Арбалетчик с Тверской 3 (СИ) - Юшкин Вячеслав
В этом году в Казани, Астрахани, Нижнем Новгороде и многих других городах Московии свирепствовала чума, от которой умерли и многие польские пленники. Также в этом государстве из-за войны начала портиться прославленная серебряная монета, а потому ввели различные медные монеты, а именно большой медный талер, стоивший шесть польских флоринов или один рубль, и другую, стоившую примерно в половину меньше. Также чеканили алтыны и гроши, а на немецкие рейхсталеры, по-прежнему стоившие в этой стране лишь пятьдесят копеек серебром, ставили штемпели Его Царского Величества и выдавали ими из казны плату приказным людям, считая их по 64 копейки, другие же разрезали на четыре части и каждую часть выдавали из казны, считая по 25 копеек. Все эти монеты совершенно не имели хождения среди простого люда. В казну же их неохотно принимали по прежней цене, а, напротив, покупали у приказных людей за меньшую плату. Управляющие Его Царского Величества полагали это выгодным, но наверняка старались лишь наполнить свой собственный кошелек и обобрать простой люд.
Глава 41
На правах рекламы. https://author.today/work/259828 Вот и лето прошло…
После очередной угольной погрузки весь пароход был в угольной пыли, и черная кайма угольной пыли лежала везде. Но это была самая маленькая наша проблема — пароход медленно погружался в воды Атлантического Океана и спасения ждать было неоткуда. Угольщик ушел и возвращаться не собирался именно с этого угольщика и загрузили вместе с углем — взрывчатку и взрывом разнесло угольные ямы, и вода стала поступать в трюмы. переборок на пароходе нет и потому мы тонем и теперь надо спускать шлюпки. очень сомнительно, что те, кто готовил подрыв парохода не озаботился тем, чтобы испортить спасательные шлюпки. Взрыв привлек внимание акул и теперь треугольные плавники нарезают круги вокруг погибающего корабля. Очень обидно — у меня были обширные планы на эту жизнь. Но не зря говорят — человек предполагает, бог располагает. Очень не хочется умирать. На палубе сплошной крик и рыдания. Если нет спасательных шлюпок — колотите спасательный плот. Снимайте деревянные решетки с световых люков и колотите — не стойте. От моего крика очнулось от ступора несколько моряков и стали что — то делать. Один плот сколотили и погрузив женщин отправили к берегу. Второй уже не успеют сколотить вода плещется на палубе — при других обстоятельствах спел бы «Варяг», но сейчас не к месту. Значит вот такой короткой моя вторая жизнь оказалась. По колено в воде прошел по палубе и поднялся по трапу на капитанский мостик — капитан в белом мундире и парадной фуражке стоит, облокотившись на тумбу компаса и перед ним стоит бутылка коньяка. жестом предлагает мне выпить и закурить. Спрашивает — почему не стал уходить на плоту. Невместно говорю офицеру уподобляться женщине и первым лезть на спасательный плот. Значит я не ошибался — Вы офицер. Да, соглашаюсь — русский офицер. Больше уже ничего сказать не смог, пароход перевернулся, и соленая вода вышибла сознание из тела.
Сознание возвращается очень медленно. Рот и язык просто наждаком дерет. По глазам бьет яркий свет, наверное, это перед тем — как предстать перед архангелом Петром. Он же на воротах рая стоит. С чего я решил — что я попаду в рай. Судя по температуре — это пекло, чистилище или проще говоря ад. Глаза всё-таки продрал и первое что бросилось в глаза черно- красный кивер рядом с лицом и мушкет — так мушкет гладкоствольный и кремневый замок. С…ка, где я и кто я. Первым приходит имя — Франсуа Виньон. Я что поэт — нет это шутка вербовщика в Иностранный Легион. Всё прошлое остается за воротами Легиона и имя тебе дают любое. Я что в Легионе — тогда какой сейчас год и почему так печет поясницу — мать моя. Зачем я так замотался в шерстяной шарф. Ладно с шарфом разберемся, позднее. Так я рядовой второй роты — второго полка. Так опять кричит сержант — надо зарядить ружье и выстрелить. Всё равно куда и по кому — надо продемонстрировать врагу — я живой и опасный. С трудом вспомнил как заряжать, но с трудом зарядил и выстрелил. Хорошо ствол выдержал — кто бы я не был мушкет был уже заряжен — получилось я стрелял двойным зарядом — теперь на плече будет огромный синяк. Ладно теперь морщим лоб и вспоминаем — полк сформирован из ветеранов наполеоновской армии. Полк да из ветеранов — я не ветеран и в полк попал от несчастной любви. Идиот, но ладно чего я ругаюсь — не пошел бы Франсуа Виньон от страданий неразделенной любви в Иностранный легион, и я бы тогда просто утонул. ладно не будем о грустном. Боженька дал мне третью жизнь — значит чего-то от меня хочет. Знать бы чего.
