Хроники падшего мира - Иван Шашков
Максим почувствовал, как по его телу пробежала волна жара. Метка теперь пылала так ярко, что светилась даже сквозь рукав куртки. Он вспомнил слова старого пророка из ледяных пустошей: «Сила метки — это не дар. Это бремя, которое может сжечь носителя изнутри.»
«Может быть,» — Максим сделал шаг вперед, — «но это мое бремя. И я выбираю нести его!»
Он резко выбросил руку вперед, направляя всю силу метки в сторону Моргрейна. Ослепительный луч белого света прорезал тьму, и на мгновение Максиму показалось, что он видит истинное лицо темного властелина — изможденное, искаженное веками злобы и ненависти.
Моргрейн зарычал и ответил потоком тьмы. Две силы столкнулись посреди храма, и от их столкновения задрожала сама реальность. Максим чувствовал, как каждая клетка его тела горит от напряжения. Метка словно впивалась в его плоть раскаленным железом.
Где-то позади раздался крик Лайи: «Максим! Держись!»
Он хотел обернуться, но не мог — малейшее ослабление концентрации могло стоить ему жизни. Тьма Моргрейна давила все сильнее, и Максим чувствовал, как его ноги начинают скользить по каменному полу.
«Ты слаб!» — прогремел голос темного властелина. «Как и все до тебя! Сколько таких, как ты, пытались остановить меня? Десятки! Сотни! И где они теперь?»
Максим стиснул зубы. Боль стала почти невыносимой. Он чувствовал, как что-то внутри него начинает трескаться, словно хрупкий сосуд, переполненный силой. Перед глазами поплыли черные пятна.
«Сдавайся,» — голос Моргрейна стал почти ласковым. «Просто отпусти. Позволь тьме поглотить тебя, и боль прекратится. Я могу быть милосердным…»
На долю секунды искушение было почти непреодолимым. Просто отпустить, позволить всему закончиться… Но затем перед глазами Максима пронеслись образы: улыбающаяся Лайа, учащая его стрелять из лука; мудрые глаза Элрена; храбрые воины сопротивления, готовые отдать жизни за свободу; простые жители деревень, которые принимали его и верили в него…
«Нет!» — выкрикнул он, и его голос эхом разнесся по храму. Метка вспыхнула с новой силой, и свет стал ярче. «Я не сдамся! Слышишь? Никогда!»
Максим почувствовал, как что-то изменилось. Словно глубоко внутри открылся новый источник силы. Но эта сила была другой — она не обжигала, а согревала. Это была не просто магия метки, это была сила всех тех, кто верил в него, кто сражался рядом с ним.
Моргрейн это тоже почувствовал. Его тьма заколебалась, а затем начала отступать.
«Что… что ты делаешь?» — в голосе темного властелина впервые прозвучала нотка страха.
Максим не ответил. Он был полностью сосредоточен на потоке света, который теперь тек через него. Метка на его ладони словно пела, вибрируя в унисон с биением его сердца.
Тьма Моргрейна начала рассеиваться, открывая его истинную форму — высокую фигуру в черных доспехах. Но теперь в этой фигуре не было ничего пугающего. Максим видел его насквозь — существо, которое когда-то тоже было человеком, пока жажда власти не превратила его в монстра.
«Невозможно!» — прорычал Моргрейн, пытаясь собрать остатки своей тьмы. «Ты не можешь!»
«Могу,» — спокойно ответил Максим. «Потому что я не один.»
И это была правда. Он чувствовал присутствие каждого, кто был рядом с ним в этом путешествии. Их сила текла через него, усиливая свет метки.
Внезапно Максим почувствовал, как что-то внутри него надломилось. Боль стала острее, но теперь она была почти приятной — как боль в мышцах после долгой тренировки. Он понимал, что происходит: его тело не могло больше удерживать такое количество силы.
Лайа, должно быть, тоже это почувствовала, потому что закричала: «Максим, остановись! Ты себя убьешь!»
Но он знал, что не может остановиться. Не сейчас, когда победа так близко. Если цена победы — его жизнь, что ж, он был готов заплатить эту цену.
Свет стал нестерпимым даже для него самого. Максим почувствовал, как по его лицу текут слезы, но не мог сказать, от боли или от переполняющей его силы. Метка теперь была подобна маленькому солнцу, и её свет пронизывал всё вокруг, выжигая последние остатки тьмы.
Моргрейн издал последний, полный ярости и страха крик, когда свет достиг его. На мгновение его фигура засветилась изнутри, словно черный хрусталь, сквозь который пропустили луч солнца. А затем начала рассыпаться — сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.
«Это… невозможно…» — прошептал темный властелин, глядя, как его собственное тело превращается в пыль. «Я же… бессмертен…»
«Ничто не бессмертно,» — произнес Максим, чувствуя, как силы покидают его. «Даже тьма.»
Последняя вспышка света озарила храм, и Моргрейн исчез — рассыпался черным пеплом, который тут же развеял ветер, ворвавшийся через разбитые витражи.
Максим покачнулся. Метка на его ладони все еще светилась, но теперь это сияние было слабым, прерывистым. Он поднял руку, глядя на неё, и увидел, что кожа вокруг метки покрылась сетью трещин, словно старый фарфор.
«Получилось…» — прошептал он, чувствуя, как подкашиваются ноги.
Последнее, что он услышал, был крик Лайи, бросившейся к нему. Последнее, что увидел — её испуганное лицо над собой. А затем мир погрузился во тьму — но это была не злая тьма Моргрейна, а мягкая, убаюкивающая темнота забвения.
Максим падал в эту темноту, и где-то на краю сознания мелькнула мысль: «Интересно, это конец? Или только начало?»
Ответа он не узнал — сознание покинуло его, оставив безвольное тело на руках у рыдающей Лайи, посреди древнего храма, где только что изменилась судьба целого мира.
Лайа сидела возле постели Максима уже третий день. Она почти не спала, лишь изредка позволяя себе короткие минуты дремоты. Каждый раз, когда её веки начинали слипаться, перед глазами вставала картина того, как Максим падает на каменный пол храма, и сон тут же улетучивался.
Целители сменяли друг друга, проверяя его состояние. Их лица становились все более озабоченными с каждым днем. Метка на ладони Максима теперь выглядела как шрам — тусклый, безжизненный. Кожа вокруг неё почернела, и эта чернота медленно расползалась по руке.
«Он использовал слишком много силы,» — сказал главный целитель, покачав головой. «Человеческое тело не предназначено для такой мощи. Это как попытаться пропустить реку через соломинку — рано или поздно она порвется.»
Лайа знала это. Она видела, как Максим черпал силы где-то за пределами возможного, как его тело сияло изнутри, словно сосуд, наполненный жидким светом. Она должна была остановить его…, но как можно было остановить того, кто сражался
