Наставник - Екатерина Лесина
- Алеф! – окрик Миары разорвал напряженную тишину. – Что ты с ним сотворил, скотина?!
Щека Алефа дернулась. И он обернулся в сторону Миары, которая, склонившись над телом, что-то пристально разглядывала.
- Что это за…
Она не договорила, но просто выбросила руку в сторону. Резкое. Нервное движение. Растопыренные пальцы. И клубок живой тьмы, что, сорвавшись с них, полетел в Алефа.
А следом, со второй руки, измазанной в крови и гное, сорвался второй.
Колючий.
И Миха, скользнув в сторону, вытащил клинок. Может, с двумя он и не справится, но вот химера, получив пинок в бок, кувыркнулась. Рев её оглушил. А сама она, перекатившись через спину, вскочила на ноги. Суставчатый хвост хлестанул плетью, и острие жала скользнуло по груди, вспоров кожаную куртку.
Яд пах лилиями.
Миха рубанул по хвосту, ничуть не удивившись, что клинок просто соскользнул с гладкого хитина. И хвост дернулся, взмыл суставчатой змеей, а запах стал сильнее. Этот запах раздражал.
Вызывал ярость.
И тело отозвалось на неё, привычно покрываясь плотной чешуей.
Ирграм точно знал, когда все началось.
Вот Миара выбросила сгусток первозданной тьмы. Где только взяла? А следом и иглы Ашура полетели, но лишь затем, чтобы увязнуть в щите Алефа.
- Зря ты, - сухо сказал он, вскидывая руку. И бледное запястье прорезали черные нити.
Он что…
Он нарушил запрет? Основа основ Кодекса. Хотя… остались ли там, в Городе, хоть какие основы.
Как…
Ирграм встряхнулся. Не время. Потом. Надо ближе.
Грозный рев голема заставил замереть. На долю мгновенья. Но тварь пыталась достать того то ли охранника, то ли наемника. А главное, что у неё не выходило.
В руках Алефа медленно распускался черный цветок.
Лилия Шабры.
Это…
Запрещено.
Невозможно. И… и все-таки… черные нити поползли по шее мага, скрывая такое белое горло. Ирграм сделал шаг ближе. Еще ближе…
Шатер наполнился ароматом цветочного дурмана. И стало быть, времени немного. Яд сперва вызовет всплеск ярости, а затем подарит забвение.
Сколько у него есть?
Удар сердца, чтобы оказаться за спиной девочки, которая замерла, вперившись в Алефа взглядом. И губы её шевелятся, но ни слова не произнесено вслух.
Два.
И он встает перед той, что нужна и жрецу, и магу, заслоняя его от господина.
Три. Губы задираются, и клыки давят на нижнюю. Слюны слишком много. Она течет ручейками, и кажется, выглядит Ирграм довольно жалко.
Четыре.
Рассыпается прахом первозданная тьма и громко, протяжно кричит Миара. Какие женщины громкие. Чересчур.
Не важно.
Черная лилия оборачивается прахом, и к яду примешивается та самая запретная тьма, которая наполняет шатер. Но странное дело, она не пугает. Напротив. Она воспринимается чем-то донельзя родным. Близким. Потерянным и обретенным. Эта тьма унимает страх. И подгоняет сердце.
Эта тьма заставляет сглотнуть слюну, а потом та уходит.
И чувства обостряются.
Визг голема смешивается с хрипом магички, которая опускается на пол, сжимая горло руками. Она пытается устоять на ногах, но дар Древних разъедает и щиты, и амулеты.
Голем катится. Его шкура слишком тонка, и тьма с радостью выпивает эту жертву, разрастаясь и обретая плоть. Рядом крутится человек, который… который бессилен против предвечной, но почему-то жив. Он явно ослеп. И к нему не стоит приближаться, раз уж человек до сих под держится на ногах. Но теперь в шатре пахнет кровью. И нет в мире ничего-то лучше этого запаха.
Пускай.
Еще шаг.
И Алеф все-таки ощущает опасность. Он поворачивается, вскидывает руку. Вот только здесь и сейчас его силы ничтожны. Он сам себя лишил их, потянувшись к запретному. Пусть тьма и не коснулась его.
Но это пока.
Нельзя ей верить. Нельзя думать, что слава рода и сила его помогут. Не здесь. Не сейчас. Тьма сожрет их всех, маленьких ничтожных человечков.
А вот Ирграм…
Пальцы стискивают плечи мага. И тот хрипит, пытаясь вырваться. А Ирграма затапливает чужое удивление. Оно постепенно сменяется страхом. Сперва слабым, смешаным с недоумением. Ведь как могло выйти, что он, ничтожный Ирграм, выжил.
Добрался.
И…
Страх нарастает.
- Ты…
- Я, господин, - произнес Ирграм за мгновенье до того, как клыки его пробили кожу. Тонкую. И не слишком чистую. Ведь маги тоже потеют. А мытье господин не слишком жаловал.
Зато кровь у него и вправду сладкой была.
Настолько сладкой, что Ирграм застонал от удовольствия. А потом… потом взял и приказал тьме успокоиться. И главное, та услышала.
Звездец.
Полный, мать его, звездец.
Миха, в очередной раз увернувшись от твари, ткнул клинком, в мягкий бок, и получил ответный удар когтистой лапой. Кровь застучала в висках.
И боль отрезвила.
