Очень долгое путешествие, или Инь и Ян - Яна Соловьева
— Камнем лежать или гореть звездой, — сказала я, отвечая, скорее, своим мыслям, нежели старому ведьмаку. — Всё слишком запуталось, я подумаю об этом позже. Ведь нет ничего хуже, чем жалеть о несделанном. Я помню твои слова, Весемир, ты сам говорил так.
Ведьмак с сомнением покачал головой.
— Чем дольше живу, тем меньше уверен, как правильно. Однако у нас всё готово, зови всех.
***
Роше, который только и успел отмыть от грязи лицо и руки, ругался. Насколько можно было понять из витиеватых выражений, в одной из волчьих ям, которые на пару с Бьянкой они копали в лесу, грунтовыми водами прорвало стенку, и Вернон со спутницей вынуждены были буквально принять грязевые ванны.
— Нагреешь воды, делов-то, — мягко усмехнулся Весемир, — отмоешься.
Иорвет хмыкнул. Темерец с яростью уставился на него.
— Ну давай, скажи, что хотел, ушлёпок!
Эльф нацелил в Роше вилку и слегка наклонился над столом:
— Даже всей воды в озере не хватит, чтобы ты смог отмыться, Вернон Роше.
Темерец открыл было рот, но тут раздался перестук каблучков по каменному полу и зал окутало густым ароматом духов. Под руку к столу шли чародейки. Йеннифэр излучала само дружелюбие, сияя, как кот, объевшийся сметаны, на лице же Трисс играла натянутая улыбка. Рыжеволосая чародейка высвободила руку и грациозно присела рядом с Лето. Йеннифэр уселась напротив.
— С таким составом никаких бомб не нужно, — шепнул на ухо Эскель, — дожить бы нам до приезда Геральта.
Вернон схватил рюмку со специально найденной для него темерской ржаной водкой и опрокинул в себя.
— Ведьмак, налей вина, — потребовала Йеннифэр у Лето, пододвигая к нему бокал.
Тот не спеша достал из-за голенища свежевыструганную ложку.
— Мы столько скитались вместе, Йен, и память, вроде как, тебе больше не отшибало, а всё не запомнишь, что я тебе не слуга, — Лето принялся за еду.
Трисс благосклонно придвинула поближе к нему блюдо с запечённой курицей. Весемир укоризненно покачал головой и разлил всем напитки. Золтан покрутил в руках кубок с махакамским спиртом.
— На похоронах и то веселее пить, — угрюмо сообщил он.
— На похоронах, Золтан, я не сиживал за одним столом с теми, по чьей милости всю Темерию накрыло волосатой жопой. Гляди-ка, убийца моего короля и его сообщник пьют и едят, как ни в чём не бывало, — темерец мрачно потянулся к бутылке.
— И ты пей! — подбодрил краснолюд.
— С помощью таких, как ты, Роше, твой король начал охоту на нелюдей, — заговорил Иорвет, — а нелюди помогли с охотой на него, всё справедливо.
Роше поднял на скоя'таэля тяжёлый взгляд.
— Вы, парни, как стороны одной монеты, — быстро вклинился Золтан, не оставляя попыток разрядить обстановку. — Оба хотите свободы для своего народа. Да только монета та давно в говно упала, пора бы уж её отмыть да что-нибудь полезное с ней сделать.
Лето поднял голову от тарелки, посмотрел исподлобья.
— Мы были глупы, а за глупость надо платить, — произнёс он своим густым, словно из трубы, голосом.
— Говори за себя, сукин ты сын, — Роше полыхнул взором в сторону ведьмака, и неожиданно Иорвет согласно кивнул.
— Каждому из нас кое-кто обещал вот такенный торт, — продолжил Лето, разведя мощными, как у накачанного стероидами бодибилдера, руками. — Вы можете гоняться за своими кусками и дальше, а мне одного раза хватило, чтобы понять, что торт этот — ложь.
— Какой, в жопу, торт, — темерец опять потянулся за водкой, на худых щеках заходили желваки. — Сейчас и похлёбка из болотной воды с тиной да с обухом топора на ура пойдёт.
Прищурив глаз, Иорвет внимательно изучал лицо Роше и, казалось, о чём-то размышлял.
— Отвар из шиповника? — в повисшей паузе Трисс взяла в руки кувшин с розоватым напитком.
Лето подвинул кружку. Чародейка миролюбиво продолжила:
— Мы все были и есть по разные стороны баррикад. Но мы все — друзья Геральта, иначе он бы нас не позвал, он нам доверяет. Давайте же в эти дни будем помнить друг о друге только хорошее. Например, если бы Лето не спас меня из плена нильфгаардцев в Лок Муинне, меня бы с вами не было. Я помню это, — Трисс благодарно взглянула на огромного ведьмака. Протянула ему вазочку. — Сахар?
— Нет, Трисс, спасибо. Я и так сладкий.
Бьянка со скрежетом отодвинула стул.
— С меня хватит!
Остальные задумчиво потянулись к бокалам.
— Пойдём, может, прогуляемся? — предложил Эскель.
В прохладной августовской темноте стрекотали сверчки, мы шли серыми тенями, взявшись за руки. На внешнем дворе слегка переступали копытами и хрупали сеном лошади. Ведьмак присел на кромку стены и потянул меня к себе на колени. Казалось, что я вернулась обратно в шестнадцать лет, и, будто наблюдая за собой со стороны, одновременно ощущала, как в животе, в груди без моей на то воли замирало и распускалось волнительное нечто и кружилась голова. Мне было интересно, что чувствует Эскель, ведь, в отличие от меня, получившей в этом мире молодое тело, он не был юнцом, хотя и целовался как ненасытный мальчишка.
За долгие месяцы в Каэр Морхене, за все те ежедневные часы, проведённые вместе, он стал таким родным и близким. Я знала каждую чёрточку его лица, знала, как он смеялся, как в задумчивости поглаживал шрам, как иногда уходил в себя, не пуская никого туда, в сокрытое. Теперь же пришла лёгкость, исчез невидимый барьер, и стало возможным прикасаться к нему, болтать, не боясь открыться, и узнавать его заново. Я склонила голову ему на плечо, и он расспрашивал меня, слегка покачивая на коленях, и шёпот пополам со вспышками негромкого смеха вплетался в тихие ночные шорохи.
По деревянному мостку на въезде в крепость глухо застучали копыта, и у ворот завиднелась тёмная фигура.
— А вот и Ламберт.
Мы встретили ведьмака. Он спрыгнул с гнедого красавца-коня и с подозрением огляделся вокруг.
— Все в замке, ужинают, если только не переубивали друг друга, — успокоил его Эскель, — можешь ещё успеть.
— Нет уж, я не настолько голоден, — буркнул Ламберт, смерил меня взглядом и погрозил пальцем. — Только сразу предупреждаю, без обнимашек! Что у вас там за девок делают в вашем мире, одни обнимашки на уме!
— Да я и не собиралась даже! — возмутилась я.
— Я прочёл их в твоих глазах, не отпирайся.
— Не допросишься!
— Ты угробила мою лошадь?
— Моя лошадь, — подчеркнула я первое слово, — в порядке, в Вергене. А по тебе я соскучилась.
— А говоришь, и не собиралась, лживая женщина, — он протопал к конюшне. — Не
