Русский маятник - Андрей Владимирович Булычев
– А вы хорошо знаете наш язык, господин подполковник, – заметил, улыбнувшись, Алексей. – Наверное, на это повлияло то, что большая часть Пруссии после разгрома в Семилетней войне весьма продолжительное время входила в состав Российской империи?
– Найн, нет! – побагровев, буркнул тот. – Мне пришлось быть долго с дипломатический миссий в Санкт-Петербург и выучить ваш язык. Не буду вам мешать свой присутствий, господин бригадир. Размещаться и отдыхать в этот город, через день я вас сопровождать в Кёнигсберг.
Он уже ставил ногу в стремя подведённого гусаром коня, чтобы заскочить в седло, но замер и повернулся.
– У мой комендант есть настоятельный просьба к вам, господин бригадир. Не нужно милитар… э-э-э… военный проход ваш полк, бой барабан, блеск штык, громкий команда. Зачем привлекать много вниманий и пугать народ? Тем более ваш зольдат и офицер иметь сильно плохой вид после долгий марш. – Он окинул взглядом стоявших русских. – Скромный, тихий проход к пристань, в морской казарма королевский флот. Горожане не хотеть видеть чужой войско и испытывать страх, горожане хотеть… Как это по-русски? Они хотеть мирно гулять Рождество. Оставьте военный парад, герр бригадир, для свой столица. За это вы и ваш офицер будет оказана честь быть приглашённый на рождественский бал у обер-бургомистр, а весь нижний чин дать порцион как в прусский войско.
Небрежно кивнув, он запрыгнул в седло и в сопровождении свиты поехал по улице.
– Не понял, мы что это, в его представлении словно битые бродяги должны прорысить по улицам к пристани?! – возмущённо воскликнул Милорадович.
– За бал и миску каши воинскую честь променять?! – вторил ему Гусев.
– Тихо, не кричите, – остановил друзей Алексей. – Лучше подумайте, как привести полк в порядок перед Кёнигсбергом. У нас вроде как тут, в Бартенштайне, днёвка была запланирована, и дальше два дня пути. В таком вот виде, как сейчас, нам действительно правильнее «тихой сапой» и окольными путями по окраине Кёнигсберга пройти, чтоб не позориться.
Вопреки имеющимся до этого планам на тракт полк выступил ранним утром следующего дня. Погода около близкого уже моря была скверная, то шёл вперемешку с ледяной крупой дождь, то сыпал снежок, и егеря в своих мокрых, грязных шинелях шли нахохлившись. Не было слышно шуток и смеха, как в первую неделю пути, все уже изрядно устали и шли молча, да и неожиданно отменённая днёвка вызывала раздражение.
– И гонють, и гонють, – проворчал Южаков. – Прямо как в августе, когда из столицы в Польшу бежали. Но там-то мы своим на помощь спешили, оно понятно, а сейчас-то чего?
– Видать, домой, в столицу, господа торопятся, – буркнул шедший рядом Лыков. – К мадамам и мамзелям своим да к пирам в трактирах. Деньги-то, небось, хорошие после похода получат.
– А я бы тоже в столице сейчас рад оказаться, – вздохнув, заявил Лошкарёв. – Надоело уже, братцы, под открытым небом и в снегу спать. Там уж и казармы успели обжить, какое-никакое, а всё уже своё.
– Шире шаг, поспешим, братцы, прибавили ход! – донёсся крик ротного командира. – А то скоро первый батальон с обозом от нас оторвутся. К месту ночёвки придёте, а там уже и вашей каши в котлах кухонь нет.
– Да там каши-то захочешь – не наешься, – приглушённо, чтобы слышали только товарищи, проговорил Лыков. – Да и готовят спустя рукава: то крупа не проварена, то недосол, а то и вообще пригорит.
– Устали повара, вымотались, – заметил капрал Горшков. – Мы ещё спим, а они уже вперёд на тракт выкатываются.
– Вот и едут потом по нему, дрыхнут, – фыркнул Южаков. – За варевом вовсе не смотрят. А чего, я сам слышал. Главное, говорят, всё засыпать в котлы как надо и ещё воду залить. Печь затопил, дров побольше подкинул в топку, а уж потом оно на ходу всё само сварится.
Через пару часов марша колонну догнал прусский сопровождающий.
– Господин бригадир, вы должны стоять на отдых в Бартенштайн! – не сходя с лошади, возмущённо прокричал он. – Вы же сами так решить, чтобы дать отдых свой зольдат?
