Дарья Аредова - Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах) (СИ)
— Опоздали, – с сожалением констатировал Дэннер. За несколько коротких стычек он почти не разговаривал, и действовал как на автомате, будто не живой человек, а машина. Так быстро, что не уследить было за руками, и командир наносил удары, казалось, обгоняя скорость звука – мне даже не приходилось его прикрывать. Раз – Дэннер спрыгнул на горячий асфальт. Два – словно обнял себя за плечи, в воздух почти одновременно взвились четыре серебряные молнии. Три – взвизгнул, покидая ножны, меч. Четыре – атака. Пять – бой окончен.
Он разворачивается, взметнув кровавые брызги с волос, замирает в полудвижении, в хищной боевой стойке, расслабляется, методично выдергивает из мертвых тел четыре метательных ножа, вытирает об одежду убитых.
«Поехали, Ласточка.»
Стук – меч задвинут обратно в ножны. Тихий ровный голос. Холодные изумрудно-зеленые глаза.
Не человек. Смертельная, стремительная, отточенная до бритвенной остроты, совершенная боевая машина.
Таким я видела Дэннера в бою.
А запомнила – совсем другим. Запомнила – человеком. Сильным, волевым – но отзывчивым, вечно сомневающимся в себе, обычным человеком. Может, безрассудно храбрым, может, излишне самокритичным, по-детски прямолинейным… тем, кого я узнала прежде других.
Человеком – не убийцей.
Ярополк вез свой маленький экипаж по забитым, испуганно затаившимся улицам. Дэннер по-прежнему смотрел прямо перед собой, будто машина отключена в ожидании следующего приказа, и мне было неуютно от этого. К тому же, я все равно сидела как на иголках – ведь каждую минуту нашего промедления кто-то умирал. А толпа рассосалась, распавшись на отдельные мелкие банды. Одна из таких банд облюбовала большой двухэтажный дом в частном секторе, из которого мы так и не выехали: здесь подонков собралась основная масса, сельские дома легче грабить.
Дэннер механически поднялся.
— Приказываю: стоять.
— Принято. – Ярополк послушно остановился.
— Приказываю: приблизить объект, – палец ткнул в нужный дом. – Потребуется огнестрел, Дэннер. Их там семеро, не меньше.
— Патронов мало. Я попробую справиться ближним боем. Услышишь мой сигнал – хватай винтовку и стреляй на поражение.
— Какой сигнал? – в последнюю минуту спохватилась я. Дэннер обернулся от люка.
— Если все будет нормально – я тебе свистну.
— А если нет?..
— Тогда заору. Держи на прицеле, Ласточка.
— Дэннер!.. – вырвалось поневоле.
— Да?
— Удачи.
Он обернулся. И во взгляде – или только показалось?.. – вспыхнула золотая теплая искра.
— И тебе, родная.
С губ едва не сорвалось хрестоматийное «ты там поосторожнее, командир», но я вовремя прикусила язык – ничего глупее и представить нельзя. Можно подумать, Дэннер вообразил, будто идет на полянку землянику собирать, и осторожничать позабудет. Представив нашего капитана в этом амплуа, я невольно хихикнула. Впрочем, веселье мое испарилось без следа, как только он выбрался наружу.
Я вылезла на весенний холод, нырнула за кабину, устроилась поудобнее и вскинула оружие к плечу. Дэннер бесшумной тенью скользнул к дому, к разбитому окну на первом этаже. Легко подтянувшись, скрылся в проеме. И тут только я сообразила, что с такого расстояния, за стенами, мне его не прикрыть. Догадка вспыхнула яркой лампочкой: он нарочно меня оставил. Не хотел рисковать.
— Нарушаю субординацию, – одними губами прошептала я, залезая в то же окно.
Кухня. Погасла разбитая люстра, шкафы и ящики валяются на полу – разломанные, развороченные. Всюду кровь и битое стекло. На столе не успевшее остыть тело – девчонка лет пятнадцати, навзничь, с раскинутых, будто для объятия, рук, тяжело падают густые красные капли. Кровь – на лице, на золотых волосах, на разорванном сверху донизу платье. Из середины маленькой упругой груди торчит нож для разделки мяса.
Я не выдержала, потянула склизкую от крови ткань, прикрывая покойницу, ладонью провела по еще теплому лицу, опуская веки. Рядом лежал, скорчившись в кровавой луже, темноволосый мальчик вдвое младше. Худенькие руки, бледная кожа… и удивительного, темно-зеленого оттенка, широко распахнутые глаза. Точно такие, как и у Дэннера. У них у всех здесь радужка чистых ярких цветов – у Лидии голубая, у Лесли – гречишный мед, у Кондора насыщенно-серая. Должно быть, еще один результат мутации…
Оглянувшись на мальчишку, я вдруг отчетливо поняла вязкую пустоту в глазах Дэннера, механические, будто неживые движения, холодную, смертоносную ярость.
Да, командир и тут оказался умнее, а я – как всегда, дура-дурой.
