Елена Горелик - Стальная роза
Ключ был бы жив.
Красивый, древний кусочек серебра на цепочке. Ровно шестьдесят четыре грамма, с несколькими сотыми. И всё. Теперь он годится только в музей, как образчик искусства эпохи заката империи Шан. Или на кольца-серьги пустить…
Он перестал чувствовать ключ сразу же после перехода. Первой мыслью было, что его сила иссякла. Но если она не иссякала на протяжении двух с половиной тысяч лет, то почему это случилось именно сейчас? Что произошло?.. Кацуо тогда и виду не подал, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Просто забрал ключ в лабораторию и подверг всем мыслимым проверкам, которые и показали, что он имеет дело с мёртвым куском серебра.
Но как?.. Что произошло?
Та женщина просто физически не могла его испортить. Обращалась бережно, постоянно носила при себе. Разве что…
Нет, этого не может быть.
Этого просто не могло быть, потому что не могло быть никогда…
«Это была не Хозяйка, – Кацуо с нечеловеческой ясностью понял смысл хмурого взгляда малышки шести лет от роду, дочери той женщины и кузнеца Ли Юншаня. – Это была сама Ли Чжу… Она их свела, чтобы получить новое рождение… Сука. Всё-таки нашла способ сбежать из идеальной тюрьмы…»
Весь мирок, крутившийся вокруг ключа, рушился у него на глазах. Пока лишь виртуально. Но стоит новости о безвозвратной утрате способности свободного перемещения по ветвям вероятностей просочиться из этого кабинета, как сообщество начнут разрывать всевозможные противоречия. Это будет конец всему, во что он верил и что строил собственноручно.
Что же делать?
– Созерцаешь меч? – за спиной раздался голос господина.
– Совершенство невозможного, – глухо отозвался Кацуо, не оборачиваясь. – Наглядный пример парадокса… Да, господин, он весьма хорош.
– Ты чем-то обеспокоен?
– Ключ мёртв.
– Что?..
– Ключ мёртв, – повторил Кацуо. – Она воплотилась.
– Ты хоть понимаешь, что несёшь?.. Как это – мёртв?! Как она могла воплотиться?
– Очень просто, господин. Когда мужчина и женщина живут в браке, у них, как правило, рождаются дети.
– Но это невозможно!
– Я тоже так думал.
Кацуо словно впервые увидел своего босса. Растерянный, он уже не выглядел всемогущим господином, способным решать судьбы миллиардов людей одним телефонным звонком. Перед ним был раскрасневшийся, сухопарый старик с глубокими залысинами и бегающим взглядом. Стареющие европейцы, по мнению японца Кацуо, выглядели, мягко говоря, неприятно. А этот к тому же начал распаляться бессильным гневом, что тоже не добавляло ему харизмы.
– У нас есть установка, господин. Её можно использовать вместо ключа.
– Ты считал, во сколько обходится каждый её запуск? Наше предприятие станет абсолютно убыточным. Нужно что-то делать. Нужно найти способ вернуть ключу работоспособность… Если понадобится, загоните Ли Чжу обратно в этот кулон, но верните ключ!
– Это значит…
– Да! Возвращайся и притащи её сюда. Если понадобится, то силой. Если понадобится, возьми, чёрт подери, моих ребят из охраны и положи там весь гарнизон, но приволоки её сюда!
«Он спятил».
– Это невозможно, господин.
– Ты, кажется, произнёс слово «невозможно»? – когда босс был реально опасен, он становился вот таким, как сейчас – воплощением вежливого спокойствия, с едкой усмешечкой на тонких сухих губах.
– Да, господин.
– Объясни.
– Та ветвь закрыта, господин. Мы больше не можем в неё войти. Никак.
– Это не повод для слова «невозможно». Установка позволяет обходить ограничения.
– Но при этом слишком велика отдача. Мы и так нарушили…
– Плевать. Меня интересует только одно: чтобы всё было, как прежде. Ради этого стоит немного потратиться и потерпеть отдачу. Там, кажется, есть офицер, не чурающийся разбоя на дорогах? Установи с ним связь. Заплати ему, в конце концов, пусть сделает грязную работёнку за тебя.
– Он под подозрением, господин. Его вот-вот арестуют.
– Так уж трудно решить этот вопрос?
– Насколько я могу судить, монах проходит по тому же делу. И не только он. Не стоит считать тамошних ребят простаками. Они зацепили первую ниточку с поражением Ванчжуна и размотали уже почти весь клубок. Наша агентурная сеть в той ветви реальности разгромлена, господин. Мы больше не можем влиять…
– Я не желаю этого слышать. Я отдал приказ. Исполняй его.