Опять сержант разоряется — примкнуть штыки. Примыкаем штык и снова команда — вперед, в атаку. Поднимаюсь и шатаясь бегу вперед, выставив вперед мушкет со штыком. Бегу это я себе польстил — бреду вперед. Но арабы штыкового боя не приняли и ушли. Снова построение колонны и крики нечего не брать. Приказ, естественно, никто не выполняет и с трупов врагов исчезают ценные вещи и продукты и в первую очередь фляги с водой. Я не самый проворный — но флягу и сумку с какими-то продуктами успеваю схватить. флягу с водой я сразу опустошаю и сразу же пот пропитывает рубаху. кусок сыра уже жую на ходу. Заодно проверяю небольшой мешок, сорванный мною с шеи убитого араба — с удовлетворением пересчитываю серебро — немного десяток монет но в лавочке маркитанта купить мелочи хватит.
Марш по песку пустыни удовольствие никакое, но куда деваться идти надо. Куда мы идем и чьему приказу нам не доводили. Одно ясно из отрывком слышанных фраз — идем на подкрепление в какой-то форт, надо снять осаду бедуинов или как их здесь называют и укрепить оборону форта. сколько идти до форта неясно и будет ли привал тоже.
Пока идем буду вспоминать из своей памяти и памяти Франсуа что мы имеем в этой жизни. Друзей и приятелей у Франсуа в роте нет. И да, рота называется компанией. смешно или не смешно, но вот так официальное название — вторая компания второго полка. Вся рота из ветеранов наполеоновской армии — нет им жизни у нового монарха. Только в Иностранный Легион — что бы не мутили воду в самой Франции. Ну и примесь не нашедших себя в мирной жизни шебутных французов. есть немцы, есть швейцарцы, но все по своим. Я один здесь как на льдине в половодье.
Вот я вспомнил про шерстяной пояс. Этот пояс специально для Африки и длинный такой пояс — четыре метра 20 сантиметров да мне постоянно помогают его закручивать на талии. Сам я не могу шарф этот закрутить он еще и широкий — сорок сантиметров. Утверждают, что пояс лечебный и спасает от укусов комаров и мух и с ним не возьмет никакая лихорадка и главное не будет болеть спина. Как можно переохладиться в этой жаре не знаю, но и от этого этот шарф спасает.
Итак, нас — Французский Иностранный Легион создали по указу короля Луи-Филиппа 9 марта 1831 года из пары полков эти полки называются полки — предшественники. Один я запомнил — полк Гогенлоэ командовал тем полком, как и следует из названия полка немецкий князь и французский маршал Людвиг Алоиз фон Гогенлоэ.
Король Луи хотел одним указом убить двух зайцев пополнить личным составом армию Франции, которая вела долгую войну в Северной Африке и покоряла Алжир. На службу привлекали — иностранцев, которые осели после наполеоновских войн во Франции, а также французов, у которых появилась необходимость скинуть с хвоста полицию. Офицерами в новом легионе были чины бывшей армии императора Наполеона Бонапарта.
Вербовщики не спрашивали о прошлом и через десять лет новые документы и можно начинать жизнь заново. Только надо было выжить эти десть лет. Так мелочь. десять лет войны. Немногие переживут эти десять лет войны, и я попал сюда потому, что не хотел жить. самоубийство противоречило моим религиозным взглядам.
Что меня ждало в мирной Франции. Я был ученик часового мастера и лет через пять — десять сам бы стал часовым мастером. Ладно чего перетирать прошлое. Теперь я рядовой Французского Иностранного Легиона и уже один год из десяти долой.