Мысли прервал влажный хруст, болезненный хрип.
Сверху.
— Дэннер!.. – окликнула я. – Командир!..
— Кого я ви-ижу! – В дверях стоял знакомый мне рубака, так и не упокоенный последним гуманистом постъядерной Москвы и Настоятелем местного Храма, экстрасенсом Гориславом.
Я прищурилась. Машинально отметила расслабленную позу, подсохшие царапины, кое-как застегнутый ремень. Тварь. Не человек – тварь. Потомки буржуев? Вот она, генетика. Во всей красе. Мерзость.
— Тише-тиш-ше! – Таки состоявшийся насильник и убийца пьяно икнул, выставив вперед ладонь и потянув из-за пояса пистолет, но я оказалась быстрее. Короткая очередь ударила врага в грудь, и он тяжело осел на пол, марая кровью дверной косяк.
— Вот и не шуми, – завершила я, перешагивая через мертвое тело. Ни капельки не жалко. – Дэннер! Ты там живой?
— Пока что живой! – оптимистично отозвались сверху. Я взлетела по лестнице.
В просторной спальне трупов было больше – двое на кровати (родители?..) и трое на полу. Окно ощерилось битым стеклом, Дэннер сидел на комоде, болтая ногами и методично выворачивая руку здоровенному парню в маске.
— В древнем Риме, – задумчиво вещал в пространство наш командир, – грабителей казнили на столбах. Но у нас нет солнца, да и столб вкапывать ох, как неохота. В средневековой Италии отправляли на галеры – но где я тебе тут галеру возьму?.. – Он нажал сильнее, кровь отхлынула от лица парня, и тот заорал. – Тихо ты. – Дэннер, скривившись, ослабил хватку. – Устроил тут оперный театр. А Петр Первый ворам приказывал отрубать руки. Это попроще будет. Согласен?
Грабитель что-то захрипел.
— Вполне выполнимая задача, – заявил Дэннер. – А, кстати, это не ты их убил?.. Делаю скидку за чистосердечное признание. Ладно уж, обойдемся рукой, как ты считаешь?..
— Перестань! – не выдержала я. Дэннер вздохнул, послушался и благосклонно ударил преступника ножом в сердце. Тот дернулся напоследок и замер. И стало тихо.
Дэннер поднялся и убрал нож. Сделал два шага вглубь комнаты. Голос изменился, зазвучал тише и мягче.
— Это кто это тут дышит как перепуганный щенок?
Ответа не последовало.
— Вылезай, – сказал командир. – Все хорошо.
Тишина.
— Ласточка, шкаф. – Дэннер осторожно подошел к спальному гардеробу. – Не бойся. – Приоткрыл дверцу.
И тут же – комнату огласил громкий визг. Навстречу метнулся кто-то, но Дэннер молниеносным движением перехватил беглеца.
— Все хорошо, хорошо… их больше не осталось… ты в безопасности… патруль…
Стихло. Я смотрела на худенькую девочку лет пяти-шести, она замерла в руках Дэннера и, кажется, даже вдохнуть боялась. Ореховые глаза широко распахнулись, пухлые губы приоткрылись от страха, каштановый шелк рассыпался по плечам.
— Патруль?.. – Голосок дрожал, прерываясь. – Вы все-таки пришли, да?..
— Ну, разумеется, пришли. – Дэннер бережно подхватил девочку на руки. – Ты не ранена?
— Патруль… – девочка зажмурилась. – Пришли… – И вдруг – обвисла, запрокинув голову.
— Ой!.. – невольно вскрикнула я. Такая бледная, почти прозрачная, кожа, синие ручейки вен, такие хрупкие маленькие руки, тоненькая шея… – Дэннер, что делать будем?..
— Возьмем ее с собой – а что еще делать. Не оставлять же ее здесь.
Так мы и вернулись – впереди я с винтовкой, а следом Дэннер – грязный, уставший, с осиротевшей малышкой на окровавленных руках.
Нэйси
Дальше мы шли уже вместе, и стало намного спокойнее, потому что Гич знал, что делать явно получше нашего.
Вскоре лес начал редеть, а потом и вовсе кончился. Земля ухнула вниз невысоким обрывчиком, а впереди раскинулась залитая прозрачной водой равнина. Она странно поблескивала, и, приглядевшись внимательнее, я увидела, что виной тому сплошь усеявшие дно камни, или, скорее, неровные куски белого металла. Местами попадались светло-желтые, или даже красноватые. Наверно, мы с Алисой сочли бы это место красивым, если бы так не устали.
— Привал, – объявил Гич и уселся прямо на землю, скинув рюкзак. Мы повалились следом. Гич раздал нам бутерброды и вытащил большую бутыль с водой. Когда с обедом было покончено, мы все молча пошли дальше, хотя ноги и гудели, и почти не осталось сил. Пришлось разуться и закатать штаны; мы шли по сверкающему дну по колено в воде, и странное озеро казалось бесконечным.