– Нет.
Слово «нет» само слетело с губ и стало явью. Значит, так тому и быть.
– Что происходит? – тихо спросил босс, почуяв неладное. Чутьё у него, как у породистого пса. – Ты отказываешься выполнять приказ?
– Да.
Тёмно-серая полоса острого булата, с неповторимым узором по клинку, с тихим змеиным шипением выползла из ножен. Рукоять удобная, хоть и короче, чем у привычной катаны.
Господин не успел ничего ни сделать, ни сказать, ни – наверняка – даже подумать…
– Ничто уже не будет, как прежде, – негромко произнёс Кацуо по-японски, аккуратно стряхнув алые капли с драгоценного клинка. – А конец – это всегда начало чего-то иного.
Начиналась новая эпоха, названия которой он никогда не узнает. Но в одном был уверен на сто процентов: точку в прежней эпохе поставил именно он.
Тем мечом. Неправильным мечом. Мечом-напоминанием.
Он убил господина, чтобы сдержать данное слово. В прежние времена самурай, совершивший подобное, должен был сделать в этой жизни всего одно дело: сэппуку. Честно говоря, Кацуо сильно сомневался, что сможет последовать примеру предков. Но долг, долг… Он ведь тоже реликт прежней эпохи. Найдётся ли ему место в новой – неведомо… Проверить, или действительно ни к чему? Впрочем, охрана здания даром свою зарплату не получает. Наверняка уже поднята тревога, так что и гадать не стоит.
Прежде, чем вложить меч в ножны, он дал ему имя: «Ронин». А что, вполне подходящее имя для неправильного клинка в руках неправильного самурая. К тому же на клинке по-китайски написано одно-единственное слово, тоже подходящее к случаю.
«Справедливость».
Что ж, да будет так.
Не так, как прежде.
…В пятый год эпохи Чанъань Небесная императрица У Цзэтянь изволила покинуть этот мир. Нефритовый трон унаследовал её старший сын, воцарившийся под именем Чжун-цзун.
Пять лет спустя и он последовал за матерью, оставив на царствование своего сына, жизнь которого вскоре оборвалась загадочным образом. Наследовал брату и племяннику император Жуй-цзун, во всём следовавший советам своей сестры Тайпин и сына, принца Лунцзи. Однако у императора не может быть двух равнозначных советников, и вскоре принцесса Тайпин вступила в непримиримую борьбу со своим племянником, некогда бывшим её вернейшим соратником в деле реформ. Два года тайной схватки выплеснулись в волнения, охватившие столицу, когда принцесса решилась открыто выступить против брата и племянника. Однако полки императорской гвардии «правой и левой руки» оказались не способны навести порядок. Когда же Небесный император Жуй-цзун по совету сына приказал своим генералам истребить восставших, было поздно: в столицу вошли полки, верные принцессе.
Жуй-цзун просил пощады для себя и для сына, однако принцесса, ставшая Небесной императрицей, повелела им обоим и их ближайшим родичам прекратить свои жизни. Так пресеклась мужская линия династии Тан, и воцарились потомки дочери Гао-цзуна и внучки славного Тай-цзуна[24].
Два полных года императрица Ли Тайпин укрепляла свою власть, искореняя очаги мятежей. Мир на границах империи и обильные урожаи способствовали благоденствию, и потому мятежники не находили опоры среди народа. По прошествии же двух лет Небесная императрица соизволила собрать в столице искуснейших мастеров со всей империи. Среди оных приглашён был и мой предок, знаменитый мастер-оружейник Ли Юншань. Годы спустя за заслуги перед престолом мастер был пожалован привилегией выкупить почётное звание с передачей по наследству права занимать чиновничьи должности, за что я, прямой потомок его младшего сына, Ли Яншаня, бесконечно благодарен великой императрице Тайпин.
Время её правления воистину стало расцветом империи. Открытые земли за океаном позволили расширить влияние нашей культуры на народы, населявшие сии далёкие страны. Послы тех дальних стран пребывали при дворе её величества постоянно. Диковинные плоды и злаки, привезенные оттуда, давали хорошие урожаи и кормили множество народа – ведь в правление Небесной императрицы Ли Тайпин народонаселение умножилось, и благоденствие его возросло. Золото и серебро, невиданные по красоте изделия тамошних мастеров, нефрит высшего сорта, переведенные книги мудрецов дальних стран – всё, что могли купить у местных жителей за шёлк и железные изделия мастеров-хань, было доступно любому, кто обладал достаточными средствами для их покупки. Но после её смерти, вызвавшей подлинное горе всего народа, солнце династии Тан начало склоняться к закату.
