Дональд Маккуин - Ведьма
— Чудовищно, как ты можешь говорить такое? Они вовсе не так жестоки. Кейт Бернхард — чудесная женщина. Она не привлекает меня и, на мой взгляд, не способна никого подчинить себе.
— Так ты считаешь меня чудовищной и жестокой? А я тебе нравлюсь, Луис? Но разве я хочу подчинить тебя? Нет, я сама с радостью стану твоей рабой. — Тяжелые слезы сбежали по щекам Джалиты, оставив дорожки, странно зеленоватые в бледном свете, льющемся сквозь грубое оконное стекло. Осторожно и нежно Леклерк поцеловал девушку, но она осталась безучастной. Когда Луис отступил, ее глаза были широко открыты и устремлены прямо на него. Джалита вернулась к прерванному разговору: — Они хотят управлять тобой, Луис. Ты слишком силен, чтобы они оставили тебя свободным.
— Мы скажем им, что собираемся пожениться, — пожал плечами Леклерк, — что они смогут с этим поделать?
Благоразумная улыбка девушки словно игнорировала его браваду.
— А что сможешь сделать ты? — Внезапная перемена озадачила его. Джалита продолжала: — Гэн может отдать меня тебе, если пожелает, но я не хочу провести свою жизнь в ожидании его мести.
— Он не отважится на такое. — Леклерк схватил длинный зазубренный нож, лежавший на столе рядом с пышным хлебом.
Джалита приблизилась к нему и, прикоснувшись к ладони, сжимавшей нож, приподняла ее. Ее лицо и фигура дышали покорностью и безмятежностью, когда она подвела острие к своей груди. Под нажимом сверкающей стали на ее мягкой, упругой коже появилось углубление.
— Если хочешь стать вождем, возьми в жены Бернхард, и тогда ты сможешь быть первым. Только не позволяй им отдать меня Эмсо.
— Никто не должен принадлежать кому бы то ни было, — слова давались Леклерку с трудом, словно он проталкивал их через слой песка. — Мы будем бороться.
Освободив одну руку, Джалита прикоснулась к виску Луиса.
— Здесь твое оружие. И твое будущее.
— Наше будущее. — Леклерк отбросил нож на стол. Девушка шагнула в его объятия и вернула поцелуй с напряжением все возрастающей страсти.
— Кто-нибудь может войти и застать нас врасплох, — сказала Джалита, слегка отступив. Совершенно невозмутимая, она нарезала хлеб, когда дверь распахнулась, и в комнату вошла Нила. Девушка весело воскликнула: — Ты как раз вовремя, надо приготовить сыр. Где он, Луис?
Слегка замешкавшись, Леклерк указал на дверцу в бревенчатой стене. Открыв ее, Нила увидела шкафчик-хранилище, его дальняя стенка выходила наружу. Дневной свет проникал сквозь маленькие вентиляционные отверстия. Внутри большого ящика был еще один, поменьше, сплетенный из прочной коры кедра. В ответ на насмешку, мелькнувшую по лицу Нилы, Луис сказал:
— Я храню здесь продукты. Они защищены от дождя и прямого солнечного света, от насекомых и зноя. А зимой я держу дверцу открытой, чтобы еда не замерзла. Благодаря дырочкам воздух здесь не застаивается, он свежий.
Пока Нила доставала сыр, Джалита расточала похвалы изобретательности Луиса. Минуту спустя, унося плетеный поднос, нагруженный ломтями хлеба и деревянными коробочками с различными сортами сыра, Нила лукаво усмехнулась Джалите. Та, помогая ей открыть дверь, густо покраснела, рассмешив Нилу еще больше.
Зачерпывая суп дрожащей рукой, Леклерк сказал:
— Нам стоит быть осторожнее.
Сузив глаза, Джалита резко возразила:
— Пока не открылась дверь, ты собирался бороться за меня.
— Да, я собирался. И ты знаешь, что я не отступлю. — Супница в его руке звонко ударилась о медный чайник.
Джалита навела на Луиса нож.
— Если мы дрогнем — мы погибнем. Ты умрешь быстро, а меня ждет мучительная жизнь рабыни — все равно что долгая смерть.
Похлопывая девушку по спине, он бормотал оправдания:
— Доверься мне. Ты никогда не будешь принадлежать Эмсо. Я буду сражаться за тебя. Не сомневайся во мне.
За столом Гэн взял на себя обязанность следить за течением беседы. Он каждый раз тактично переводил разговор от войны и вооружения на мирные дела. К тому времени как был съеден последний кусок пирога из сушеных яблок, все успокоились и размякли, а маленький Колдар и вовсе заснул.
Сайла оказалась рядом с Кейт Бернхард. Обеих женщин захватил тихий диалог, начатый повторными извинениями Бернхард за опасность, грозившую из-за книг.
Сайла улыбнулась.
