Затянувшаяся рыбалка - Роман Галкин
- Аспиды-ы! – истошно возопил первый сообразивший, что за напасть падает сверху. Его крик тут же потонул в нечленораздельном гвалте. Орали люди и карваны. Орали укушенные смертельно опасными змеями, орали просто от ужаса, орали напоровшиеся на шипы падающих сверху веток.
А ветки падали не просто так, и не по одной, а целыми охапками. Та веревка, которую заметил Кропалевский, была лишь одной из двух десятков других. Затаившиеся в кронах росы, дернув за веревки, освободили не только горловины трех мешков со змеями, но и свалили на казимиров заготовленные охапки нарубленных веток. И теперь шарахающиеся от аспидов карваны напарывались на топорщащиеся во все стороны шипы, падали с диким криком, подминали под себя всадников, заодно нанизывая тех на твердые иглы гледичии. Те, кому удавалось вырваться из общей свалки невредимыми, уносились прочь, то ли не помня себя от страха, то ли не в силах остановить взбесившееся животное.
Пан Поросяцкий как раз придремал прямо в седле, когда вокруг поднялся панический ор. Даже не подумав разобраться, в чем дело, главнокомандующий соскочил с седла и юркнул под остановившуюся повозку с его личным имуществом. Благо в нее была запряжена пара инфантильных гужевых карванов. Эти животные не поддались общей панике и просто остановились, тупо уставившись себе под ноги. А у них под ногами как раз полз крупный аспид. Змей успел нанести несколько смертельных укусов мечущимся карванам и казимирам и теперь спешил скрыться с глаз беснующихся двуногих и четвероногих существ под повозкой.
И вот взгляды ярко-оранжевого аспида и посеревшего лицом от страха пана Поросяцкого встретились. Обычно безэмоциональный взгляд змея казалось, выражал усталую обреченность. Его вытащили из ямы, где он предавался любовным играм с другими сородичами. С сородичами же засунули в душный мешок. Потом сбросили с высоты и пытались затоптать и раздавить. И вот теперь, когда он уже вырвался из кошмарного безумия, какой-то человечишко пытается преградить ему дорогу. Придется потратить на него остатки яда.
А Эдмонд Поросяцкий вспомнил детство. Он любил ловить маленьких аспидов, укус которых был не менее опасен. А когда отец за провинность бросал какого-нибудь смерда в яму на день-другой, маленький Эдмонд поджидал момент, чтобы поблизости никого не было, и вываливал из мешка пару-тройку аспидов на голову провинившегося. Ах, как же сладко было, притаившись за углом сарая слушать вопли бедолаги!
Теперь, глядя в холодные змеиные глаза, пан Поросяцкий ощутил себя брошенным в яму смердом. Взвизгнув, он отпрянул от поднявшего голову змея, ударился головой о дно повозки, опрокинулся на спину и непроизвольно опустошил желудок, испачкав очередные красные штаны. Это обстоятельство и спасло жизнь главнокомандующему разбегающегося войска. Аспид ударил его точно в зад. Вот только ядовитые зубы вонзились не в плоть, а в ту субстанцию, которая вышла из кишечника делегата Верхней Палаты. Если бы змеи могли о чем-то сожалеть, то оранжевый аспид сейчас наверняка сожалел бы, что на его морде отсутствуют мимические мышцы, и он не может скорчить гримасу крайнего отвращения. Отдернув голову от зада пана Поросяцкого, он так и пополз прочь с открытой пастью, брезгуя испачканными в дерьме зубами.
Холм. Обустройство
Как только крепостная стена была готова, росы все силы бросили на строительство жилья. Первые два дома, коим предстояло стать женским и мужским общежитием, строились по технологии, освоенной попаданцами. Строительство этих домов уже подходило к концу. Оставалось завершить внутреннюю отделку. Все таки полсотни пар крепких мужских и не менее крепких женских рук вкупе с профессиональными плотницкими инструментами и сноровкой могли за день сотворить то, на что у неопытных попаданцев уходило несколько недель.
Под заготовленные срубы тоже выложили каменные фундаменты. Вообще-то срубы планировалось переносить на место через год, но так как ожидался набег казимиров, решили перенести их за крепостную стену уже сейчас.
Попутно с жильем строились и хозяйственные помещения, мастерская с примитивной кузницей, стойло для карванов, козлятник и свинарник.
Как только помещения для живности были построены, росы соорудили ловушки для диких коз и свиней. Большое скопление шумного народа отпугнуло этих животных, и ловушки пришлось устраивать за речкой. Там среди дубов было много кабаньих следов, при заготовке лещины часто видели объедающих низкий кустарник коз.
Ловушки представляли собой десятиметровый узкий коридор из крепких жердей, по которому разбрасывались соленые травяные лепешки. Такие лепешки приманивали как коз, так и лесных хрюшек. Животные заходили в жердяной коридор и, дойдя до конца, сбивали веревку, удерживающую поднятую над входом заслонку. Пришедшим росам оставалось лишь выгонять пойманную живность, тыкая сквозь жерди рогатинами, да отлавливать их на выходе. Крупных свирепых кабанов и агрессивных козлов забивали. Предпочтение отдавали молодым козочкам и хрюшкам. Самцы к этому времени года свою роль, как правило, уже выполнили, и через месяц козочки и хрюшки должны были окотиться или опороситься. Когда в загонах заблеяла и захрюкала первая живность, ловушки были разрушены появившимся в окрестностях крупным мохнатым ящером. Пришлось удовлетвориться уже пойманными экземплярами. Устраивать охоту на монстра было недосуг. Тем более, он через реку не переходил, ограничиваясь выбранной для обитания территорией.
Гораздо больше неприятностей поселенцам доставляла ластоногая гигантская крыса. Утащив Макара, озерный монстр не ушел. Он поселился где—то поблизости и время от времени патрулировал вдоль берега. Из-за него рыбалка практически прекратилась. Теперь далеко не каждый день на донки цеплялись небольшие сомы или щупальценогие раки. А другая рыба и вовсе не попадалась. Возможно, сие обстоятельство объяснялось и тем, что рыба ушла в места, подходящие для метания икры. Но наверняка свою роль сыграл и зубастый монстр.
Без рыбалки можно было бы прожить, имей росы возможность спокойно бить дичь в окрестных лесах. Однако и тут пришлось ограничиться самыми ближайшими территориями. Да и те стали не безопасны. Слишком много крупных хищников привлекало людское жилье. А крупные хищники окончательно распугали мелкую дичь, положив конец охоте.
После того, как очередной косолапый поломал изгородь и учинил разор на огородах, росы поставили медвежий капкан. Медведь попался в первую же ночь. Вот только ни шкуры, ни медвежатины поселенцам не досталось. Попавшегося в капкан свирепого хищника порвал на куски и почти полностью сожрал еще более свирепый зверь. И судя по следам, то был молодой
