потянулся. — Ты, спать, а я жать на газ и на тормоз. И кто ж это додумался расположить рычаг переключения скоростей на рулевой колонке? — Усмехнулся я, рассматривая забавный механизм.