– Погода плохая, барон! – Алексей кивнул на затянутое тучами небо. – Вдруг опять оттепель ударит, и скорость марша упадёт. Не хотелось бы опаздывать и сроки прибытия срывать. Мы лучше уж поспешим.
– Впереди до самый Кёнигсберг нет хороший город для отдых, – проговорил пруссак, оглядывая проходившие мимо грязные ротные колонны. – Смотрите, господин бригадир, свой егерь вам вести сам.
Следующая полевая ночёвка была за тевтонским замком Прейсиш-Эйлау. Егеря действовали сноровисто. Дело было привычное, не прошло и часа, как были натянуты парусиновые пологи, и к ним уже бежали с парящими котелками от кухонь. Барабанный бой поднял всех поутру, и роты, так же как и вчера, быстро свернув лагерь, потопали по оставленной уже ушедшими кухнями колее.
– Гляди, какой пруссак хмурый. – Воронцов кивнул на догнавшего уже ближе к полудню колонну подполковника. – Да и гусары его уже не те бравые щёголи, что на границе нас встречали. И это ещё они в том замке, что мы недавно проходили, ночёвку делали, а посидели бы с нами в поле, глядишь, и вообще бы тогда всякая спесь слетела.
– Да какое им поле?! – фыркнул Гагарин. – У них с собой ничего, кроме седельных торб, нет. Потому и привязаны к квартированию под крышей, в отличие от нас. До Кёнигсберга, я слышал, уже недалеко, неужто командир в ночи хочет через него полк провести?
– Не знаю, – пожав плечами, признался Воронцов. – Спрашивал, так штабные как рыбы молчат, как бригадир, дескать, решит, так и пойдём. Да и барон его просил, чтобы тихонько, безо всякой парадности шли. Эх, в порядок бы себя привести, как-никак, а это ведь вторая столица Пруссии, причём самая старая. По сути, этот Кёнигсберг ведь для местных как для нас Москва. Гляди, чего-то пруссаки прямо перед головой колонны пристроились, – проговорил он озабоченно. – Ещё и идут так важно, по-хозяйски, как будто бы прямо под конвоем наш полк ведут. Непорядок, давай-ка ототрём их маленько? Коли уж захотят вместе идти, так пусть чуть вперёд отскакивают или, напротив, отстают и за нами следуют. Эскадро-он! – оглядев своих конных егерей, гаркнул он. – Тесним пруссаков, братцы, пусть не важничают, не мешают ходу! – И озорно присвистнув, подстегнул коня.
Полторы сотни всадников, обогнув по обочине первый батальон, начали подпирать ехавших впереди полковой колонны гусар.
– На месте стой! – скомандовал смекнувший, в чём дело, Егоров. – Гляди-ка, наши конные егеря союзничков оттесняют. Всё верно, подождём.
Задние ряды гусар под напором конных егерей прибавили хода и потеснили передних. Те вынуждены были подстегнуть своих лошадей, и вскоре перед тронувшейся опять колонной шёл уже русский эскадрон.
– Гляди-ка, обиделись союзнички, – рассмеявшись, отметил Гусев. – Вон как ходу дали, и сопровождать полк уже не надо, бросили и ускакали.
До Кёнигсберга оставалось не более десяти вёрст, когда ещё засветло Алексей дал команду искать место для ночного лагеря. Найдено оно было неподалёку от тракта, рядом с небольшой помещичьей усадьбой на опушке соснового бора.
– Приводим себя в порядок, всё что можно поправляем и чистим! – разносились команды офицеров и унтеров. – Чтобы завтра как настоящая гвардия в город входили, а не как банда наёмников-арнаутов!
Вернувшемуся барону были даны пояснения, что егеря очень устали и им необходим отдых. Марш будет продолжен на рассвете.
– Вы будете заходить в день? – пожав плечами, переспросил с усмешкой пруссак. – Хорошо, это есть ваш выбор, я доложить свой начальник.
– Видали, как он нас с головы до ног оглядел? – спросил у друзей Милорадович. – Как на бродяг ведь с эдаким презрением таращился.
– Вот на них самых как раз мы и похожи, – проворчал оттиравший грязь с полы шинели Рогозин. – Три не три, всё одно – бесполезно. Тут только если на долгом постое и в тепле грязь сбивать, а уже потом стирать и сушить. Что хотим – полгода ночёвок у костров позади и хождения по грязи. Не до чисток на войне было. Станешь тут на бродягу похож. Ладно, чего уж тут поделать, в Санкт-Петербурге теперь все почистимся.