— Хочу сказать тебе прямо, Кейт. Я знаю точно, почему ты принесла книги. Я сделала бы то же самое, будь я на твоем месте.
Скривившись, Бернхард отвернулась.
— Мы все проходим через это, — ласково добавила Сайла. Удивленный и настороженный взгляд чуть было не нарушил установившееся между ними хрупкое доверие. — Я узнала о том, что Клас любит меня, задолго до того, как он сам это понял.
— Я не думаю, что могу быть уверена в его чувствах. Ведь рядом с тобой и Класом не было Джалиты, когда ты влюбилась в него?
— Соперница не обязательно должна быть из плоти и крови. Воображение создает куда более опасные препятствия.
Жалкое выражение, появившееся на лице Бернхард, когда она взглянула на Джалиту, показало, как мало ее успокоило сказанное Сайлой.
— Его увлечение пройдет, и он поймет, что нуждается в тебе. Он обнаружит, что ты — подлинная драгоценность, а Джалита — поддельная. Ее ошеломительная красота — только оболочка грязных, уродливых мыслей, пусть это и не заметно с первого взгляда.
— Ты действительно не сердишься за книги?
— Ну, я была сердита, но теперь я все поняла. Я тебя прощаю и, может быть, даже одобряю. — Она вздохнула с подчеркнутым смирением — Тяжело смотреть на разбитую любовь.
Улыбка, вызванная участливыми словами, быстро исчезла с лица Кейт. Она сокрушенно покаялась:
— Особенно тяжело тебе. Ты разлучена со своим мужем. Я — эгоистичная дура, а ты так добра ко мне.
— Я надеюсь, что ты говоришь это не всерьез, ведь ты — просто молодец. Честно говоря, будь Леклерк хотя бы наполовину так умен, как он мнит о себе, он давно должен был понять это. Луис не заслуживает твоей любви. Если он потеряет тебя из-за этого блестящего осколка дешевого стекла, ты сможешь найти ему замену получше. И если это случится, я гордо рассмеюсь в лицо Луису Леклерку.
Тайком от остальных Кейт сильно сжала пальцы Сайлы и быстро отдернула руку.
Тем временем Леклерк вернулся из кухни. Он нес железный подсвечник из двух железных колец, соединенных четырьмя широкими полосами длиной с палец. В центре нижнего диска был еще один, удерживавший короткую и тонкую свечу. Медный кувшин, полный медового пива, стоял как раз там, куда падало отражение верхнего кольца. Тонкий аромат тимьяна вплетался в струйки пара. Как только медные кружки были наполнены и все собрались вокруг стола, Гэн заговорил о Жреце Луны:
— Никаким оружием нам не выиграть войны. Только людьми, верующими людьми. Луис, я буду вечно обязан тебе за оружие, способное победить Жреца Луны. Но он владеет даром убеждения, и его люди слепо верят ему. Мы победим его только тогда, когда я вскрою его обман.
Сайла ответила:
— Церковь прилагает все усилия, чтобы сорвать с него маску, мы сражаемся наравне с другими.
— Разве мы собрались, чтобы ссориться? — спросила Бернхард.
— В моих словах не было никакого намека или обвинения, — с печальной улыбкой оправдывался Гэн. — Я просто хотел сказать, что наша сила в вере и правде.
Гэн, глядя мимо Сайлы, лениво обратился к Леклерку:
— Жрец Луны стремится к побережью, Луис. Ты знаешь, зачем ему это нужно?
— Если он и дальше будет так продвигаться на север, — вмешался Налатан, — то под его контролем окажется весь океан, и мы просто не сможем достать до его правого фланга.
— Я не думаю, что это просто тактический прием, — сказал Леклерк, — здесь кроется нечто большее.
— Что может быть важнее для людей, чем тактика? — дружелюбно рассмеялся Гэн.
— Он явно что-то ищет в море, — упрямо продолжил Леклерк. — Я должен подумать, что же это может быть.
Улыбка мгновенно сбежала с лица Гэна. Его ответ был рассудителен:
— Он умен и опасен, но я боюсь его меньше всего. Скэны — вот главный враг. — Гэн порывисто встал и, подойдя к окну, сделал широкий жест рукой. — Мои Волки не могут быть повсюду. Пока жив, я не забуду эти акульи челны, когда мы шли навстречу флоту Скэнов. Несмотря на то что мы — жители земли, мы уже выходим в море, хотя прибрежные народы и опережают нас. — Он отошел от окна и продолжил, обращаясь к Леклерку и Бернхард: — Ваш народ не похож на мой. У вас нет страсти к личной славе, страсти, управляющей нами, иногда ведущей к гибели. Но пусть наша жизнь пройдет в сражениях и десятки племен будут возносить к небесам ваши имена в балладах, даже когда последний воин Людей Собаки будет сожжен на погребальном костре и позабыт.
Побледнев, Леклерк вышел. Бернхард ответила за обоих:
